Мятеж на «Эльсиноре» - Джек Лондон

Я абсолютно ничего не мог сделать. Закричать и попытаться образумить его – значило лишь привлечь внимание мятежников. Я слышал, как его ноги ударились о палубу внизу. Он тотчас же устремился вперед, на бак. Он позабыл об осторожности. Я клянусь, что до самой средней рубки я слышал его по-старчески шаркающие шаги. Затем это прекратилось – и все!

Повторяю. Это было все! Ни единый звук не раздался с бака. Я простоял на вахте до рассвета. Я стоял до тех пор, пока Маргарет не пришла на палубу со своим бодрящим вопросом: «Ну, храбрый моряк, как провели ночь?» Я простоял следующую вахту (за старшего помощника), до полудня, и ел мой ленч и завтрак наверху. Я стоял и днем, выдержал обе собачьи вахты, причем обед точно так же был подан мне на палубу.

Это было все! Ничего не случилось. Камбузная печь трижды дымилась, уведомляя о том, что трижды на баке готовилась пища. Карлик по обыкновению строил гримасы из-за угла передней рубки. Мальтиец-кокни поймал альбатроса. Оттуда донеслось некоторое оживление, когда грек Тони поймал на крючок акулу – да такую большую, что полдюжины матросов тянули веревку и не могли поднять ее на борт. Но я не увидел ни мистера Пайка, ни ренегата Сиднея Вальтгэма.

Короче говоря, это был очень спокойный солнечный день, с легким бризом. Не было ни малейшего указания на то, что приключилось с первым помощником. Захвачен ли он мятежниками? А, может быть, он уже очутился за бортом? Почему не было слышно выстрелов? При нем ведь был его автоматический пистолет. Совершенно невероятно, чтобы он ни разу не пустил его в дело! Мы с Маргарет обсуждали этот вопрос, пока совсем не измучились, но ни к какому определенному заключению не пришли.

Она настоящая дочь своей расы! К концу второй собачьей вахты, вооруженная револьвером отца, она настояла на том, чтобы я уступил ей первую ночную вахту. Я примирился с неизбежным фактом и велел Ваде приготовить мне постель на палубе между кормовым люком и мачтой. Генри, два парусника и буфетчик, вооруженные ножами и дубинками, были расставлены мной вдоль края кормы.

И вот именно здесь я хочу остановиться на одной из особенностей современного мятежа. На таких судах, как «Эльсинора», не может хватать оружия на всех. Единственное огнестрельное оружие, какое имеется сейчас на кормовой части, это – револьвер капитана Уэста, 38-зарядный кольт и мой 22-зарядный винчестер. У старого буфетчика есть длинный нож и мясницкий секач; у Генри, кроме складного ножа – короткий железный лом. Луи, кроме подбора мясницких ножей и большой кочерги, высоко поддерживает свою поварскую честь кипятком и неизменно следит за тем, чтобы в двух котлах верхней каютной печи всегда кипела вода. Буквит, который из-за своего ранения не несет ночной вахты, имеет топор.

Остальные наши люди вооружены ножами и дубинками, но Ятсуда, первый парусник, носит с собой нечто вроде секиры, а Учино, второй парусник, как во сне, так и во время бодрствования, не расстается со своим молотком. У Тома Спинка есть гарпун. А Вада – просто гений! С помощью каютной печи он изготовил себе железный наконечник и прикрепил его к длинной палке. Завтра он намерен сделать еще несколько таких же наконечников для остальных.

Становится, однако, жутко, если подумать о том, какой ассортимент режущих, долбящих, колющих и рубящих орудий могут набрать мятежники на складе плотника… Если только дело дойдет до штурма нашей кормы, то оставшимся после этого в живых выпадет невероятная возня с самыми непредсказуемыми ранами. Собственно, до тех пор, пока я научился мастерски владеть своей винтовкой, ни один мятежник днем не сунется на корму. Конечно, если они решат напасть, то нападут ночью, когда винтовка будет совершенно бесполезна. Тогда посыпятся удары за ударами, пойдет рукопашная, и победят, конечно, наиболее сильные головы и руки!

Но нет! Меня только что осенила новая мысль… Мы будем готовы к любому ночному нападению. Я покажу им образец современной борьбы и докажу им не только то, что мы – «марсовые собаки» (любимое выражение первого помощника), но и почему мы – «марсовые собаки»! Это очень просто: устроить ночное освещение! В то время как я пишу эти строки, я разрабатываю идею: газолин, шары из пакли, пистоны и порох, извлеченные из нескольких патронов, римские свечи, бенгальские огни, помещенные в небольших металлических гнездах для взрывающегося и вспыхивающего препарата. Затем приспособление вроде курка, с помощью которого, дергая за веревку, можно взорвать порох, и огонь передастся пакле, пропитанной газолином, и римским свечам. Тут действует ум – сила против другой, грубой силы.

Я работал целый день, и моя идея приблизилась к осуществлению. Маргарет помогала мне, наводя на новые мысли, а Том Спинк выполнял черную работу. Над нашими головами с мачты спускаются стальные штаги, от которых идут тросы через главную палубу до бизань-мачты. Тонкая веревка была переброшена через каждый штаг, несколько раз обвилась вокруг нее и таким образом образовала у ее основания твердый узел. Том Спинк выждал, пока стемнело, поднялся на мачту и прикрепил проволочные кольца к штагам под веревочными узлами. Он привязал также подъемный привод и прочно укрепил скользящие по штагам кольца, в которые продел тонкую веревку длиной около пятидесяти футов с толстым узлом на конце.

Моя идея заключалась в следующем: каждую ночь, как только стемнеет, мы будем поднимать к штагам наши три металлические умывальные чашки, наполненные горючим веществом. Все устроено таким образом, что при первом же признаке тревоги и готовящейся атаки мы, дернув за веревку, спускаем курок, благодаря чему немедленно зажигается порох и приводится в действие вся система. Металлические кольца скользнут по штагам. Опустив наши светильники на пятьдесят футов вниз, веревка автоматически их остановит. Таким образом, вся главная палуба посредине будет залита ярким светом, в то время как на корме мы окажемся в относительной темноте.

Конечно, каждое утро, еще до рассвета, мы будем опускать всю систему на палубу, и на баке не смогут подозревать того, что мы устроили. Уже сегодня их любопытство возбудил один привод, который пришлось оставить на виду. Одна за другой показывались головы над передней рубкой. Они смотрели вверх и все старались догадаться, что мы собираемся делать. Да что там говорить! Я и сам ловлю себя на том, что все время выглядываю и будто жажду атаки, чтобы убедиться в полезности моего изобретения.

Глава XLV

А что случилось с мистером Пайком, по-прежнему остается тайной, как и то, что случилось со вторым помощником. В продолжение трех последних дней мы все вместе подсчитывали число мятежников. Мы видели всех, за исключением мистера Меллера, или же Сиднея Вальтгэма, как, по-моему, правильнее его называть. Он все время не появлялся и не появляется до сих пор, и мы можем только раздумывать и строить всевозможные предположения.