Доверься мне (ЛП) - Мак Бекка

Картер стягивает с меня футболку и стаскивает боксеры на пол, после чего заползает в кровать, я прижимаюсь к нему. Он проводит рукой по моим волосам, целует мой лоб.

— После смерти отца я не хотел отношений. Когда он умер, моя мама… Она была раздавлена. До сих пор, честно говоря. Она не могла функционировать почти два года. Я начал думать, что она никогда не оправится, и не думаю, что когда-нибудь она оправится полностью. Я знаю, что она выглядит в порядке, и что она самая сильная женщина, которую я когда-либо знал. Она столько всего прошла. Но все еще есть те тихие моменты, те дни, когда она молчит, когда все, что она делает, это думает, вспоминает. Они были так влюблены, и я знаю, что они никогда этого не потеряют, но теперь у нее остались только воспоминания.

Эти зеленые глаза блестят от непролитых слез, когда он смотрит на меня, и у меня в носу покалывает от желания заплакать. В этот раз я хочу быть сильной для нас обоих, поэтому я целую его грудь и успокаивающее провожу пальцами вверх и вниз по его руке. Картер закрывает глаза, глубоко вдыхая, прежде чем продолжить.

— Наверное, я никогда не хотел оказывать такое влияние на человека, или наоборот. Страшно подумать, что потеря кого-то может раздавить твою душу настолько, что ты проведешь остаток своих дней в ожидании того момента, когда вы снова сможете быть вместе.

Ну, вот и ушла та сила, за которую я держалась. Она выскальзывает из моих глаз, падая ему на грудь, и Картер мягко смеется.

— Я знаю, ты считаешь свои слезы слабостью, Олли, но они показывают мне, насколько большое твое сердце.

Я лишь хочу поблагодарить его. Поблагодарить его за то, что он позволил мне узнать его настоящего. Поблагодарить его за то, что он выбрал меня в качестве человека, с которым он пробует построить отношения. Поблагодарить его за то, что любит меня, что открылся мне, что он — все, что мне нужно, и даже больше.

Но «прости», вот что срывается с моих губ.

— Прости, что я так долго боялась.

Картер улыбается мне, проводя большим пальцем по моей губе.

— Не извиняйся. Я понял, что страх — это не плохо. Он показывает, что для тебя важно и как сильно ты готов работать ради этого. Я многого боялся в своей жизни, Олли, но никогда не боялся так, как боюсь однажды потерять тебя.

Он поворачивается на бок и опускается на матрас, пока его лицо не оказывается напротив моего.

— Знаешь, что я думаю? Я думаю, что мы боимся вещей, которые способны изменить нашу жизнь. Моя жизнь изменилась к лучшему в тот день, когда наши взгляды встретились. Все к лучшему, Олли. Я становлюсь лучше, когда я с тобой.

Я знаю, что Картер прав. Он открывает меня с другой стороны, заставляет меня чувствовать то, что я никогда не чувствовала раньше, смотреть в лицо тому, что меня пугает. Я могу тратить свое время на тоску по тому небольшому количеству времени, которое я потеряла из-за того, что боялась любить его, не позволяла ему любить меня. Или, я могу быть благодарна за то, где мы сейчас, за нашу любовь и отношения, которые мы построили за такое короткое время, за любовь, которая становится намного сильнее, глубже с каждым днем.

Губы в нежном поцелуе Картера встречаются с моими, от чего в моем животе разжигается огонь.

— Останься со мной навсегда. Пожалуйста. Я буду всем, что тебе нужно.

Я смотрю в глаза человека, которого люблю, и мое сердце разрывается от гордости за то, каким он стал, как он поддерживает людей, которых любит, и как он справился со своей болью.

— Я хочу, чтобы ты был собой, Картер. А в тебе уже есть все, что мне может быть нужно, и даже больше.

Картер выключает свет, прижимая свое тело к моему. Его губы мягко, медленно целуют мою шею, его ладонь лежит на моем животе, когда он дает мне обещание.

— Я буду любить тебя так, как ты этого заслуживаешь. Я буду любить тебя каждый день до конца наших жизней. Я обещаю.

ГЛАВА 39

ЭТО АНСАМБЛЬ МАРИАЧИ?

Проснувшись сегодня утром, я чувствую себя несчастной лишь слегка, но при этом значительно более ворчливой, чем в последнее время. Дело не в том, что я провожу День святого Валентина в одиночестве, а в том, что это день рождения Картера, и я не могу быть с ним. Его нет уже неделю, и не будет еще пять дней.

