О Главном. IT роман - Владимир Аджалов

- Вы так об этом говорите, что я уже по интонации понимаю: наверное, это чемто гораздо лучше?

- Ну, с политической точки зрения, это, на мой взгляд, вообще исключительно важно. Я не буду говорить очевидных слов о преимуществах для нашей национальной безопасности. Хотя для меня лично это вещь серьезная. Но дело не только в безопасности моей страны, России.

Весь мир не может, не должен зависеть от одной страны. Какая бы она большая и сильная ни была. Монополизм, в чем бы он ни проявлялся, всегда вреден. Две спутниковые независимые навигационные системы лучше, чем одна. Кстати, скоро европейцы тоже свою спутниковую группировку поднимут. Следующими, наверное, будут китайцы. Тогда, я думаю, появятся еще более продвинутые навигаторы, которые будут видеть вообще все навигационные спутники, и будет все совсем правильно.

Ну, а если говорить с точки зрения обычного пользователя, абстрактного жителя планеты Земля, то я как раз сейчас и проверяю, есть ли заметные отличия. Пока могу точно сказать, что наш прибор однозначно быстрее «схватывается», то есть определяет свое положение. Когда я навигаторы только включил, это было показательно. И вот и сейчас мы заезжали в небольшой тоннель, потом из него выезжали. Наш приборчик вообще в тоннеле не потерялся, в отличие от обычного.

- Ну, наверное, это естественно, если вы говорите, что он видит гораздо больше спутников?

- Точно. И это подтверждает мою идею, что в пешеходном режиме, скажем, в городе или гденибудь в лесу, он должен работать гораздо лучше.

Включенный в систему громкоговорящей связи мобильный телефон Ильи громко запел.

- Наверное, это звонит доктор Бирман. У меня в телефоне эта мелодия, из «Маленькой серенады» Моцарта, заряжена на звонки из нашей лаборатории, - сказал Илья и нажал на клавишу громкой связи.

Голос доктора Бирмана подрагивал от волнения. Он торопился объяснить неожиданно поступившее предложение, просил принять это предложение и разрешить подготовку к процедуре.

Доктора никто не перебивал, спутники слушали внимательно, вопросов по ходу рассказа не задавали.

А рассказал доктор Бирман о следующем.

Нянечка Ирина узнала из разговоров в лаборатории о том, что предстоит старшему лаборанту. В смысле его возможного переноса в тело бомжа. От нее на самом деле никто секрета и не делал.

Но самое главное не в этом. Оказалось, что как раз к этому времени Ирина и ее муж окончательно потеряли надежду на возвращение их дочери к жизни. Поработав в лаборатории, Ирина многое узнала и поняла. Буквально на днях ее муж приехал сюда, в Зальцбург, для принятия окончательного решения.

Оставаться более Ирине здесь не было никакого смысла. Муж тоже дошел до крайней точки. Без Ирины он там один с двумя детьми не справляется. Они рискуют и других своих детей потерять, только в другом смысле. Да и вообще семья на грани развала.

Бедные супруги уже все обсудили и решили. Тело дочери они хотели в ближайшее время из клиники Зальцбурга забрать и перевезти в реанимобиле в соседнюю европейскую страну, где официально разрешена эвтаназия. Там они собирались проститься с ней.

В общем, нянечка с мужем просто дожидались, когда приедет Илья. Хотели увидеться с ним, за все поблагодарить и попрощаться.

В этот самый момент времени Ирина и узнала про нашу ситуацию, в смысле планов по двойному переносу. Они с супругом приняли серьезное решение, которое вчера официально оформили у нотариуса. Если в двух словах, то они просят забрать их дочь из клиники Зальцбурга в нашу лабораторию и использовать ее тело вместо тела бомжа для старшего лаборанта.

Доктор закончил свой рассказ, прибавив в завершение, что он лично тоже очень просит это неожиданное предложение принять. С его точки зрения, это морально, достойно и просто правильно.

- Я, конечно, далеко не специалист, - сказал Илья, - но я тоже присоединяюсь к доктору. Так все в одно время сходится, я думаю, тоже не случайно.

- Вот и договорились, - подытожил Иисус.

- Спасибо! Огромное спасибо! - доктор не скрывал эмоций. - Ой, вот что чуть не забыл. Если позволите, еще один вопрос. Тут меня достали корреспонденты. Вся та же команда, если не больше, что и в прошлый раз. Опять настаивают на прессконференции.

