Время милосердия - Джон Гришэм

меня нет долгов, трачу я немного. Слышал краем уха, что ты хочешь рефинансировать свою закладную, чтобы получить кое-какие наличные. Еще не раздумал?

– Нет, но местные банки мне отказывают. За пределы округа я пока не высовывался.

– Сколько?

– По оценке дружелюбных сотрудников из конторы Боба Скиннера, дом тянет на триста тысяч.

– Размер твоего долга?

– Двести двадцать.

– Для Клэнтона это многовато.

– Да. Я переплатил за дом, поскольку нам очень хотелось его заполучить. Я мог бы выставить его на продажу, но сомневаюсь, что его купят. К тому же это не понравилось бы моей жене.

– Да. Не продавай дом, Джейк. Я свяжусь с людьми в «Третьем федеральном», и они рефинансируют твою закладную.

– Так просто?

– Представь. Недаром я второй акционер. Они пойдут мне навстречу.

– Даже не знаю, что сказать, Люсьен…

– Ничего не говори. Все-таки это – крупный заем. Он тебе по силам?

– Может, и нет, но у меня нет выбора.

– Главное, не выходи из бизнеса, Джейк. Ты заменил мне сына, порой мне кажется, будто косвенно я живу благодаря тебе. Эта фирма не закроется.

От волны теплых чувств Джейк буквально лишился дара речи. Довольно долго они не могли друг на друга смотреть. Наконец Люсьен произнес:

– Давай выпьем на веранде. Есть разговор.

– Не возражаю, – кивнул Джейк, – только я ограничусь кофе.

Люсьен отлучился, Джейк побрел к двери, выходившей на веранду с прекрасным видом на площадь и на здание суда. Люсьен вернулся со стаканом виски со льдом и сел рядом с Джейком. Они долго смотрели на напряженное вечернее движение и на засевших под старым дубом стариков, строгавших палочки и сплевывавших табачный сок.

– Ты обмолвился о тайне, – напомнил Джейк. – Может, объяснишь?

– Сколько раз я тебе говорил не обращаться в местные банки? Слишком многие в курсе твоих проблем, знают твой баланс. Ты успешно решаешь дело, получаешь высокий гонорар – и кто-то видит крупный банковский депозит. Болтунов всегда хватает, особенно здесь. Несколько месяцев у тебя не идут дела, твои счета сжимаются, и слишком многим это известно. Поэтому я советовал тебе обращаться в банки других городов.

– У меня не было выбора. Я брал взаймы в «Секьюрити», потому что знаком с банкиром.

– Не буду с тобой спорить. Но когда ты снова встанешь на ноги, беги от этих банков, как от чумы.

У Джейка тоже не было настроения спорить. Люсьен волновался, ему хотелось обсудить нечто важное.

Они проводили взглядом несколько машин внизу, потом Люсьен сказал:

– Салли меня бросила. Она ушла.

Джейк удивился, хотя, если подумать, удивляться не стоило.

– Мне очень жаль, Люсьен.

– Это было расставание по взаимному согласию. Ей тридцать лет, я сказал ей: найди себе другого мужа, заведи семью. Что за жизнь у нее со мной? Салли пришла ко мне восемнадцатилетней, начинала как прислуга, дальше больше… Как тебе известно, я к ней сильно привязался.

– Мне очень жаль, Люсьен. Салли мне нравится, я считал, что она никогда никуда не денется.

– Я купил ей автомобиль, выписал неплохой чек и помахал ручкой. Теперь у меня в доме тихо, как в могиле. Придется подыскать кого-то еще.

– Куда она отправилась?

– Салли не сказала, но у меня есть кое-какие подозрения. Полагаю, она уже кого-то нашла. Теперь я себя уговариваю, что Салли сделала хороший выбор. Ей нужна семья, настоящий муж, дети. Мне была невыносима мысль, что она станет ухаживать за мной дряхлым. Возить к врачу, отсчитывать таблетки. Катетеры, мочеприемники…

– Брось, Люсьен, тебе еще рано об этом думать. У тебя впереди несколько хороших лет.

