Вивиана. Наперекор судьбе - Элайн Нексли

Кади окончательно замкнулся в себе. До последнего он не отпускал руку жены, до последнего молился и даже после смерти Асали верил, что еще что-то можно изменить. Горе разрывало сердце Хафиза, он перестал заботиться о дочерях, целыми дням пил и сидел в комнате покойной. Уже взрослая Ишрак понимала боль отца, но ничего не могла поделать и целыми днями бродила вдали от дворца, дабы не чувствовать той ужасной, траурной обстановки. А пятилетняя Амаль впитывала в себя горечь семьи, жила той печалью, что царила в доме. Никто не заботился о малышке, кроме старой служанки. Вскоре Хафиз не выдержал, его сердце остановилось из-за боли и печали, но перед смертью мужчина сказала старшей дочери, что бы она вышла замуж за богатого мусульманина Мурада. Девушка исполнила просьбу отца и по истечению сорока дней состоялась скромная свадьба.

Ишрак, не думая о сестре, уехала, а забота о маленькой сироте перешла к Ферихе Ханум, сестре покойного кади. Женщина относилась к племяннице жестко и несправедливо, совсем не заботилась, ругала и часто била. Бесправная девочка ничего не могла поделать, она, молча и смиренно, сносила унижения, терпела и надеялась, что вскоре ее счастливая звезда засияет на горизонте. Время шло. Ребенок стал превращаться в подростка, которому требовалось образование, но Ферихе даже не думала об этом. Все деньги племянницы она тратила на драгоценности, наряды и постыдные развлечения. Амаль нередко слышала, как к тете приходят пьяные мужчины, ругаются и смеются. Девочка не выходила из своей комнаты, но однажды какой-то громила ворвался к ней и потребовал снять платье. Испуганная до смерти, Амаль бросилась к слуге Селиму. Старик смог защитить малышку, но ненадолго.

Вот и сейчас, когда злобная тетка ушла на базар за новыми украшениями, дочь кади сидела в библиотеке, рассматривая книги покойной сестры. Уже став полноценной девушкой, Амаль боялась еще больше любовников Ферихе. Но к счастью, еще по-детски хрупкая, с плоской грудью и узкими бедрами, египтянка не вызывала симпатии у мужчин. Все относились к ней, как к повзрослевшему ребенку. Иногда Амаль думала о своем будущем. Что ждет ее там, за поворотом завтрашнего дня? Будет ли счастье, улыбки, любовь, или же вся жизнь девушки пройдет, словно серое, пустое пятно? Мусульманка гнала прочь от себя эти мысли, но после смерти сестры они стали еще больше тревожить юную душу. Девушка отлично знала законы династии Раджаби. Спасало лишь то, что тетя ни разу не заговорила с племянницей о замужестве, и Амаль надеялась, что так будет до ее полного душевного и физического созревания.

Дочь кади вздрогнула от резкого скрипа двери. Вернулась Ферихе, и, похоже, в дурном расположении духа.

Быстро выбежав из библиотеки, девушка застала тетю в коридоре. Женщина, нервно скинув чадру и оставшись в одном нижнем платье, с ненавистью посмотрела на съежившуюся Амаль: – Что ты там делала?

– Тетя, простите, я…

– Замолчи! – Ферихе, пошатываясь, опустилась на низкий стул, рывком призвав к себе племянницу. Девушку едва не стошнило от мерзкого запаха спиртного. Хоть Коран[59] и запрещал распевание алкогольных напитков, мусульмане нередко возвращались домой в нетрезвом состоянии.

Уловив на себе насмешливый взгляд тетки, Амаль отошла на несколько шагов, чувствуя, как сердце начинает учащенно колотиться. Ферихе никогда не относилась к дочери покойного брата хорошо, но в пьяном состоянии вообще могла позволить себе неслыханное. Вот и сейчас женщина хриплым голосом сказала: – Снимай платье, – Амаль передернуло от этого указа. Она продолжала стоять, пока не вздрогнула от пронзительного крика тети: – Раздевайся, я сказала! – девушка испуганно посмотрела на евнуха, стоявшего за спиной Ферихе. Египтянка понимала, что этот человек – не мужчина, но обнажиться перед ним все же не могла. Закрыв глаза от стыда, мусульманка дрожащими руками принялась развязывать бретельки платья, пока оно не сползло к ногам: – Шаровары тоже снимай! – Амаль едва не вскликнула, когда поняла, что стоит лишь в одной сорочке, не доходившей даже до колен. Через тонкую, шелковую ткань было видно все тело девушки. Залившись краской, девушка не решалась пошевелиться, когда морщинистые, дрожащие руки Ферихе заскользила по ее нежной коже. Старуха тщательно ощупала маленькую грудь племянницы, упругий живот, стройные ноги: – Ты вполне созрела для замужества, – Амаль резко отстранилась, кое-как натянув платье на дрожащее тело. Девушке хотелось куда-то бежать, исчезнуть, прекратить эту пытку. Ее, словно вещь, продадут в жены какому-то богачу ради денег и власти.

