Двуликий бог. Книга 2 (СИ) - Мэл Кайли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тихий смех Нанны согрел моё сердце, точно его заключили в нежные бережные ладони. Я приветствовала мать открытой ласковой улыбкой и почтительным наклоном головы. Богиня присела рядом, провела тонкой ладонью по моей шее и спине, чуть согнутой тяжестью ребёнка. Я вздохнула снова, склонила голову на её плечо, ощутила аромат цветов и горьких трав, знакомый и родной с самого детства. Прикрыла глаза и затихла, прислушиваясь к биению сердца матери и своего малыша. Не расслышала ни того, ни другого, отчего в груди кольнуло. Казалось, я осталась одна в этом мире.
— Ты тоскуешь, Сигюн, — мягкий голос матери рождал печальную улыбку на губах. Я не ответила, так как знала, что она всё понимает и вовсе не ждёт от меня ответа. — Я никогда не спрашивала, что является тому причиной, потому что знала, что причиню тебе боль. Однако судьба распорядилась иначе, пожелала, чтобы я узнала правду, если не из твоих уст, то из уст твоего сына, — я с удивлением обратила на неё взгляд взволнованных непонимающих глаз. Нанна накрыла мою ладонь своей. — И теперь я понимаю, почему. Я должна рассказать тебе кое о чём, доченька. Объяснить то, что не решалась объяснить прежде. Сигюн, то право, из-за которого вы поссорились с…
— Я не желаю слышать о нём, — я поспешила прервать мать, ощущая, как самообладание отказывает мне при упоминании и супруга, и его ненавистного права. Зачем Нарви понадобилось втягивать мать в эту скорбь? Я рассердилась на сына, однако, поразмыслив, пришла к заключению, что сообразительный юноша ничего не делал без причины. Меня вдруг одолело любопытство.
— Я могу понять твои чувства, — мать нежнее притянула меня к себе, обняла за плечи, — ведь и я в своё время испытала ту же боль, — я вздрогнула и отстранилась, высвободившись из едва заключённых объятий, раскрыла губы от растерянности и непонимания. — Послушай, Сигюн. Ты так сильно похожа на меня. Боюсь, и обострённое чувство справедливости ты унаследовала тоже. Мой супруг разгневается, если узнает, что я открыла тебе правду, однако ты поняла меня верно: твой отец, Бальдр, тоже не преминул воспользоваться дарованным ему правом. И, поверь, он не ограничивался сроком беременности. Не смотри на меня с таким ужасом, глупышка. Все мужчины одинаковы, и Бальдр — не исключение. Вы с Форсети ничего не знали об этом лишь потому, что я не сочла необходимым выносить случавшееся на поверхность.
— Фригг научила меня этому. Терпению и пониманию. И, хотя я не приходилась ей родной, госпожа покровительствовала мне, как избраннице своего любимого сына. Знала, что я останусь преданной ему до последнего вздоха. Она объяснила мне, как я должна объяснить тебе, что это право — вовсе не оскорбление законной жене. Это право — показатель власти и влияния, знак повелителя. Ни один из асов никогда не откажется от него. Никогда. Оно не связано с любовью, Сигюн. Оно связано с положением в обществе Асгарда, его верховных богов. И мудрая асинья, хозяйка, госпожа вынуждена это понять. Иначе потеряет всё, не только мужа. Обрати свой взор на богиню богинь: все асы и многие другие пошли от её мужа, но сколько из них — от неё?..
— Однако матери асов хватило ума, хитрости и ловкости, чтобы остаться единственной подле своего великого супруга, чтобы пройти с ним рука об руку много веков, в которых растворились все другие. Фригг обрела влияние на своего господина оттого, что не утратила лика госпожи, ни разу не позволила окружающим усомниться, что она — законная жена и истинная спутница Одина. И тогда я — ещё более юная, нежели ты сейчас, — подумала: кто я такая, чтобы менять вековые устои, если даже самая почитаемая из богинь приняла данное высшим богам право? Смею ли я ставить под сомнение величие и положение своего мужа?.. А теперь скажи мне, Сигюн, разве ты хоть раз усомнилась в искренности отцовской любви ко мне?
Я замерла, словно оглушённая, не в силах поверить в откровение Нанны. Весь мой мир, всё то, во что я верила годами и десятилетиями, рухнул в одно мгновение. Бальдр, мой светлый отец, в верности и добропорядочности которого я никогда бы не усомнилась, поступил с моей матерью, точно так же, как и Локи со мной. Как и Один с госпожой. Я не могла в это поверить! Сказанное матерью просто не укладывалось в моей голове. Вековой порядок — несправедливый и беспощадный. Стало быть, все асиньи принимали его. Кто-то с равнодушием, кто-то с болью, но смирением. Выходит, я одна не могла признать роковое право? Должна была, однако моё существо восставало против этого!
— Сигюн, моя ясная дочь, — ладони госпожи обняли побледневшее лицо, привлекая внимание, возвращая мысли на землю, — я открыла тебе тайну, которую хранила много лет, как тяжёлую для меня и болезненную, вовсе не для того, чтобы расстроить тебя! Я хочу сказать — и не верю, что я это говорю! — что бог огня никогда по-настоящему не предавал тебя. Под этим я подразумеваю, что сердцем и мыслями. Я почти уверена, что ему и в голову не приходило оскорбить и ранить тебя. Возможно, с его невыносимым характером он не сумел дать тебе это понять, — лицо Нанны украсила смущённая робкая улыбка, словно она действительно не верила, что принимала сторону Локи, — однако это понимает Нарви. Даже несмотря на наивность и юность. А Нарви — мы с тобой обе это знаем — обмануть невозможно.
Я не понимала, плакать мне или смеяться. Мир перевернулся. Нанна оправдывала Локи! Да если бы Бальдр услышал наш разговор, он поседел бы на месте! Моя госпожа, казалось, и сама осознавала это, по крайней мере, сидела, не поднимая ресниц и покраснев, словно алая заря. Я молчала, совершенно растерявшись и не зная, что сказать. Только лишний раз убедилась, что Нарви и правда ничего не делает без причины. Наконец, собравшись с духом, я попросила мать оставить меня одну. Столько мыслей и сомнений вилось в голове, что мне необходимо было с ними разобраться. Самой. В тишине. Долгое время я провела в одиночестве у журчавшего и грохотавшего ручья, погрузив кончики пальцев в ледяную воду и совсем не замечая холода.
А на закате солнца, к бесконечному удивлению отца, я попросила его
