Жизнь и судьба инженера-строителя - Анатолий Модылевский

неё вкусные супы, а однажды, когда мы поужинали и уже пили чай, к нам подошли шесть высоких бородатых крепких мужчин с топорами за поясом и попросили поесть; дежурные сказали, что в чане есть остатки супа и можно покушать с хлебом; мы не обратили внимания на их странный вопрос: «Суп не со свининой?», на что Коля быстро ответил: «Если бы он был со свининой, то навряд ли хоть что-нибудь осталось»; мужики поели, поблагодарили нас и ушли в лес, а позже мы узнали, что это были чеченцы, которых во время войны депортировали в Казахстан. И ещё. Во время большого урожая на целину были присланы из Белоруссии многочисленные армейские автомобильные батальоны, и как нам стало известно позже в Каменке, однажды произошла кровавая стычка подвыпивших солдат с чеченцами, виновниками которой были солдаты, и всех чеченцев милиция отпустила. Сидя за рулём армейские шоферы часто пили и однажды машина с московскими студентами, сломав перила, рухнула с моста в реку; были жертвы, из Москвы прибыла комиссия разбираться, а что толку; например, наш степной район, размером с Бельгию и Голландию, обслуживал один милиционер, а когда он уходил в отпуск, вообще милиции не было.

После дождей возобновилась вывозка леса, хотя дорога была изрядно разбита, да и лучших шоферов сняли на уборку урожая; однажды вечером мы загрузили лесовоз, за рулём которого был шестнадцатилетний колхозный мальчуган, только что окончивший ускоренные курсы шоферов; мы нагрузили машину, поужинали и легли спать, а в час ночи возле палатки послышался детский плач; мы выскочили и увидели мальчишку-шофёра, который, размазывая по лицу слёзы, сказал, что в семи километрах от нас машина съехала с дороги, брёвна развалились и он не знает, что теперь делать; мы быстро собрались, взяли ваги, трос и двинулись в путь; в течение двух часов с помощью «какой-то матери» поставили машину на дорогу, перегрузили брёвна, увязали их, всё делали при свете костров; усталые и вымазанные в грязи, двинулись в обратный путь, но не успели далеко отойти, как услышали треск, после чего шум мотора стих; бегом бросились по дороге обратно к машине, и увидели, что одна из боковых берёзовых стоек врезалась в сосну и сломалась, брёвна сдвинулись набок; снова «шофёр» плакал, размазывая слёзы, и снова мы перегружали брёвна, злились, конечно, на всех и вся, но только не на мальчишку; ночью шли к себе, матеря тех, кто заставил детей шоферить. Кстати о мате. Среди нас был студент со второго потока Марк Рейтман, хороший парень, работящий; не могу утерпеть, чтоб не сказать о нём несколько слов, хотя и снова отвлекаюсь от предмета; он прекрасно знал английский язык, его еврейская мама очень беспокоилась, чтобы Марик за время пребывания на целине ни дай Бог не забыл язык – посылала ему в Каменку бандероли с английскими журналами; мы как-то сказали Марку, что лучше бы мама прислала копчёной колбасы вместо журналов; во время нашей тяжёлой работы на лесоповале бывало свистел мат, ведь юношам часто кажется, что они естественны, тогда как на самом деле они просто не воспитаны и грубы; Марк, вероятно, жил в обычной ростовской интеллигентной семье и не знал мата, а тут его прорвало: за каждым словом он смачно матерился (с нами поведёшься, от нас и наберёшься); мы над ним хохотали, а он не унимался; жили в лесу дружно, ему это нравилось и хочу сказать, что в институте, работая над дипломным проектом, Марк никогда не отказывал мне в переводе американских статей и подписей под рисунками сооружений из лёгких алюминиевых сплавов, которые я применил в дипломном проекте. После окончания института Марк работал, затем окончил аспирантуру в МИСИ по специализации «Прикладная математика в строительном проектировании», публиковал научные статьи и, несмотря на трудности из-за своей фамилии, защитил кандидатскую диссертацию, работал преподавателем, издал несколько монографий и популярных книг для студентов и молодых учёных; имел своих учеников-аспирантов, написал докторскую диссертацию и несколько раз пытался защититься, но ему откровенно не дали её защитить из-за пятого пункта; затем он трудился в проектном институте и в конце 1970-х годов уехал в Нью-Йорк на ПМЖ. С его товарищем Виктором Головченко я встретился через много лет в Ставрополе, он работал заведующем кафедрой в политехническом институте.

Трудностей в лесу было достаточно, но когда выпадали дни отдыха, проводили их мы очень активно; за месяц работы таких дней было два: день открытия в Москве международного фестиваля молодёжи и студентов, и День строителя; как-то накануне фестиваля к нам приехал на «Волге» председатель колхоза Гуляев, которого до этого мы не видели; это был небольшого роста, худой мужчина (пиджак на нём висел); поговорил с нами, благодарил за работу, а когда уезжал, открыл багажник и передал нам ящик водки, что-то из закуски и курево; вопрос с водкой был Олегом закрыт до праздника; настало воскресенье, когда в Москве проходил фестиваль; с утра у всех было хорошее настроение и после завтрака уговорили молодого парня, тракториста-трелёвочника, с которым подружились во время работы, отвезти нас к ближайшему озеру отдохнуть; прицепили к трактору телегу, выехали из леса и парень, который тоже хотел отдохнуть, привёз нас к красивому и чистому озеру, окружённому невысокими скалами; вода была тёплая и мы с удовольствием купались, загорали на пляже; недалеко от берега находился совсем маленький каменный островок, на котором мы разместились и я сделал несколько фотоснимков; вернулись к себе, дежурные к нашему приезду приготовили праздничный обед и мы выпили водки в честь открытия молодёжного фестиваля; из песни слова не выкинешь, и нам, весёлым, захотелось чего-нибудь эдакого; гигант-староста и наш лесной руководитель, Олег, как закалённый фронтовик выпил больше всех – это ему никогда не мешало иметь ясную голову – поддержал идею хорошо отметить праздник, но сам остался отдыхать; тракторист предложил поехать в ближайшую деревню, населённую преимущественно мордвой; ехали не быстро, поскольку тракторист обедал с нами и выпивал; добрались в деревню в сумерках и сразу попали в клуб на танцы; местных парней было всего несколько человек (уборочная страда!), а девчат – много; из-за того, что мы «мало выпили», они показались нам очень уж некрасивыми («рожа, как лепёшка, и ещё немножко… – далее смотри текст туристской песни); тем не менее, танцевали и обжимали их вовсю, выходили с ними на свежий воздух «прогуляться в темноте», но потерь среди нас не случилось, а жадный до этого дела Коля был под наблюдением; вернулись домой далеко за полночь совершенно трезвыми, а когда улеглись спать, услышали жалобный