Жажда жить: девять жизней Петера Фройхена - Рейд Митенбюлер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вражда Фройхена с нацистским режимом особенно обострилась, когда начались общественные дебаты о строительстве концентрационных лагерей: Германия отрицала, что строит их. Фройхен же располагал показаниями свидетелей – беженцев, которых он укрывал, и те говорили об обратном. Выступая на конференции художников в Копенгагене, Фройхен, тщательно скрывая свои источники, публично призывал Германию ответить на обвинения. Вызов принял профессор Фредерик Домс, немецкий литературовед, который, будучи членом Нордического общества, приехал на конференцию в надежде укрепить связи Германии со скандинавскими странами. Домс сказал, что на территории страны нет ни единого концентрационного лагеря. Тогда Фройхен поднял ставки: он попросил Домса помочь ему организовать делегацию скандинавских писателей, которые отправились бы в Германию и осмотрели бы места, где, по свидетельствам, лагеря расположены. Скандинавские писатели должны будут свободно передвигаться по стране – и немецкое правительство не должно будет чинить им препятствия. Удивительно, но Домс согласился – хотя был ли он хоть сколько-нибудь влиятелен в немецком правительстве, сказать трудно.
Кроме Фройхена, в писательскую делегацию вошли исландец Тове Кьярваль и швед Юсеф Чельгрен. Они составили список мест, которые хотели бы посетить, и перечислили имена политических заключённых, с которыми желали побеседовать: в них входил Эрнст Тельман, председатель ЦК Коммунистической партии Германии.
Прибыв в Германию, писателям не терпелось начать расследование. Но, к сожалению, оказалось, что Домс не выполнил обещанного. Литераторов не пустили ни в одно место из списка и отказали во всех встречах, в том числе с политическими группами и чиновниками. Раздосадованные скандинавы выражали свой протест маленькими актами неповиновения. Всякий раз, как кто-то приветствовал их агрессивным «Heil Hitler!», они спокойно отвечали традиционным «Guten Tag» («Добрый день»), прямо выражая неуважение к режиму. Как-то раз их остановили и спросили, почему они не отвечают как положено, и на это Кьярвал сказал, что вроде бы слыхал о каком-то Гитлере, но толком не знает, кто это такой. Не мог бы их собеседник уточнить? Подобным поведением литераторы отнюдь не добивались уважения немцев, да и не стремились к этому.
Поездка длилась уже несколько дней, и делегация прибыла в издательство Safari Verlag, где выпускались книги Фройхена. С самим издательством Фройхен всегда ладил, но недавно всё его руководство сместили и на его место посадили членов нацистской партии. Новое начальство отчитало Фройхена за неприемлемое поведение: разве удивительно, что его книги запретили! а издательству теперь терпеть убытки. Фройхен, которого эти убытки тоже коснулись, согласился отправиться в Имперское Министерство народного просвещения и пропаганды, которое возглавлял Йозеф Геббельс, и прояснить вопрос лично. Возможно, Фройхен найдёт нужные слова – не нарушая своих этических принципов, – которые вернут его книги в магазины. К тому же если доход от немецкого рынка к нему вернётся, использовать его для помощи беженцам будет настоящим плевком в лицо режиму.
Прибыв в министерство, делегаты вынуждены были прождать в приёмной три часа (забавно отметить, что в MGM Фройхену когда-то пришлось прождать вдвое дольше). Наконец к ним вышел некий доктор Хове и пригласил к себе в кабинет. Хове, неожиданно обходительный и вежливый человек, положил на стол папку, содержащую информацию о Фройхене. Открыв её, он пробежался по нескольким интервью, которые Фройхен давал разным немецким газетам. В большинстве, заметил Хове, Фройхен критиковал рейх, а однажды и вовсе назвал Гитлера «слизняком». Но всё это легко забудется: Фройхену стоит только подписать заявление, признающее, что он ошибался. Такие же заявления Хове приготовил для Кьярваля и Юсефа Чельгрена, чтобы и те смогли отказаться от всей своей критики нацистского режима.
Литераторы и не думали подписывать эти бумаги – вместо этого они попросили показать им концентрационные лагеря: ведь за этим они сюда и приехали! Такой ответ Хове не желал слышать. С мрачным лицом он обратился к Фройхену и спросил: как ему понравится, если в Германии сожгут все его книги? Более 8000 библиотек по всей стране держат их сейчас на полках: получается много книг!
Фройхен не дрогнул. Он ответил, что верит: однажды многочисленные его книги будут продаваться по всей Германии – «когда со всем этим будет покончено». Это был намёк, что нацизму осталось недолго.
Дразнить такого человека, как Хове, было всё равно что шагать по сухой траве с факелом в руках. Растеряв всю свою обходительность, Хове резко спросил Фройхена:
– «Покончено»? Что вы хотите этим сказать?
– Такой человек, как Гитлер, долго не продержится, и как только к власти придут разумные, порядочные люди…
Фройхен не успел договорить: Хове вскочил со стула. Ударив кулаками по столу, он разразился криком: если в течение суток делегаты не покинут Германию, все трое получат отличную возможность ознакомиться с концлагерями – изнутри!
Литераторы на мгновение замерли в шоке, переваривая услышанное. Может, Хове и блефовал, а может – и нет. Так или иначе, на следующий день делегаты покинули страну. Становилось всё более понятно, что борьбу за справедливость в Германии им, иностранцам, придётся начать за её пределами. И делать это должны не литераторы, а армия и флот. В данном случае пословица «словом можно спасти» не действовала.
43. «Неужели оно того стоит?»
Вернувшись из Германии, Фройхен ощутил острую нужду в деньгах. Самый большой книжный рынок в Европе был теперь для него закрыт, а расходы на Энехойе всё возрастали. Положение уже было таким отчаянным, что Фройхен даже предложил свою кандидатуру на пост директора кинотеатра в Накскове, ближайшем городе. Трудно представить, что Фройхену понравилось бы такое тихое существование, но в эти времена он и правда искал более спокойной жизни. Было бы славно делить любовь к кино с соседями, устраивать для них кинофестивали, вести их с фонарём к их местам по тёмному кинозалу… Такой занятный человек был Фройхен: неутомимый искатель приключений, иногда он так же неутомимо искал покоя и предсказуемости. Например, однажды он думал стать пастухом в Южной Гренландии – а теперь представлял себя директором провинциального кинотеатра.
К сожалению, замысел этот не удался. Дания в те годы требовала от владельцев кинотеатров получать специальные лицензии, которые трудно было добыть, – и Фройхена опять отпугнула бюрократия и бумажная волокита. Кроме того, даже если бы Фройхен устроился на работу, его непременно отвлекли бы две интересные возможности, которые выпали ему как раз в это время.
Первая явилась в виде приглашения на девять месяцев отправиться в Советский Союз и поездить по стране, в том числе посетить приполярную Сибирь. Предложение было