– Для чего? Я любил юриспруденцию и скучаю по тем славным денькам, но теперь я состарился и слишком завишу от своих привычек, чтобы отмотать все обратно. Представляешь, чтобы старый хрыч вроде меня сдавал экзамены на возвращение в адвокатуру? Я бы все завалил и не пережил позора.

– Вряд ли, – пробормотал Джейк без всякой уверенности. Ему был совершенно ни к чему возродившийся адвокат Уилбэнкс, сеющий в конторе хаос.

Люсьен поднял стакан.

– Слишком много выпивки, Джейк, мозги уже не те. Два года назад я засел за книги с намерением сдать экзамен, тогда и обнаружились изъяны в памяти. Законодательные акты удерживались у меня в башке не более недели. Очень тяжко, знаешь ли.

– Да, – кивнул Джейк, с ужасом вспоминая экзамен по адвокатуре. Его лучший друг с юридического факультета дважды провалил его, после чего удрал во Флориду и стал риелтором. Печальный карьерный зигзаг…

– Моя жизнь лишена цели, Джейк. Я только и делаю, что слоняюсь туда-сюда, а когда не слоняюсь, то есть почти всегда, то сижу на веранде перед домом, читаю и пью.

За двенадцать лет знакомства с Люсьеном Джейк ни разу не слышал от него подобного самобичевания. Люсьен вообще никогда не жаловался на свои трудности. Он мог часами возмущаться несправедливостью, адвокатской коллегией штата, соседями, недостатками адвокатов и судей, имел склонность к приступам ностальгии, сетовал, что никого уже не может засудить, но не терял самоконтроль, не выдавал своих истинных чувств. Джейк считал Люсьена счастливым наследником, сознающим свою редкостную удачу.

– Ты всегда здесь желанный гость, Люсьен. Ты – замечательный наставник, я исключительно ценю твою интуицию.

Это было правдой лишь отчасти. Два года назад, когда Люсьен шумел насчет своего желания вернуться в профессию, Джейка не слишком радовала данная перспектива. Но со временем, столкнувшись с трудностями учебы, Люсьен перестал разглагольствовать об экзамене на адвокатуру и вернулся к прежней рутине – заглядывал в контору на час-другой.

– Я тебе не нужен, Джейк. Впереди у тебя долгая карьера.

– Порсия прониклась к тебе уважением.

Начало было нелегким, но со временем у этих двоих установилось хрупкое перемирие, а в последние полгода им даже понравилось сотрудничать. Еще не учась в университете, Порсия проявляла качества недюжинного аналитика, а Люсьен учил ее писать так, как положено адвокатам. Ему нравилась ее мечта – стать первой в городе чернокожей женщиной-юристом, он с радостью пригласил бы ее сотрудником в свою старую фирму.

– Уважение – слишком сильное слово. К тому же через два месяца она уйдет.

– Уйдет, чтобы вернуться.

Он помешал лед в стакане и сделал глоток.

– Знаешь, чего мне больше всего недостает, Джейк? Зала суда. Мне все там нравилось: присяжные на своей скамье, свидетель, выступающий с показаниями; хороший защитник, желательно, опытный судья, следящий, чтобы в схватке все было по справедливости. Я любил судебную драму. В открытом суде люди обсуждают то, о чем нигде больше не стали бы говорить. А куда деваться? Не всегда хочется, но надо, они ведь свидетели. Мне нравилось «раскачивать» жюри, убеждать добросовестных скептиков, что они стоят на стороне добра и должны идти в указанную мной сторону. Ты знаешь, за кем они последуют?

Джейк сбился со счета, сколько раз он уже слушал эту лекцию. Однако сейчас он кивал, делая вид, будто впервые все это слышит.

– Присяжные не последуют за модником