Испытание войной – выдержал ли его Сталин? - Борис Шапталов

Но все эти факторы лежат на поверхности и не объясняют скорости преображения армии. Ведь тыл прекрасно работал и в 1941 г. А указами о введении погон войны не выигрываются. Точно так же жестокость гитлеровцев на оккупированных территориях нельзя отнести к вещам, позволившим вдохнуть в армию свежие силы. О них было известно с 1941 г. Значит, было еще что-то, более глубинное, не бросающееся в глаза, однако очень действенное для войск.

В отличие от религиозного чуда у каждого общественного чуда есть своя рациональная основа. Попробуем найти ее. Прежде всего обратимся к истории, ибо нечто подобное должно было случаться в прошлом. И схожий пример есть. Ганнибал и его армия нанесли римлянам ряд тяжелейших поражений, самым знаменитым из которых было сражение при Каннах. Обычно после таких неудач государство гибнет, либо просит мира практически на любых условиях. Однако произошло чудо: Рим не только устоял, но и выиграл войну, причем значительно усилив свою мощь. Рим после второй Пунической войны превратился в сильнейшую державу Средиземноморья. Как такое могло случиться? По-видимому, поражения послужили спусковым крючком для мобилизации этнической энергии и раскрытия всех лучших черт, заложенных в римском народе и его политической системе.

Сталинизм как система властвования продемонстрировал высокую степень эффективности организации военного производства, включая конструкторские работы, и низкую – в деле организации боеспособности Красной Армии. И это не случайно. В системе, где чрезвычайно высока роль личности-властителя, качество организации в той или иной сфере сильно зависит от природной одаренности диктатора к данному делу, ибо он вынужден постоянно вмешиваться во все важные вопросы, затрагивающие его власть.

Сталин был выдающимся администратором, но слабым военным. Результат налицо. В 1941–1942 гг. армия воевала в тесных рамках понимания тактики и стратегии вождем и подобранных им кадров, и она терпела поражения. Зато военное производство показывало чудеса производительности. Это означало, что вмешательство в работу директоров заводов и главных конструкторов не превышало уровня компетентности вождя. А вот с армией дело обстояло ровно наоборот. Можно объяснять птичнице, как доить кур, но лучше создать для нее хорошие условия работы. В сущности, в 1943 г. Красная Армия показала, какой она могла быть в 1941 г. Ведь существенных организационных изменений в ней не произошло. Военный организм уже был создан кем-то, но значительно деформирован перед войной. Кем создан, мы уже говорили. Разумеется, не Ворошиловым. Как деформировался – тоже хорошо известно по событиям 1937–1939 гг. Эта новоскроенная система блистательно (если можно так выразиться) проиграла практически все сражения 1941–1942 гг., и лишь когда ценой огромной крови вернулась к первоначальному варианту – модели Тухачевского – Уборевича, Красная Армия «чудесным», а на деле – закономерным образом преобразилась и показала свою реальную силу. Собственно говоря, ту силу, которую продемонстрировал вермахт в 1939–1941 гг. А Красная Армия Тухачевского – Уборевича создавалась по тем же лекалам (ориентация на маневр и блицкриг), что было убедительно продемонстрировано на Халхин-Голе. Но уже в финскую кампанию «очищенная» армия стала забывать, как это делается. А в 1941 г. выяснилось, что вооруженные силы могут лишь имитировать наступление, но как проводить его реально, командование не знало. Даже Жуков оплошал на Юго-Западном фронте. И лишь под Ельней он провел более или менее нормальную, хотя ничем не выдающуюся, наступательную операцию армейского уровня. А проведение операций фронтового масштаба, как выяснилось, никому из генералов и маршалов было не под силу. Пришлось учиться. Но не с нуля! Иначе у них ушло времени не меньше, чем у царских генералов в 1905, 1914–1917 гг. (которые так маневренному искусству и не научились, и даже в Гражданскую войну уступали по этому показателю бывшим своим унтер-офицерам и поручикам).

В конце 1942 г. пришлось тихой сапой возвращаться к принципам управления боевыми действиями, про которые в свое время толковали «предатели». И сделано это было так искусно, что поздние исследователи этого ренессанса не заметили. Сталину опять удалось, как и с индустриализацией, коллективизацией и планированием, приписать чужое идейное наследие себе по принципу: кто осуществил (пусть и с огромными издержками), тот и автор. (Скептикам предложил бы прочитать вторую часть книги Триандофилова «Характер современных операций»).

