О Главном. IT роман - Владимир Аджалов

- Сэр, вы действительно считаете, что мы можем оказаться умнее великих философов прошлого? - сильный скепсис, если не сказать ирония, прозвучал в вопросе, произнесенном так тихо, что Черчилль даже не понял, кто из ребят его задал.

- Не совсем так. Вы ведь правильно сказали, что они, все эти самые философы, не ваши современники, а люди из прошлого. Скажу решительнее, в основном из далекого прошлого. Поэтому вы вполне можете предложить новую мысль. Просто потому, что относительно этих великих людей вы - люди из будущего.

Поймите, вы можете увидеть немного дальше вовсе не потому, что вы умнее, а потому, что выше стоите. Выше по общечеловеческому знанию.

Посмотрите внимательно вокруг себя, переберите все новые открытия, может быть, натолкнетесь на светлую идею. Думайте смелее, предлагайте гипотезы, куда же ведет нас воля Всевышнего? Какой может быть ближайшая Цель, какая великая задача должна быть решена Человечеством? И не стесняйтесь, сказано же «Ищите, и найдете».

В отличие от предыдущих встреч, обводя собрание заключительным взглядом, Черчилль расстроился. Он не почувствовал исходящей от ребят уверенности, что они будут с полной отдачей искать следующую ступеньку в своем поиске. На правах наставника Черчилль решил было задать им пару нетактичных вопросов о самочувствии, но тут в зале стемнело. Потом, уже почти засыпая, он увидел какойто слабый свет. Сквозь неплотно зашторенное окно к нему в спальню заглядывало сумрачное лондонское утро.

Глава 23

- Доброе тебе утро, Карл, всемилостивейший, благородный, Богом венчанный, великий и мир приносящий император, который правит Римской империей, - такими словами без тени улыбки приветствовал императора Карла на утреннем молебне Папа Лев III.

- Доброе тебе утро, святейший. Могу ли я попросить тебя обращаться ко мне попроще? Титул этот мне важен каждым своим словом, заботливо подобранным под твоим духовным началом. Но таким всеобъемлющим он нам нужен совсем не для разговоров между нами, а для внешних сношений и для народа.

Папа поправил правой рукой окладистую, еще не совсем седую бороду, улыбнулся и ответил:

- Минимум, на который я согласен, народ для тебя уже определил. Ты для всех римлян, включая меня, есть Каролус Магнус, Карл Великий. Еще раз поздравляю тебя с коронацией.

- Благодарю тебя. Благодарю за то, что своими руками возложил на меня, коленопреклоненного, императорскую корону. И за то, что ты в свой черед тоже преклонил колени в знак почтения перед воссозданным с твоей же помощью императорским саном.

- Я искренне верю, что ты избран свыше. Ты пробудил к новой жизни Западную Римскую империю, реализовал мечту лучших своих предшественников, включая твоего славного деда, Карла Мартелля. Объединяя народы под своей властью, ты создаешь возможность церкви объединять их духовно. Поддержка святого престола, пока я жив, всегда будет с тобой.

- Я не сверну с выбранного пути, особенно с такой поддержкой. И в знак своей самой глубокой благодарности я хочу открыть тебе сегодня одну нашу великую семейную тайну.

Папа выразил на своем лице удивление и пригласил императора присесть на кресла, что стояли в ряд неподалеку от алтаря.

- Ты меня заинтриговал. Твой род идет из глубины веков. Как давно в семье есть эта тайна, которой ты хочешь поделиться?

- Ты только что вспомнил моего деда. К сожалению, я не застал его в живых. Тайна начинается с него. Он оставил моему отцу коечто значимое со словами: «Пусть этой реликвией распорядится тот, кто восстановит империю».

- Тогда ты давно имеешь право этим распорядиться.

- Раньше я так не считал. Только вчера, после помазания и коронации, я ощутил, что время пришло. Вот документ, объясняющий, о чем идет речь.

Карл протянул Папе темный от времени свиток со свисающими старинными печатями.

Лев III начал читать, сначала бегло, потом медленнее. Затем он остановился, поднял глаза к небу, пошевелил губами, чтото тихо произнося. Император почтительно молчал, пока Папа не дочитал внимательно документ до самого конца.

- Невероятно, - подняв глаза на императора, прошептал Папа. - Сколько лет след этого копья был утерян. Скажи мне, этот наконечник действительно сохранился?

- Не совсем так. Я им распорядился. Помнишь, не так давно я расспрашивал тебя о том, как распорядилась Святая Елена реликвиями, привезенными ею со святой земли. В частности, с гвоздями, найденными ею на Голгофе.