Двенадцать дней. Это самый долгий их отъезд, и я ненавижу каждую его секунду.

Это значит, что я почти каждую ночь не спала до полуночи и каждое утро вставала на полчаса раньше, потому что в рабочие дни и в вечера игр время на «FaceTime» весьма ограничено. Это значит, что я наконец-то поняла, почему Каре так одиноко. Мы слишком много дней вместе заедали и запивали наши печали.

Но сегодня Картеру исполняется двадцать восемь лет, а я лишь могу поздравить его с днем рождения онлайн.

Пока я чищу зубы я проверяю экран телефона. Вчера вечером я была измотана, а значит, умоляла Картера поболтать сразу после игры, чтобы я могла лечь спать пораньше. Он неохотно согласился, и теперь у меня есть вчерашнее сообщение от Эммета поздно вечером: «Твой парень — чертов придурок». На прикрепленной фотографии Картер в баре, улыбка до ушей, в одной руке пиво в другой два жареных огурца. На нем одна из этих туристических футболок «Я ЛЮБЛЮ НЬЮ-ЙОРК», что вполне логично, поскольку вчера вечером они играли в Нью-Йорке.

Только вместо «Я ЛЮБЛЮ НЬЮ-ЙОРК» на ней написано «Я ЛЮБЛЮ СВОЮ ДЕВУШКУ».

Брат прислал мне статью, в которой есть несколько таких же фотографий, но с разных точек обзора. Единственное, что он написал в своем сообщении — «лошара».

Мой телефон начинает звонить, чему я как дурочка улыбаюсь, скорее споласкиваю рот и, отвечая на звонок, возвращаюсь в спальню.

— Доброе утро, именинник.

Картер голый. По крайней мере, выше пояса. Это все, что я могу видеть: его широкую грудь, копну темных волос, которую он, зевая, перебирает пальцами, и одаряет меня сонной улыбкой.

— С Днем Святого Валентина, красавица.

— Как прошла твоя ночь?

Он дуется.

— Скучно, потому что ты рано легла спать.

— А выглядела она не очень скучно, — отвечаю я, роясь в своем шкафу. Сегодня в школе день розового и красного. Я не очень люблю розовое, поэтому выбор невелик. Я остановилась на красном платье, ставлю телефон на комод и стою перед ним, пока снимаю пижаму. Картер заставляет меня переодеваться перед ним каждое утро. Это раздражает, но в то же время странным образом очаровательно. Мне нравится его выражение лица и то, как он путается в словах.

— Ты… — он проводит языком по нижней губе, прежде чем прочистить горло. — Ты не… да. О. Красивый лифчик. Я люблю тебя.

Хихикая, я стягиваю трусики на бедра. — Я тоже тебя люблю.

— Эй, Олли! — я слышу чей-то крик, а затем крик Картера: — Нет! — его лицо исчезает вместе со всем остальным, экран темнеет, а я поспешно натягиваю платье и колготки.

— Прикройся, Олли! — кричит Картер. — Приближается! Приближается!

Камера поднимается к любопытному выражению лица Гаррета.

— Черт. Даже голого плеча нет.

Раздается «у-уф», когда Гаррет сдается, и мгновение спустя в кадре появляется Картер с самодовольным видом.

— Извини. Он должен был спать.

— Неужели парень не может хотя бы немного потусить в честь Дня Святого Валентина? — вскидывает руки вверх Гарретт за спиной Картера.

— Да, ее звали Реба, и прошлой ночью ты исчез с ней на минут сорок пять.

Гарретт смотрит на Картера так, словно тот сошел с ума.

— Реба? Ее звали не Реба. Ее звали… это было… Ррр…. — он почесывает голову с виноватой, довольной ухмылкой. — Рейчел?

— Вы, ребята, хуже всех, — я смеюсь, передвигаясь на кухню. Я стараюсь держать свой телефон подальше от упаковки «Орео» на моей столешнице и от лежащего рядом с ней рецепта. Я нашла на «Пинтересте» рецепт самый соблазнительного торта с «Орео», чтобы отпраздновать день рождения Картера, когда он вернется. Я готовлю ему лишь это и домашний ужин. Что, черт возьми, дарить мужчине, у которого есть все, что он только может пожелать или в чем нуждается, особенно когда твои средства сильно ограничены?