Пропаганда представляла действия вождя так, что они приобретали характер сакральных, непогрешимых. Однако непогрешимых людей нет в природе. Совершают ошибки все. И Сталин, естественно, не был исключением. Промахи двух диктаторов – Гитлера и Сталина – оказали огромное влияние на развитие событий 1939–1941 гг. Ошибки совершали и лидеры западных держав, разница состояла в том, что их ошибки можно было исправить, и исправлялись они правящим классом через конституционные механизмы – парламент, выборы. Например, как только выяснился просчет Чемберлена в отношении Гитлера, он был заменен на посту премьер-министра его критиком Черчиллем. Ошибки же диктаторов могли исправить только они сами. Значит, многое, если не все, зависело от меры их понимания обстановки и способности к самокритичной гибкости. Сталин оказался более гибким, чем Гитлер. Свидетельство тому – не только такие мероприятия, как роспуск Коминтерна, разрешение церкви избрать патриарха, введение погон, отмена института комиссаров и пр. Гитлер, сидя в бункере, постоянно увеличивал свою роль в командовании войсками, вплоть до того, что начал вмешиваться в ход боевых действий на уровне корпусов, надеясь своим гением выиграть едва ли не каждый крупный бой. Сталин, наоборот, понял, что надо дать генералам необходимую самостоятельность. Это не означало, что Сталин устранил контроль над командирами. Место комиссаров, как соглядатаев, немедленно заняли особые отделы. И число арестованных офицеров в годы войны исчислялось сотнями. Но был достигнут некий оптимальный баланс, дававший профессионалам демонстрировать свою компетентность, а Сталину выполнять роль дирижера. Сталин при этом мог и дальше принимать неправильные решения, дезавуировать которые никто не смел. И они продолжали оплачиваться солдатской кровью. И все же определенный оптимум был достигнут. В результате если командование вермахта шаг за шагом теряло прежний уровень управления, то командиры Красной Армии быстро вышли на мировой уровень, а войска, раньше проигрывавшие противнику по всем статьям, быстро по этим же статьям с ним сравнялись. И война пошла по совершенно другой колее.

К сожалению, «азиатская» формула: «каков правитель, такова и страна» для России, почти лишенной гражданского общества, имела самое непосредственное значение. Государство времен Николая I разительно отличалось от государства его сына Александра II, государство Сталина – от государства Хрущева и т. д., но и в рамках одного правления могут быть существенные видоизменения. Сталин из тактических соображений мог пойти на них.

Итак, в конце 1942 г. Сталин ослабил удавку на горле профессиональных военных. Пусть и не всегда, но командирам и военачальникам позволили исходить из реалий боевой обстановки. И как следствие сократилось число бездумных лобовых атак, зато резко увеличилась доля маневренных действий войск, то есть был задействован потенциал середины 30-х гг. И дела у армии сразу пошли в гору. Даже не блиставшие полководческими талантами военачальники, подобно Голикову, проводили успешные операции на окружение и охват. А это верный признак роста качества командования во всех звеньях.

Как уже отмечалось, организационных чудес не бывает. Всему есть причины, в том числе попутные. Свою роль в сохранении и приумножении обозначившегося качества сослужили два объективных обстоятельства: зима и германские союзники. Зимой стратегическая инициатива объективно переходила к Красной Армии, что позволяло ей теснить противника на довольно широких участках советско-германского фронта. Однако когда резервы Красной Армии бросались в бой против немецких частей, те их быстро перемалывали. Зимой 1942/43 г. стратегия изменилась. Главные удары наносились сначала против союзных Германии войск – двух румынских, одной итальянской и одной венгерской армий, которые качественно уступали советским войскам, и только затем, в ходе развития успеха, – по немецким. Причем, в ряде случаев, атаковали германские войска во фланг и тыл, где не имелось подготовленных рубежей обороны, что помогало преодолевать сопротивление немецких частей. (Особенно удачно это получилось со 2-й немецкой армией.) Советские дивизии получили возможность приобретать боевой опыт в течение значительно большего времени, чем раньше, и, прежде чем понести потери, делавшие их малобоеспособными, успевали нанести серьезный ущерб и немецким дивизиям. К советским войскам приходила уверенность, что вермахт им теперь по плечу.