- Конечно, помню. И, кажется, начинаю понимать ход твоей мысли.

- Я и не сомневался. В те давние времена Елена хотела, чтобы святых реликвий было побольше. К тому же она не могла точно определить, какие из гвоздей относятся к крестному подвигу Спасителя. Поэтому она распорядилась все найденные гвозди расплавить и выковать из полученной массы гвоздей размером поменьше, а числом побольше. Чтобы распределить на многие приходы, в разные епархии.

- Принято считать, что она действительно так и сделала. Как же решил распорядиться своей великой реликвией ты?

Карл повернулся к свите. Ему и Папе поднесли два небольших одинаковых ларца, богато украшенных драгоценными камнями.

- Я приказал моему кузнецу расчленить реликвию. Самый наконечник я взял себе. Буду носить его на сердце и моим наследникам заповедаю. Остальное разрублено на две части. Они находятся в этих ларцах.

В знак глубокой признательности за поддержку я решил сделать святой церкви приношение. Предлагаю тебе выбрать из этих двух ларцов один. Второй я сделаю главной реликвией императорского престола новой Великой Римской империи.

Папа протянул правую руку по направлению к одному из ларцов. Ларец тут же был поднесен почтительно поближе, так, чтобы Папа сам мог его открыть. Тот его медленно приоткрыл двумя откровенно подрагивающими руками. Невольная слеза скользнула по щеке понтифика. Наконец он оторвал взгляд от темнеющего на атласе металлического осколка, изъеденного местами ржавчиной, и спросил:

- Как ты собираешься распорядиться той частью, которая предназначена тобой для империи?

- Это ведь прямое наследие единой империи великого Константина. Думаю, я поручу сделать из этого обломка новый целый наконечник. Не нужно непосвященным знать все детали. Новый наконечник будет содержать всю эту часть настоящего, исходного и поэтому будет освящен благодатью. Украшу его богато. И, если будет на то воля Божья, то станет этот наконечник парадный предметом гордости и поклонения, как мост между старой и новой империей, как великая священная реликвия нового императорского престола. Будут меняться династии, но империя должна стоять в веках.

- Вспоминаю высказывание одного твоего великого предшественника, императора Марка Аврелия: «Ценность человека определяется предметом его устремлений». Ты действительно великий человек.

Папа сделал какойто малозаметный знак, и вдруг божественные звуки органа заполнили зал. Папа и император встали. Мозаичное огромное окно в стене собора перед ними вдруг вспыхнуло яркими красками. Взошедшее в эту минуту солнце возвестило о начале нового дня новой Великой Римской империи.

Глава 24

«Ну вот, совсем зря спал. Ничего не увидел. Совсем ничего. Хоть бы какой намек, что же Годзилла со мной в конце концов сделает… - такими были первые, еще неясные мысли Пака после пробуждения. - Сейчас я открою глаза. А Ее нет. Но все равно я чувствую Ее сегодня близко, очень близко. К чему бы это?»

Как только самолет начал снижаться, подсознание уверенно вытащило Пака из его сна. Теперь он неспешно открыл глаза. «Так, сначала взгляд в окно. Надо же, как повезло. Видимость сто процентов. Это очень хорошо.

Что еще видим за окном? До земли еще километров семь? Нет, пожалуй, гдето шесть. Вовремя проснулся. Примерно осталось еще минут десять до включения табло. Хорошо. Можно сказать, отлично. Времени навалом. Тогда пока поглазею на публику. Все ли на месте, как себя ведут».

Пак, как бы потягиваясь, повел взглядом вокруг и осмотрел весь небольшой салон бизнескласса. Все пассажиры были на своих местах. Самый маленький из них ползал по проходу между креслами и жужжал, выписывая повороты надувным самолетиком. Сейчас он как раз дополз до ряда, на котором сидел Пак. Судя по надписи на борту игрушечного лайнера, подарок мальчику сделал ктото из стюардов от имени авиакомпании. Пак не стал задерживать свое внимание на мальчике и перевел взгляд повыше.

Двое, сидевшие справа, наблюдали за мальчуганом. «Не равнодушно смотрят. О своем думают. Серьезно думают. У того, что посветлее, похоже, есть свой мальчик, и у него какието проблемы, - отметил тренированный взгляд Пака. - Не простым, посторонним, а вроде как отцовским взглядом смотрит на мальчика. При этом у него самого почемуто на глаза слезы наворачиваются. А второй чтото такое успокоительное ему говорит».