Молодые невольники. Смертельный выстрел. - Майн Рид

раздаваться его веселый смех, как в те времена, когда здесь проживали монахи, если бы не трупы, еще не убранные со двора.

Все видели теперь, что только что находились на краю пропасти, в которую едва не обрушились.

Елена Армстронг не могла разделять общей радости: ее мучило сильное беспокойство. Она не была уже под влиянием спокойной грустной задумчивости: блуждающие взоры, бледные щеки и сжатые губы были признаками сильной тревоги.

Она могла никогда больше не встретиться с Кленси. А если он будет убит, желая сдержать свою клятву? Она удивлялась его честности, его сыновней любви, но эти добродетели могли лишить ее счастья и погрузить в отчаяние.

Правда, она верила в его силу и искусство, во все качества, обеспечивавшие успех в подобного рода испытаниях. Она считала его способным на все. Да и какая женщина не видит этого в любимом человеке? Но Елена имела теперь предчувствие более чем когда-нибудь, потому что знала, что Чарльз Кленси имел дело не с краснокожими, а с белыми. Саймон Вудлей рассказал ей про все дела Борласса и про наказание, понесенное последним в Накогдочезе. В этой старинной ненависти она видела достаточную причину бояться за Чарльза Кленси, если он имел бы несчастье попасть в руки степных разбойников. Она боялась этого больше, нежели встречи с Дарком. Теперь, когда она возвратилась домой вместе с сестрой, она еще сильнее беспокоилась о возлюбленном.

Саймон Вудлей старался ее утешить. Но охотник и сам не мог подавить в себе тревоги.

Он знал, что Кленси был в опасности, и сожалел, что отпустил его одного на поиски Дарка.

Была почти ночь, но это не помешало выступлению отряда в погоню. Брод отстоял на десять миль и столько же можно было пройти за рекой, отыскивая следы. Потом они должны были добраться до ущелья, которое знали Гаукинс и Вудлей. На верхней равнине предстояло сильное испытание искусству этих опытных разведчиков.

Перед отъездом Саймон Вудлей подошел к Елене Армстронг и сказал ей тихим голосом:

— Не беспокойтесь, мисс Елена. Нет оснований предполагать, что существует опасность. Чарльз Кленси сумеет позаботиться о себе. И если только он жив, в какой бы то ни было части техасских степей, то Саймон Вудлей приведет его здоровым и невредимым к единственной девушке, которую он всегда любил, то есть к вам, мисс Елена. Человек, способный нанести смертельный удар Чарльзу Кленси, еще не родился. Есть только одна особа, которая может сделать это, есть одна женщина, она может убить его не пулей, а взглядом, который сказал бы, что она перестала его любить, но я знаю, что она никогда не бросит ему этого взгляда, — никогда!

В словах охотника слышался вопрос, так же как и во взоре, обращенном к Елене. Он замечал ухаживания молодого доктора и поэтому закончил свою речь таким странным образом.

Если бы у него и была тень подозрения в ее неверности его другу, то она должна была рассеяться, когда он услышал ее ответ, который стал как бы эхом его последнего слова, — ответ, произнесенный тихо, но горячо:

— Действительно никогда!

Глава LXXXII. СТРАШНЫЕ ТЕНИ

— О Боже!

Восклицание это выходило из головы, не имеющей, по-видимому, тела, которого совсем не было видно.

Тело было закопано в землю.

Так взывал к небу Чарльз Кленси. Потом он вздохнул, окинув взглядом часть равнины, которую мог видеть.

Он никого не видел, да и было невероятно, чтобы кто-нибудь зашел в эту сторону; никакой надежды на избавление от ужасной смерти не было.

Для этого его мучители и свернули с дороги больше чем на милю и выбрали пустынное место, чтобы преследователи не могли заметить этого уклонения. Здесь бесплодная почва была настолько тверда, что даже следы лошадей, кованых острыми шипами, не оставили бы на ней заметного отпечатка.

Один Саймон Вудлей был способен найти такой след.

Кленси думал о нем, но не надеялся, что тот приедет вовремя. Он знал, что охотник должен был находиться далеко и еще не прибыл в миссию. От места, где они расстались, до верхнего брода было двадцать миль, а оттуда еще десять до колонии, что составляло день пути, если они не встретили бы никакого препятствия. Кроме того, он не знал, что ожидало Вудлея на месте, что случилось в колонии и сколько времени он там останется.

Сочтет ли Вудлей необходимым возвратиться? Увлекшись преследованием Дарка, он забыл сказать ему об этом — он спешил отправить сестер домой.

Даже если Вудлей отправится, то, вероятно, найдет его слишком поздно.

— О, Боже мой!.. — воскликнул он снова, когда глаза его, осмотрев еще раз равнину, с отчаянием опустились к земле.

Теперь он сожалел и горько упрекал себя, что так легко сдался разбойникам. Он мог бы убежать, но мул помешал ему сделать это.

Ведь мулата все равно увели, следовательно, результат был бы один и тот же. Они взяли также его собаку. Вряд ли разбойники причинили бы хоть малейший вред мулату, мулу или собаке, которые все впоследствии могли им пригодиться.

Так рассуждал Кленси, но — увы! — слишком поздно.

Каждую минуту он оглядывал равнину, но ничего не видел на ее обширном пространстве.

Иногда чьи-то тени заслоняли солнце.

Кленси знал, что это такое. Тени, которые в увеличенном виде отражались на земле, были от длинных шей и больших распростертых крыльев. Он распознал коршунов.

Это было зловещее зрелище, напоминавшее ему последние слова Борласса.

К довершению его мук не хватало только волков к этой сцене. Но и они скоро появились.

Стаи степных волков, или койотов, собрались со всех сторон и дополнили картину.

Ужасное зрелище для того, чья голова служила его центром. Неудивительно, что он вздрогнул и повторил:

— О Боже!

Глава LXXXIII. УЖАСНЫЙ ДЕНЬ

Кленси промучился таким образом все утро, весь день и дождался восхода луны.

Один в обществе враждебных существ — волков, угрожавших сорвать у него кожу с черепа, или коршунов, готовившихся выклевать ему глаза. Это было ужасно! Были моменты, когда рассудок его готов был помутиться.

Он крепился всеми силами, возлагая единственную надежду на того, чье имя часто срывалось у него с языка.

Его поддерживала мысль, что к нему может придти на помощь человек, которого Бог направит в эту сторону.

Он еще надеялся, что Саймон Вудлей явится вовремя.

Он был уверен, что охотник пойдет искать его и отыщет, вопрос только — мертвого или живого?

Шанс был, и это продолжало поддерживать его.

С этой решимостью он делал все зависящее от него, чтобы отгонять волков и коршунов.