Обратная сторона Истока (СИ) - Шашкова Екатерина Владимировна

— А это нас арестовывать идут.

(«Мастер и Маргарита»)

Если бы Марлену спросили, когда она начала считать себя плохим человеком, она вряд ли смогла бы ответить.

Наверное, она была плохой всегда. С самого детства, с тех времён, когда ещё не осознавала этого. Её никогда не называли хорошей девочкой. Умной — да, красивой — несомненно. Но не хорошей, не доброй, не милой.

Ей ставили в пример других девочек. Говорили: «Смотри и учись, как надо себя вести».

Она смотрела и училась: ровесницы вечно норовили её толкнуть, запихать репей в волосы или «случайно» испачкать новое платье ягодным соком — и Марлена стала поступать так же.

За испорченное платье её драли за косу или хлестали ремнём так, что сидеть несколько дней невозможно было, но потом всё же выдавали новую одежду и отправляли в трактир, работать.

В этом, как позже выяснилось, и была проблема. В новых платьях, в удобных кожаных туфлях, в том, что не пасла коров, не горбатилась весь день в огороде, а мило улыбалась и разносила еду в отцовском трактире.

Марлене просто-напросто завидовали, но поняла она это далеко не сразу. А сообразив — искренне удивилась, потому что уставала от готовки, посуды и всего остального не меньше тех, кто работал в поле. Может даже и больше. В поле же не было клиентов!

Клиенты попадались разные: одни забегали перекусить по пути — и сразу же уезжали из деревни, другие оставались на несколько дней, кто-то крыл матом за нерасторопность, кто-то дарил леденцы и бусы, кто-то щипал за бёдра и многозначительно ухмылялся в усы.

Усатых Марлена особенно ненавидела. И бородатых. В бороде застревали крошки и застывал жир от мясной похлёбки. Целоваться с такими было противно, отказать — невозможно, скопить денег — необходимо.

Будь она хорошей, правильной девочкой — нашла бы силы надеть на голову первого предложившего котелок с супом. А по спине кочергой, кочергой. И чтоб не совались больше с такой мерзостью.

Но Марлена была плохой. Трактирной шлюхой её начали называть раньше, чем она узнала значение этого слова, так что беречь репутацию смысла не было. Пусть болтают, что хотят, лишь бы Заську не трогали!

Заську не трогали.

То ли старшая сестра успешно оттянула всё внимание на себя, то ли младшую, росшую без матери, чуть больше жалели, то ли просто так звёзды сложились, но Заська была хорошей буквально для всех!

Она была хорошей в рваном, заляпанном платье. Была хорошей, роняя тарелки на пол и проливая пиво на постояльцев. Что бы ни происходило, Заська оставалась лапочкой и солнышком.

Марлена оставалась собой.

— Ты, наверное, не любишь сестру? — спросил как-то Палек.

И тогда Марлена с удивлением осознала, что любит Заську гораздо больше, чем себя.

Да она сдохнуть была готова ради того, чтоб вырвать малявку из деревни и обеспечить ей нормальную жизнь! Ради того, чтоб у неё была возможность и дальше оставаться хорошей девочкой.

Но сначала надо было самой вырваться из этого круга. Любой ценой.

Марлена заводила знакомых, узнавала информацию и копила деньги. У постояльцев не воровала даже по мелочи, но наводки Палеку подкидывала исправно, а тот так же исправно отстёгивал процент с выручки. Иногда копалась в чужих вещах, вскрывала письма, подсовывала следящие арфактумы — за это неплохо платили.

Спонтанная афера с камнем Ракуна должна была стать последней. По крайней мере, последней на пути к Истоку. Кто ж знал, что всё пойдёт наперекосяк, Палек превратится во врага, а заезжий магос — в союзника? И уж точно никто не мог предположить, что в итоге Марлена останется совершенно ни с чем.

Вернее, с глубокой ненавистью к покойному Герберту Тивасару и его жёнушке, с раздолбанным старым лисапедом и с четырьмя отморозками.

С отморозками они вскоре распрощались, в родное Заречье Марлена вернулась бы только под страхом смерти (причём Заськиной смерти), так что пришлось как-то выкручиваться.

