Лабиринты чувств - Татьяна Артемьевна Дубровина

А потом приоткрылась дверь, впустив в коридор сноп электрического света, и возник силуэт еще одного жильца сотой квартиры.

Сначала разглядеть его не было возможности, так как свет падал со спины.

Угадывалось только, что это женщина. Полная и, возможно, немолодая, так как двигалась она тяжело и вперевалку, словно большая неуклюжая утка.

Женщина, волоча ноги, ковыляла к ним. Она зябко куталась в медвежью шкуру, которая не скрывала выпуклого, торчащего вперед живота.

Вскоре Джефферсону стало видно, что у нее нездоровый цвет лица и отеки под глазами.

Зато сами глаза…

Те самые, которые он знал. Те, что он любил больше жизни и по которым так тосковал. Те. что не обманывают, отражая все, что у человека в душе.

Это были глаза его Джулии.

Юлька не кинулась Квентину на шею и даже не поцеловала его. Она просто привалилась к косяку и успокоенно, умиротворенно произнесла:

— Ну вот. Теперь у них будет настоящая фамилия. Оказывается, для перемены участи стричься вовсе не обязательно…

В тот же день Саммюэль Флинт получил от хозяина телеграмму на красочном бланке. Видимо, бумажную ленту факса Джефферсон счел слишком прозаичной для такого сообщения: «Сэм, друг мой! Готовьте ручку с золотым пером для подписания брачного контракта. Женюсь. На русской в медвежьей шкуре».

Управляющий стукнул кулаком по столу и по-пиратски сплюнул:

— Блин!

К этому времени он достаточно поднаторел в тонкостях русского языка.

Затем он вызвал лучших поваров и распорядился напечь побольше этих тонких лепешек из пшеничной муки, которые у русских подают на свадьбах…

ЭПИЛОГ

Джулия Джефферсон глянула на золотые часики.

— Дети, приготовиться! — скомандовала она. — Скоро выходим в эфир!

Передача «Твикс» была одним из самых популярных в Америке еженедельных телешоу. В ней рассказывалось о близнецах и двойниках всех возрастов, национальностей и эпох.

Джулию, автора и ведущую, узнавали на улицах, с ней здоровались, у нее просили автографы. В каждом семействе Соединенных Штатов она была, как родная.

Зато с се собственным семейством дело обстояло несколько сложнее. Ох уж эти дети! Где они, спрашивается? Только что были здесь, и вот, словно растворились. А ведь им сегодня дебютировать в качестве помощников ведущей! Камеры вот-вот должны быть включены…

Нельзя сказать, чтобы Джулия была так уж рассержена. Ей нравилось, что двойняшки Эдди и Фредди унаследовали от нее неуемное любопытство и страсть к запредельным скоростям. Вихри, а не мальчишки!

Да и странно было бы, если б природа не наделила их непредсказуемыми и бурными характерами. Ведь эти дети были зачаты во время внезапной, ошеломляющей, неожиданной первой весенней грозы. Вот они и носятся повсюду с быстротой молнии и шумят не хуже майского грома!

— Миссис Джефферсон, что делать? Отмыть уже не успеем! Тут без растворителя не обойтись.

Ее ассистент осторожно, чтобы не перепачкаться самому, вел не за руки, а за уши двух мальчишек лет десяти с головы до ног обляпанных свежей нитрокраской.

Интересно, где это их угораздило? Не иначе как похозяйничали в цехе у декораторов.

— Какой позор! — Джулия старалась держаться строго, хотя ее так и подмывало расхохотаться. — Теперь вас вся Америка такими и увидит.

— Ну и что? — Ничуть не смутившись, шмыгнул носом пятнистый Эдди.

— Подумаешь! — Разноцветный Фредди был с ним вполне солидарен.

— И не только Америка. Сегодняшний выпуск транслируется на Россию. Только подумайте, что скажут бабушка с дедушкой!

— Зато тетя Оля будет довольна, — сразу нашелся, что ответить, Эдди. — Она сама любит краситься.

— Да! — поддержал брата Фредди. — Когда ант Ольга а к нам приезжала, у нее были зеленые ногти. А волосы розовые.

— Ладно, — махнула рукой мать. — Некогда пререкаться. За работу!

Уайтстоунское семейство Джефферсонов приникло к экрану телевизора.

Дед, который в этом году отпраздновал свой столетний юбилей, но был еще в добром здравии, крякнул и потер высохшие ладони:

— Эй, посмотрите, как здорово выглядят наши малыши! Не то что все эти прилизанные чистюли из скучных детских передач. Сразу видно: ковбойская косточка! Никому спуску не дадут!

Матушка, слегка постаревшая, но все еще деятельная, согласно закивала:

— Молодец Джулия, что придумала их так разукрасить. Хорошая женушка досталась нашему Квентину.

— Аск! — хмыкнул старик. — Еще бы! Джефферсоны плохих не выбирают!

Девушек в доме не было, они повыходили замуж. Зато дюжий тридцатилетний Джон оставался пока холостяком: пока еще не встретил достойной кандидатуры в жены. А достойная — значило для него похожая на Джулию.

— Ma! — пробасил он. — Я тут вот что надумал. Намедни наша кобыла разродилась двумя жеребятами. Не подарить ли их Эдварду и Фреду?

— Какой ты умный, мальчик мой! — Матушка была в восторге.

— Среди Джефферсонов дураков отродясь не было, — проворчал старик. — А парням и правда пора готовиться к будущим родео.

В Саратове, тоже возле телевизора, спорили два школьных учителя, Елена Семеновна и Виктор Анатольевич.

— Внуки больше на меня похожи! — утверждала бабушка.

— Вылитый я в детстве! — не соглашался дедушка.

— Это так кажется! Потому что они чумазые! А когда грим снимут…

— Ха! Грим! Послушай, как по-английски шпарят! Мои гены!

— Что это за жаргон: «шпарят»! Разве ты не знаком с литературным русским языком!

В одном они сошлись: Юленька выглядит просто великолепно. Расцвела, настоящей красавицей стала! А с женщиной такое случается, если ей повезло с мужем.

— Эх! — с упреком погляделась в зеркало Елена Семеновна. — А я у тебя как выгляжу! Морщина на морщине!

— Ты у меня Елена Прекрасная! — пылко воскликнул Виктор Анатольевич. — От тебя, Ленка, до сих пор все мужики балдеют!

— Что за слова! «Мужики»! «Балдеют»! Опять этот слэнг! — по учительской привычке сделала ему замечание жена, однако зарделась от удовольствия. — Ой! Смотри, Витька, там про Пушкина что-то! А уж это, согласись, по моей части!

В телешоу «Твикс» прямой эфир чередовался с документальными съемками и игровыми сценами.

В выпуске, подготовленном специально для России, подготовили мини-спектакль о некоем литераторе по имени Александр Львович Элькан, или иначе Эль-хан, который жил в девятнадцатом веке. Известен он, впрочем, был не своими сочинениями, а тем, что как две капли воды походил на… Пушкина. А еще — славился своими розыгрышами.

И вот на экране бежит к нему навстречу дама в буклях, видимо, провинциалка.

— Ах, Александр Сергеевич! Мсье Пушкин! Я только давеча из Саратова! Весь наш свет зачитывается вашими стихами.

— Точно так-с, — отвечает шутник Элькан, — я Пушкин. Пописываю понемногу на досуге.

— Ах, я тоже написала поэму! Мечтаю прочесть ее вам. Но не имею в Петербурге общих с вами знакомых, некому меня представить.