– Тетя…, – дочь кади попыталась коснуться плеча Ферихе, но женщина резко отдернула протянутую руку племянницы:

– Иди к себе.

– Прошу вас…

– Бегом! – не в силах сдерживать жгучие слезы, Амаль бросилась в свою комнату. Защелкнув задвижку, девушка скрылась за портьерой, где опустилась в огромный, мраморный таз для купания. Амаль дрожащими руками омывала себя холодной водой, словно желая смыть всю боль и страдания. Египтянка рыдала, зажав рот ладонью и прислонившись к ледяной стенке лохани.

Внезапно девушка услышала настойчивый стук в дверь и пьяные крики: – Открывай немедленно, дрянь! – слова принадлежали разгневанной Ферихе. Мусульманка продолжала сидеть в лохани, боясь даже пошевелиться. Слезы смешивались с водой, плач заглушали возгласы. Амаль сейчас больше всего хотела оказаться в другом мире, подальше от этой несправедливой реальности.

Раздался оглушающий треск, и выбитая дверь отлетела в другую сторону. Девушка просто закричала, услышав приближающиеся шаги. Не успела египтянка одеться, как портьера откинулась и появилась Ферихе, сжимавшая в руке бутылку с вином. Ужасно пьяная, женщина схватила перепуганную племянницу за волосы и вытащила из лохани. Амаль пошатнулась от сильной пощечины, но осталась гордо стоять на ногах. Совершенно обнаженная, девушка ловила на себе хищные взгляды рабов, что скользили по ее трепещущей груди и плоскому животу. Один из евнухов бросил дочери кади покрывало, в которое она быстро закуталась.

– За что, тетя? – хрипло выдавила Амаль, приложив ладонь к еще пылающей щеке. Старуха не отвечала, пожирая презренным взглядом дрожащую девушку. Пошатываясь от алкоголя, Ферихе вплотную подошла к племяннице и заскользила рукой по ее побледневшему лицу:

– Ты выйдешь замуж за принца, иначе я тебя убью, – с какой-то странной нежностью мусульманка погладила Амаль по волосам. Пропуская сквозь пальцы мокрые кудри, Ханум сказала: – Подготовься. Вечером приедет наследник, чтобы впервые увидеть свою невесту, – только когда Ферихе и ее люди подошли к двери, до девушки дошел смысл сказанного. Она отчаянно запротестовала, но крик срывающегося голоса уже никто не слышал.

Вивиана замерла у двери. На пороге стоял Амбруаз… Девушка, снедаемая острым страхом, судорожно сглотнула, обреченно покачав головой. Словно призрак из кошмара, этот человек вновь явился к ней, желая причинить как можно боли. Леди Бломфилд молча смотрела на де Куапеля и внезапно поняла, как он изменился. Вместо сильного, красивого, молодого человека с уверенным блеском в глазах перед ней предстал поникший, усталый мужчина с многочисленными морщинами на осунувшемся лице. Француз вымученно улыбнулся, протягивая молодой женщине руку:

– Здравствуйте, Вивиана, – отшатнувшись, словно от огня, девушка хрипло прошептала:

– Что вам здесь нужно? – перед глазами восставали ужасные картины, злобное лицо Маддалены, беспощадная гильотина, мерзкие поцелуи ненавистного мужчины.

– Джамиль сказал, мы можем увидеться, – не поднимая глаз, ответил Амбруаз, чувствуя, как гнев переполняет собеседницу.

– Джамиль? Как он может решать за меня? Ах, да я ведь служанка принца, его собственность, – невесело хохотнула дочь графа, вздрогнув, когда пальцы мсье де Куапеля коснулись ее напряженного плеча: – Не смейте ко мне прикасаться! – молодой человек резко отдернул руку, покорно прошептав:

– Простите.

– Зачем вы пришли? Говорите немедленно, у меня мало времени, – грубо потребовала Вивиана.

– А вы очень изменились. Уже не та легкомысленная девочка… Миледи, я понимаю, сколько боли и страданий причинил вам в Англии. Никакие извинения не загладят моей вопиющей вины, но я прошу пощады. Лишь выслушайте меня и я уйду.

– Вы не заслужили этого. Послушайте, я не намерена с вами разговаривать. Убирайтесь. Немедленно, иначе я позову охрану!

– Умоляю… – девушка ахнула, когда Амбруаз упал прямо перед ней на колени, обхватив ноги, скрытые под шелком платья: – Прошу, выслушайте меня, и я сразу исчезну из вашей жизни, клянусь!..

Вивиана с раздражением оттолкнула де Куапеля. В ее душе шевельнулось сочувствие, но воспоминания не позволяли согласиться. Слишком много боли этот человек принес в жизнь молодой женщины. И он вновь, словно страшный кошмар, врывался в ее судьбу: – Даже в Египте вы меня нашли. Ради чего? Ради каких грязных целей? Вновь Маддалена приказала? – злобно парировала девушка, чувствуя, как печальный, но настойчивый взгляд француза впивается ей в сердце.