Битва королев - Виктория Холт

Но сестрички ничего этого не замечали. Им было весело, потому что они встретились наконец после долгой разлуки.

Джоанна облачилась в парчовый наряд, а Изабелла в небесно-голубой. Обе они украсили головы яркими лентами и распустили свои роскошные волосы. Такое зрелище вмиг лишило покоя всех молодых рыцарей в королевской свите. Мужчины с нетерпением ожидали начала турнира, чтобы отличиться на глазах у прекрасных дам, среди которых сестры короля выделялись особым очарованием.

Генрих не любил турниры. Он считал их кощунственным, языческим обрядом, где каждый рисковал – будь хоть ты король – быть пронзенным копьем какого-нибудь тупого мясника.

Он колебался – стоит ли устраивать турнир, особенно сейчас, в такое тревожное время, когда у многих накопилась злоба друг против друга и неизвестно, кто к какой партии принадлежит. Забав и так было достаточно – жонглеры и канатоходцы, глотатели огня и танцоры среди обнаженных кинжалов, борцы и укротители необъезженных коней.

Рядом с королем восседали на почетных местах Ричард Корнуолл и Губерт де Бург. Некая стена отчуждения разделяла всех троих после недавних событий, но они притворялись, что ничего особенного не произошло, и заставляли себя общаться между собой по-дружески.

Король благосклонно воспринимал каждый номер артистов и получал удовольствие от их почтительных приветствий. Все-таки у короля было множество привилегий. Он мог одним мановением руки прекратить представление, прогнать одного циркача и заменить его другим, а в игре «в правду и ложь» собственной волей определить победителя и победительницу.

Как бы он был всевластен, если б не глупая хартия, подписанная его отцом, и как бы он был богат, если б у отца не уплыли из рук благодатные французские земли. Но что мешает ему свершить великое деяние и вернуть достояние предков? Во Франции правит несмышленый, совсем еще юный король. Руководит им мать родом из далекой Кастилии, которую не любят в народе. И бароны, как везде, как и здесь, в Англии, бунтуют, думая только о своей выгоде.

Шпионы доносили Генриху, что Хьюго де Лузиньян, Ги де Туар и граф Шампанский объединились с намерением скинуть малолетнего Людовика с престола. А почему бы не верить шпионским доносам? Ведь Хьюго его теперешний отчим, а супруга его Изабелла – мать Генриха. Будет совсем противоестественным, если мать пойдет против сына и поддержит чужеземного короля вкупе с его мамашей.

Зачем медлить? Надо впиться зубами в долгожданную добычу, отгрызть аппетитный кусок от тела Франции.

Кровожадная эта мысль настолько захватила Генриха, что он не удержался и произнес, обращаясь к Губерту:

– После весенних штормов я собираюсь пересечь Пролив. Готовьте армию.

Губерт был поражен.

– Ваше Величество, в таком серьезном деле нельзя торопиться. Можно попасть впросак.

– Что значит – попасть впросак? Разве мои предки не высаживались во Франции неоднократно и не одерживали славных побед?

– Требуются долгие приготовления…

– Так давайте готовиться!

Ричард прислушивался к их разговору с вниманием. Побывав во Франции, он обрел некие знания, которых не хватало ни королю, ни Губерту де Бургу. Однако ему было выгодно сейчас подстегнуть Генриха.

– Время приспело, – сказал он. – Луи молод и еще цепляется за материнскую юбку, а ее во Франции не чтут. Она иностранка, а французы не любят, когда ими правят иностранцы.

– Вот видишь… – обратился к де Бургу король, вдохновленный поддержкой младшего брата.

– Вполне возможно, что там сейчас смута, но для французов мы тоже чужеземцы, – возразил де Бург. – Если англичане придут на их землю, они забудут о былой вражде, о сословных различиях, обо всем прочем… и всем скопом навалятся на пришельцев…

– Губерт готов погубить любой хороший замысел в зародыше, – процедил сквозь зубы Ричард.

– О нет, милорд, – возразил Губерт. – Я не против хороших идей, но я за здравый смысл. Время вернуть утерянное еще не пришло…

Генрих взглянул на своего постоянного советника с явным неодобрением.

– А я ждать не намерен. Я сам решу, когда наступит подходящее время… Впрочем, я уже решил.

Губерт промолчал. Спорить сейчас и здесь, в этой обстановке, было бы бессмысленно.

Позже, оставшись наедине с королем, он убедит Генриха, что война с Францией, стоит ей начаться, продлится долгие годы и обойдется дорого.

Об этом он прежде всего и заговорил, получив у короля аудиенцию.

– Примите во внимание, милорд, плачевное состояние государственной казны. Вторжение во Францию сделает нас нищими.

– Я найду деньги, – упрямо буркнул Генрих.

– Где? Увеличите налоги? Народу это не понравится.

– Я не намерен угождать так называемому народу… всем и каждому… лордам и простолюдинам…

– На них держится ваш трон…

– Послушайте, Губерт! Когда я говорю, что хочу воевать, то это означает только одно – я этого хочу!

Губерт склонил голову.

Ссора ни к чему хорошему не приведет. Надо искать другие способы убедить короля не лезть раньше времени и будучи неготовым в жаркое пекло войны на континенте.

Однако здравый смысл не возобладал. Генрих стоял на своем.

Он решил начать высадку во Францию в Михайлов день и никаких возражений Губерта слушать не стал.

Губерт был в отчаянии. Он без конца задавал себе вопросы: как, не имея денег, снарядить армию, где найти корабли, чтобы переправить большое войско на враждебный берег, чем накормить ораву голодных мужчин в первые дни после высадки?

Генрих вел себя как ребенок. Его не интересовали детали. Он тешил себя грандиозностью своего плана. Когда Губерт пытался ему что-то объяснить, Генрих терял власть над собой и чуть ли не начинал кататься по полу и грызть тростниковые подстилки. В такие минуты Губерт с тревогой вспоминал о злосчастном папаше нынешнего короля. Ему ничего не оставалось, как отказаться от пререканий с королем и заняться приготовлениями к походу, обреченному, по его мнению, на неудачу. Губерт считал, что Генриху будет преподан горький, но полезный и необходимый урок, хоть он и дорого обойдется стране.

Между тем государственный механизм, хоть со скрипом и неохотно, но все-таки пришел в движение, армия собралась и подготовилась к плаванию через Пролив, и Генрих во главе ее отправился в Портсмут.

Губерт сопровождал короля. Он скакал на коне по правую руку от Генриха, а слева гарцевал «великий» воин и еще более великий хитрец и проходимец эрл Честер.

Генрих чуть не лопался от гордости. Какую огромную армию он собрал!

Вот таким и должен быть король – вести свое войско в битву. Он ощущал, как благородная кровь храбрых предков вскипает и бурлит в его жилах. Он хотел произвести впечатление и на младшего братца, который уже побывал на войне и с тех пор задирает нос, как будто слава дядюшки Ричарда Львиное Сердце передалась ему по наследству вместе с именем.