С Вальтером они познакомились через полгода, зимой. В закрытом викенском клубе, куда Марлена пришла в сопровождении юного, но вполне галантного кавалера. А ушла с менее юным, менее галантным, но зато более обеспеченным.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

У Вальтера были деньги, связи, лукавые морщинки в уголках глаз, невеста и первые зачатки алкоголизма.

У Вальтера не было комплексов, магического камня и совести. Но главное — у него не было ни усов, ни бороды!

Из всего этого списка смущала разве что невеста: какая-то девица по имени Берта. Впрочем, она должна была приехать только через пару месяцев, а пока что торчала в Истоке, заканчивая свои дела, и в её отсутствие Марлена чувствовала себя полноценной хозяйкой дома. Конечно она понимала, что счастье долго не продлится, рано или поздно её вышвырнут на улицу (хорошо, если с извинениями), но пока что — крыша над головой, красивая одежда, вкусная еда и возможность спать до обеда. Чем плохо?

Красивая жизнь закончилась дождливым весенним вечером, когда в двери, плавно покачивая бёдрами, вошла женщина. Следом внесли её саквояж, четыре чемодана и две шляпных коробки.

— Почему ты меня не встретил? — с порога набросилась на Вальтера гостья.

То есть не то, чтоб совсем с порога. Она успела зайти, скинуть плащ Марине, высказать ей всё, что думает о погоде, викенских дорогах и жизни в целом, наорать на носильщика, задевшего чемоданом дверной косяк…

В общем, Вальтеру как раз хватило времени одеться и спуститься в холл.

Марлена выскользнула за ним — любопытно же, что за шум. Но разборки уже закончились, осталось только кокетливое воркование:

— Прости, дорогая, был занят. Ты же сама написала, что приедешь налегке и достаточно прислать извозчика.

— Я налегке! Взяла только самое необходимое, на первое время, остальное куплю прямо здесь. Но это же не значит, что тебе можно отсиживаться дома! И кем же ты был занят, позволь спросить?

От взгляда Берты не укрылся след помады на лице Вальтера.

И уж точно она заметила растрёпанную девушку, замершую на верхней ступеньке лестницы.

Любая женщина сложила бы факты — и немедленно устроила истерику. Или, хлопнув дверью, выскочила на улицу. Или хоть в лице изменилась!

Гостья не сделала ничего из этого, но Марлена явственно почувствовала, как внутри всё обрывается от страха. И совсем не от страха быть застуканной с чужим женихом.

Голос! Она точно знала этот голос! Только вот в её воспоминаниях он принадлежал совсем другому человеку.

Хотя…

Марлена присмотрелась. Да, лицо другое. А ещё светлые кудряшки вместо гладких чёрных прядей, неброский макияж… Но фигура, осанка, походка — точно те самые.

Случайно на улице можно проглядеть, конечно. Но стоя практически лицом к лицу не узнать невозможно!

Только вот узнавание — процесс двухсторонний. И если Марлена узнала эту женщину, то глупо надеяться, что её не узнают в ответ.

— Надо же, как интересно, — промурлыкала гостья. — Иди-ка сюда, милочка.

— Это Марлена Флувис, — представил Вальтер, пока девушка на совершенно ватных ногах спускалась по лестнице. — Ну, та самая. Я тебе писал.

— Да, я помню. Хорошенькая.

— Марлена, это моя невеста, госпожа Берта Веллас.

— Приятно познакомиться, — кое-как выдавила улыбку Марлена.

Все инстинкты требовали бежать. Бежать немедленно, прямо сейчас. Рвануть к двери, и плевать, что босиком, что в тонком халатике, что на улице весенняя распутица и почти ночь. Бежать в темноту, закоулками — куда угодно. Выкарабкается, не впервой!

Марлена закусила губу… и осталась стоять. Надо же было убедиться, что не обозналась. И — главное! — узнать, с каких это пор любовниц представляют невестам, а те в ответ не закатывают скандал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Интересная девочка. Мы подружимся, — не спросила, а поставила в известность Берта. — И не трясись так. Неужели я такая страшная? Да, согласна, раньше было лучше, но когда твоё лицо на всех плакатах «Разыскивается», выбирать не приходится. Тебя в розыск ещё никогда не объявляли?

— Разве что с подписью «Ушла из дома и не вернулась». Да и то вряд ли.