Вообщето их понять можно. Уже всем в мире известно, что Близнецов жестоко отравили. А теперь пронырливые журналисты както пронюхали, что мы срочно собираем Близнецов здесь, в лаборатории. Конечно, шила в мешке не утаишь. Коекто из ребят уже приехал, и, что естественно, они подъезжают не одни, с ними близкие родственники. Что мне журналистам отвечать?

- Приглашайте всех встретиться с нами завтра в полдень. Что будет, о том и расскажем, - произнес спокойно Иисус. - Нам скрывать нечего.

- Есть, понял. Спасибо. К двойному переносу в лаборатории все будет готово часа через два. Когда вас ждать?

- Нам еще часа два с половиной пути, если ничего не произойдет непредвиденного, - взглянув на навигаторы, ответил Илья, - так что до скорой встречи.

- До скорой встречи.

Глава 28

«Почему так медленно открываются глаза? Правда, левымто я уже все вокруг вижу, а вот правый все еще полузакрыт. Так, ну и где я? Ага, это не мой дом, - сэр Уинстон Черчилль обрадовался. - Точно, я не дома. Слишком все светлое, даже белое. Значит, новая встреча с двенадцатью. Хорошо. Только вот чтото я пока не угадаю, где же это я оказался в моем прошлом на этот раз?

Хотя а что тут угадывать? Глаз правый попрежнему полузакрыт, рука правая тоже как не моя, и, судя по убранству, лежу я в больничной палате. Так что все очевидно. Это 1953 год.

Помню, помню. Горькое это было для меня время. Мне шел уже семьдесят девятый год. К тому времени я почти совсем потерял надежду, что увижу в мире серьезные изменения, и вдруг такой шанс! В начале марта умер казавшийся бессмертным великий диктатор Советского Союза, премьер Сталин. И я на самом деле поверил, что смогу стремительно сломать этот чертов «железный занавес». Мне вдруг показалось, что моя жизнь может опять обрести смысл и что я смогу еще так много сделать для этого мира…

Да, в тот год я в марте получил, а уже в мае окончательно потерял свою последнюю настоящую мечту, свою великую надежду. Господи, как же я надеялся продвинуть нас всех к Цели. Но для этого нужно было устранить угрозу новой мировой войны. Как я уговаривал и нашу Палату общин, и Белый дом, и новое руководство в Кремле провести объединительную встречу в верхах.

Через 11 лет после этого, к моему 90летию, околоправительственные подхалимы издали восемь томов моих речей. В эти восемь томов редакторы собрали четыре миллиона слов, сказанных мною публично. Много не всегда значит хорошо. Никто так и не понял, что та короткая речь в мае 1953 года была мне самой дорогой. И она оказалась самой неуспешной. Мои самые главные слова так и не поняли.

А я им тогда сказал просто: «Человечество могло бы заняться более полезными делами!» Я надеялся на создание единого мирового правительства. Конечно, я никому не говорил, что, помоему, будет дальше. Меня бы сочли ненормальным, если бы я сразу призвал к организации мирового научноисследовательского центра. Для направленного движения к Цели.

Да… Мне не удалось сделать даже первый шаг, остановить «холодную войну». Не поддержали меня тогда нигде. Ни в заокеанском Белом доме, ни в континентальной Европе, ни в Кремле. Я не нашел понимания даже в родной Палате общин. Мир оказался еще не готов. «Железный занавес» устоял и после смерти Сталина, и даже после кончины Мао.

А надо признать, что название этой информационной стены мной было придумано хорошо. На самом деле, ну как можно договариваться с русскими и китайцами о совместном управлении миром, если их народы не знают правды. Они видят все в придуманном их пропагандистами кривом зеркале. Поэтому могут поддержать своих правителей в чем угодно. Например, в начале новой мировой войны.

Старый дурень Уинстон наивно пытался бежать впереди поезда. Меня не то что не поняли. Хуже. В Палате общин меня просто высмеяли.

И тут чтото внутри сломалось. Я чувствовал себя, словно старый аэроплан, заходящий в сумерках на посадку с пустым баком. Игра была закончена. Если я правильно помню, не прошло и месяца с того выступления, как меня разбил первый серьезный инсульт.

Ну, ладно. Это все в прошлом. А сейчас, если я правильно понимаю, мне предстоит пообщаться с молодежью. Хотя как они, все двенадцать, здесь могут оказаться, ведь это все же больничная палата?

Черчилль попытался приподняться. К нему приблизился молодой человек в белом халате, усадил его, подложив подушки за спину, и присел рядом.

«Чтото я не узнаю своего доктора. Нука, нука… Конечно. Этого парня я точно помню, он из тех двенадцати».

- Здравствуйте, юноша, - произнес Черчилль плохо повинующимися губами. - Ну, а где же все остальные?