1941. Разгром Западного фронта - Дмитрий Егоров

Марш совершался в весьма непростой обстановке. Походные колонны столкнулись с возникшими на всех дорогах пробками из-за беспорядочного отступления тылов армии из Белостока. Во время движения и нахождения в районе сосредоточения дивизии понесли серьезные потери от авиации противника. Согласно докладу комдива 7-й генерал-майора танковых войск С. В. Борзилова, из строя было выведено 63 танка, сильно пострадали тылы полков. К. М. Некрасов, токарь из 4-го ОРВБ 4-й танковой дивизии, вспоминал: «К вечеру наш ОРВБ переехал за город и сосредоточился в мелколесье, а у нас мастерские высокие, заметные. С рассветом на нас налетела авиация, и началась паника. Была команда вытягиваться на шоссе, на котором и так было много техники. Авиация с бреющего полета стала расстреливать это скопище. Нам, небольшой группе, удалось вырваться на проселочную дорогу с командиром роты воентехником 1 ранга Качуриным»[314]. Сосредоточение 6-го механизированного корпуса в лесном массиве в районе Супрасль, Валилы в основном закончилось к 14 часам. Не ясно, правда, где находилась в это время 29-я моторизованная дивизия, совершавшая марш, по словам И. В. Болдина, из района Слонима, хотя в действительности она на утро 22 июня находилась в самом выступе. Также из подчинения начальника артиллерии 5-го стрелкового корпуса был изъят 124-й ГАП РГК (48 152-мм гаубиц Виккерс) и введен в состав КМГ. Однако артполк 4-й танковой дивизии (командир — майор А. И. Царегородцев), несмотря на его полную укомплектованность, для огневой поддержки даже не планировался, возможно, из-за отсутствия боеприпасов нужного типа. Впоследствии он был отправлен к Волковыску и прекратил существование под ударами авиации, не сделав по врагу ни одного выстрела. П. М. Гулай, командир расчета 4-го ГАП, вспоминал: «В 4.00 22 июня мы (полк) выехали из расположения и направились к немецкой границе по заранее подготовленному маршруту. Не доехали 16 или 18 км до границы, получили команду „Отбой“ и начали отступать. К утру 23 июня мы добрались до Волковыска. Там простояли целый день в лесу, а под вечер выехали на восток. Ехали всю ночь, а утром 24 июня нас разбомбили, и мы спешились и пошли пешком»[315].

7-й ГАП 7-й ТД (командир полка — подполковник Г. Н. Иванов) к началу войны находился на полигоне Червоный Бор. Как вспоминал бывший экспедитор секретной части Н. Ф. Грицюк, он уже в 2 часа ночи привез из штадива «красный пакет» и вручил его Иванову. 7-й ГАП был поднят по тревоге и потерь не понес. «Полк наш выходил на дорогу. На эту дорогу выходила и мотопехота, и танки нашей дивизии. Создавались пробки. Каждая часть стремилась быстрее занять исходные позиции и вступить в бой. Навстречу нам стали попадаться сначала одиночки, а потом целые группы полураздетых, безоружных, в большинстве своем раненых бойцов. Это были стройбатовцы, не успевшие укрепить нашу границу»[316]. На марше артиллеристы были атакованы авиацией и понесли потери в личном составе. Связаться со штабом дивизии не удалось, так как на всех диапазонах радиоволн была только немецкая речь. В каком-то лесу остановились на привал, но вечером снова налетела авиация. Погибло много личного состава, пострадала и матчасть. В ночь на 23 июня полк, не зажигая фар, отошел к Белостоку, а затем — к Волковыску. Таким образом, его судьба полностью совпала с судьбой полка 4-й ТД. Фактически не приняв участия в боях, он за несколько дней растаял и распался при неорганизованном отступлении. «Прорвав окружение под Волковыском, двинулись на Слоним. Всю дорогу стрельба, бомбежки, раненые, убитые…» Следовательно, артиллерии в КМГ имелось всего два полка: 124-й ГАП РГК и 77-й артполк 29-й мотодивизии. Позже в своем докладе начальник АБТУ Западного фронта полковник И. Е. Иванин отметил крайнюю слабость артиллерийской поддержки танковых атак 6-го мехкорпуса. По 124-му артполку данных немного, и есть расхождения в датировках событий, но очень похоже, что реально он пробыл в составе конно-механизированной группы всего лишь один день и провел только одну 2–3-часовую артподготовку беглым огнем с закрытых позиций.

