Современный венгерский детектив - Андраш Беркеши

— В данном случае это третьестепенный вопрос.

— Третьестепенный или десятистепенный — это всеравно. Я полагаю, вы будете мне только благодарны за то, что я об этом вспомнил.

Кофейные чашки давно опустели, и Буриан поднялся.

— Однако,— сказал он хозяину, спустившись вместе с ним с террасы в сад,— ваш мотоцикл я все же должен осмотреть.

Мужчины прошли к крытому гаражу. «Паннония» стояла там, чистенькая и ухоженная. На обоих колесах не видно было следов грязи, хотя в узорчатых бороздках шин можно было заметить остатки песка. «Эти двое наверняка копят денежки на автомобиль. Зачем им мотоцикл?» — подумал Буриан.

— Да, вот еще что,— старший лейтенапт обернулся к хозяину, когда тот притворял двери гаража.— Как звали ту кухарку, не помните?

— Какую кухарку? — Красивая жена Таподи задала этот вопрос весьма игривым тоном, видимо желая понравиться лейтенанту милиции.— Я не знаю никакой

кухарки.

— Конечно, душенька, конечно,— подхватил Таподи.— Мы говорили здесь о той неизвестной даме, из-за которой Шайго, ты же знаешь, устроил весь этот дурацкий цирк.

— Цирк? С проволокой через дорогу? Так, значит, из-за нее ты потерпел тогда аварию!

— Не из-за нее, а из-за Шайго. Он устраивал подобные фокусы многим достойным людям, не только мне. Впрочем, мы поженились, дорогая, уже после этого!

Такое объяснение успокоило ревнивую супругу.

— Так как же? Вы вспомнили?

— Погодите, сейчас. Кажется, ее звали Анна. Да-да, Анна.

Буриан нередко говорил себе, что у него есть чутье на людей. Вернувшись из Иртани, он вышел из машины на ярмарочной площади для того, чтобы немного пройтись и поразмыслить на досуге среди праздничной толпы. Он не спеша, пошел в сторону двух каруселей, наперебой призывавших публику, одна — криками трубы, другая — звуками магнитофона.

Фридешке как раз только сошел с карусели, оснащенной пестрыми лошадками. Щеки его горели, растрепанные волосы свисали на глаза. Буриан легонько дал ему подзатыльник.

— Так-так. А где секретное письмо?

Мальчик в смятении схватился за карман. Ведь он совсем забыл о нем. Но заветный конверт был на месте.

Буриан отослал машину за майором Кёвешем и вместе с Фридешке отправился искать Гезу Гудулича, председателя местного производственного кооператива.

11

Склонившись к офицеру, Геза Гудулич сквозь зубы негромко спросил:

— Ну, как? Напали на след?

— Угу. Недостает только кое-каких мелочей: отыскать нож, найти убийцу и установить свидетелей.

— А вот тут живет тетя Анна,— сказал Фридешке.

Они остановились перед глинобитным деревенским домом с толстыми стенами. Зимой такие стены хорошо держат тепло, в этом их преимущество.

Дом Анны Тёре окружал довольно жалкий заборчик из штакетника, проломленный в нескольких местах. Так что прохожие могли беспрепятственно видеть с улицы все, что делается во дворе.

Из окон, выходивших на улицу, до них донеслись голоса — в доме ожесточенно спорили, хотя и говорили,вполголоса. Затем кто-то вскрикнул, и наступила тишина. Они решили зайти.

В деревянном заборчике была калитка. Они толкнули ее, вошли во двор и огляделись. Вдруг открылась дверь, и из дома вышла девочка лет десяти. При виде посторонних она в нерешительности остановилась.

— Привет, Идука! — поздоровался Фридешке.

— Привет, Фридешке,— ответила девочка, тряхнув волосами, заколотыми возле ушей.

Буриан молча ждал, что будет дальше, словно только затем и пришел, чтобы устроить свидание Фридешке с Идукой. Между детьми начался разговор:

— Ты зачем пришел?

— Ни за чем. А у меня есть письмо. Только оно секретное.

В это мгновение из той же двери вышел мальчик, года на четыре старше Идуки. Поздоровавшись кивком головы, он засунул руки в карманы штанов и уставился на младшего по возрасту Фридешке, который, видите ли, принес кому-то секретное письмо.

— Цривет, Дёзёке! — Фридешке издали показал смятый конверт.

— Привет.

Из дома вышла старая женщина в черном платье, поверх которого был повязан серенький передник. Она была без платка, ее редкие волосы были гладко причесаны.

— Добрый день,— сказала старушка и тоже остановилась, словно не решаясь подойти ближе к Фридешке.

— Ладно, давай сюда письмо,— решительно, произнес, наконец, Дёзёке.

Фридешке попятился, как бы ища защиты у Буриана, и спрятал письмо за спину.