До сих пор является неясной причина, побудившая Болдина сосредоточить корпус не северо-восточнее Белостока, как вначале планировалось, а значительно восточнее. Из донесения командира 7-йтанковой дивизии следует, что командование опасалось выхода в район ст. Валилы немецкой танковой дивизии, которая перерезала бы все пути снабжения и связи 10-й армии. Возможно, Болдину что-то было известно о бое 29-й и 33-й танковых дивизий 3-й армии с немецкими танками западнее Гродно 22 июня, и он предполагал, что с выходом мехчастей противника на оперативный простор будет разорван стык 10-й и 3-й армий. Возможно, появления танков ожидали из Прибалтики, ибо, как вспоминал Л. А. Пэрн, Голубев каким-то образом был осведомлен о том, что левый фланг 11-й армии прорван и немцы развивают успех. Весьма вероятно, что эту информацию штарм получил из 9-й авиадивизии. Еще утром 22 июня экипаж бомбардировщика из 13-го бомбардировочного полка в ходе разведывательного полета засек на подходе к Меркине колонну не менее чем в сотню боевых машин (танковый полк 12-й ТД 57-го моторизованного корпуса противника). Информация была сразу же передана в полк и дивизию, из полка была получена квитанция, но штаб дивизии не ответил[317]. Дошла ли информация в вышестоящие штабы, установить пока не удалось, но известно, что 22 июня «дальники» 3-го корпуса «работали по Меркине». Действительность же танковых дивизий М. Г. Хацкилевича была такой: никакой танковой дивизии противника в районе станции Валилы обнаружено не было по причине ее отсутствия в этом районе, «…благодаря чему дивизии не были использованы».

Почти одновременно с завершением сосредоточения в районе Валилы корпус получил новую задачу: разгромить противостоящие германские войска и освободить Гродно. 4-я танковая дивизия выдвигалась в направлении Индура — Гродно, а 7-я танковая дивизия по линии Сокулка — Кузница — Гродно. 29-я моторизованная дивизия должна была прикрыть удар корпуса с левого фланга на линии Сокулка — Кузница. Дивизии немедленно принялись выполнять и этот приказ. Первой из частей 29-й мотодивизии сумел выйти на указанный рубеж и занять свою позицию 106-й МП (командир — полковник А. П. Москаленко). Полк был большой — около 3000 человек. Инструктор пропаганды В. Е. Фролов весьма верно представлял себе, какие задачи предстоит выполнять их дивизии, но не помнил, чтобы на участке полка велись наступательные действия. Такое впечатление, что 106-й полк действовал на каком-то обособленном участке, ибо, по словам Фролова, соседей ни справа, ни слева у полка не было[318]. Нет упоминаний о нем и в донесении генерала С. В. Борзилова, там он пишет только про 128-й моторизованный полк.

Также в донесении командира 7-й танковой дивизии не упоминается о новых налетах авиации противника и наличии потерь при выдвижении к исходному рубежу. По-видимому, имевшийся в этом районе большой лесной массив (иногда его называют Супрасельской пущей, но на современных польских картах он обозначается как Кнышинская пуща) укрыл танковые колонны корпуса от авиации противника. Но длительный 90-километровый марш, совершенный частями корпуса в сложных условиях, значительно снизил их боеспособность. Начали сказываться усталость личного состава, особенно механиков-водителей, и, самое главное, корпус начал испытывать затруднения в снабжении горюче-смазочными материалами и другими видами снабжения, необходимыми для боя. Арестованный Д. Г. Павлов показывал: «Штабом фронта 23 июня 1941 [года] была получена телеграмма Болдина, адресованная одновременно и в 10-ю армию, о том, что 6-й мехкорпус имеет только одну четверть заправки горючего. Учитывая необходимость в горючем, ОСГ (отдел службы горючего. — Д. Е.) еще в первый день боя направил в Барановичи для мехкорпуса все наличие горючего в округе, то есть 300 тонн. Остальное горючее для округа по плану Генштаба находилось в Майкопе. Дальше Барановичи горючее продвинуться не смогло из-за беспрерывной порчи авиацией противника железнодорожного полотна и станций».

Согласно данным по потерям армейских и фронтовых ВВС, в этот день авиация лишилась 125 самолетов, 53 из которых были сбиты в боях, 63 было уничтожено на земле и три пропали без вести. Еще шесть машин было потеряно в результате аварий. Следует заметить, что резко снизилась активность действий ударной авиации, как вследствие понесенных 22 июня потерь, так и вследствие того, что десятки поврежденных в боях самолетов находились в ремонте. В частности, в 3-м авиакорпусе было повреждено до 25 % Ил-4. В то же время корпус получил приказ поддержать одним вылетом наступательные действия Западного фронта в направлении на Сувалки, но таковые не состоялись, и после 30-минутной готовности к вылету был дан отбой. Лишь 212-й отдельный полк тремя звеньями в 19 часов атаковал ж.-д. узел и предместье Варшавы Прагу, а затем нанес удар по аэродрому Мокотув и заводу боеприпасов в Ромбертуве[319]. В 13-й бомбардировочной дивизии по неизвестной причине не было вылетов в 24-м СБАП. Остатки 11-й САД сосредоточились в районе Лида — Лесище, 9-й — в Борисовщизне и Барановичах, 10-й — в Пинске. В состав ВВС фронта была передана свежая 47-я САД (командир — полковник О. В. Толстиков).