— Это письмо не тебе, а дяде Гезе.

И вдруг из дома стремительно вышел невысокий, даже, пожалуй, приземистый мужчина с непокрытой головой.

Он быстро и молча поклонился, видимо не узнав Буриана, и направился к калитке. Или, напротив, слишком хорошо узнал его и не желал этого показывать. Это был Геза

Гудулич. Фридешке бросился вперед и вручил наконец дядюшке Гезе конверт со штампом «Венгерское общество пчеловодов», адресованное Халмади. Поначалу Гудулича сбил с толку и сам конверт и адрес. На лице его отразилось явное недоумение, но после того, как он прочитал торопливо набросанные несколько строк, изумление его рассеялось, морщинки на лице разгладились, и оно приняло благодушно-непроницаемое выражение. Так и не удостоив вниманием лейтенанта Буриана, он как бы невзначай сунул письмо в карман и, повернувшись на каблуках, поспешил обратно в дом. Однако он пробыл там всего несколько минут и снова вышел во двор, что-то беспечно насвистывая.

Подойдя к Буриану, он неожиданно хлопнул его по плечу:

— А ты, я вижу, не хочешь меня узнавать?

— Верно, Геза,— подтвердил тот.— Я даже хотел от тебя спрятаться, да вот не вышло.

Склонившись к офицеру, Геза Гудулич сквозь зубы негромко спросил:

— Ну, как? Напали на след? Буриан утвердительно кивнул.

— Угу. Недостает только кое-каких мелочей: отыскать нож, найти убийцу и установить свидетелей.

— Ладно, идемте.— Геза хотел пропустить офицера милиции вперед.— Бог вам в помощь, тетушка Тёре!

Однако Буриан не двинулся с места.

— Мне надо познакомиться с Анной Тёре.

— Здесь, сейчас?

— Сейчас. Именно сейчас.

Геза Гудулич вдруг переменился. Видно было, что он нервничает, хотя и пытается это скрыть.

— Видишь ли, старина, твой визит не ко времени. Представь себе душевное состояние женщины, которой восемь недель подряд каждую пятницу некий претендент

предлагает руку и сердце, а на девятой неделе этого претендента закалывают ножом.

— Ты говоришь серьезно?

— Вполне.

— Но ведь Давид Шайго женат… Был женат.

— Правильно. А что, если он намеревался жениться во второй раз? Конечно, при условии…

— Если умрет первая жена.

— Если он с ней разведется.

— В вашем селе много бывает разводов?

— Случаются.

— Мог бы ты привести пример?

— Безусловно. Например, меня самого покинула жена две недели назад.

Только теперь оба заметили, что Фридешке стоит рядом с открытым ртом и ловит каждое их слово.

— А ну-ка, марш домой! — рявкнул на него Гудулич.

Мальчик даже вздрогнул.

— Иди, иди, мальчуган, бабушка тебя заждалась, наверное,— сказал Буриан и снова обернулся к Гудуличу.— Это я привез его сюда с хутора. Но я успел уже побывать и в Иртани.

— В Иртани? Против кого и чего в таком случае вы ведете расследование?

Пока Гудулич смотрел вслед удаляющемуся Фридешке, Буриан не спускал глаз с двери в облезлой и потрескавшейся стене дома. И не напрасно — из кухни вышла молодая женщина, стройная и гибкая как лоза. Лицо ее лишь на мгновение обратилось в сторону беседующих мужчин, затем она круто повернулась и исчезла в саду, расположенном позади дома. На женщине было выцветшее, старенькое домашнее платье. Несмотря на этот убогий наряд, Буриан узнал в ней незнакомку с велосипедом, которая утром приезжала взглянуть на убитого.

Гудулич подхватил Буриана под руку, пытаясь увлечь его к калитке.

— Отпусти меня, Геза. Если хочешь, подожди, пока я наведу в этом доме кое-какие справки.

Гудулич, который был ниже офицера на целую голову, решительно загородил ему дорогу.

— Нет-нет, приятель, ни в коем случае! В этом доме сегодня обитает траур!

— В этом доме,— понизив голос, ответил Буриан,— обитают и чувства, прямо противоположные трауру.

— Это еще что за чушь?

— Товарищ председатель,— старший лейтенант наставительно поднял палец, но в голосе его не слышно было ни капли раздражения,— представителей органов расследования, действующих по закону, никто не имеет права задерживать.

— Да я не собирался тебя ни задерживать, ни критиковать твои действия! Мне хотелось бы только, чтобы представители органов расследования начали его не там, где людям больнее всего.

— Но по какой причине, позвольте спросить? В этом доме, как ты говоришь, обитает траур?

Гудулич беспомощно хлопал глазами, не зная, что ответить. В самом деле, что он мог сказать? Мысль пришла внезапно.