Дневник. 1918-1924 - Александр Бенуа

Из дальнейшего я уже вынес несомненное впечатление, что эта «встреча» государственных людей будет просто-напросто пирушкой, солидной выпивкой, на которой будут присутствовать и разбираться милые сердцу Горького «спекулянты». О спекулянтах он говорит прямо с умилением, особенно его утешили магазины на Арбате, которые отданы на откуп ВЧК… Вообще же Горький смотрит на ближайшее будущее очень мрачно… Деревня пойдет на город. Она уже теперь идет… Каменев переполошился, получив из Вологды телеграмму, что туда прибыло четыреста подвод с Волги, где сейчас анархия в полном ходу, и Антонов укрепился — торгует с Персией, отправил туда соль, а оттуда пароходы с рыбой… Но до наступления анархии должна погибнуть чрезвычайка. Он ей дает срок не более трех недель. Много еще любопытного рассказал Алексей Максимович, и особенно интересно было передать тон этих рассказов, пророчащий и, по обыкновению, полный глубокомысленными недосказанностями. Но, увы, на это потребовался бы дар Достоевского или самого А.М., но его еще надо сдобрить самоиронизмом, который дается лишь при очень большой культурности, а у меня этого дара нет, и потому довольно и этого.

Проходя через Неву по Троицкому мосту, я упивался красотой видов во все стороны…

Утром явился, как всегда на велосипеде, как всегда радостный и великолепный, Н.Ф.Монахов. Его первые слова: «Ну как я рад, что застал вас дома, а то я наслушался таких ужасов… Меня известила Надежда Ивановна (Комаровская), что Бенуа и вся его семья арестованы! Ох, не накликали бы!»

Беседа была посвящена обсуждению театральных дел. На место Лавруши в «Слугу…» приходится кидать Шпажинского… Хохлову приходится перебиваться в «Руи Блазе» с Музалевским, которому эта роль была обещана Тарковским. Все же рискованно ставить из-за Александринки. Придется остановиться на «Ученых женщинах» или на «Скупом…».

Что же касается моего вознаграждения, то я прямо поставил — 3 млн за постановку или я не ставлю вообще. Монахов надеется это провести… Пусть делает как хочет, лишь бы меня не заставляли подписывать фиктивные счета… Я все еще топорщусь и не хочу вкусить плодов советского просвещения.

Подошла Нина Фролова, даже повеселела от новостей Н.Ф., клонившегося доказать невозможность длительного существования советской власти. И он слышал о приезде Милюкова, о речи Ленина. Бухарин выразил недоумение, однако Ленин повинился, покаялся — без опытов никакого предвидения не наладить, если нам не удалось зажечь пожар на весь мир, то все же костер всюду горит, — в это я вполне верю — нужно, чтобы законы истории и эволюции протекали согласно заключенной в них органической последовательности. На самом деле (утверждение Н.Ф.Монахова, со слов авторитетов) сейчас уже осуществляется диктатура Ленина. Троцкий в отставке, Зиновьев в отпуске, а другие, слишком рьяные, удалены от дел. Слышал он об удалении ЧК, и его Анджей переводится не в Тосно, а в Архангельск. Это сбило с толку инквизиторов. О вольном городе Петербурге Монахов говорит с полной уверенностью. Будто 7 августа подписаны условия: на границе стоят иностранные войска, готовые вступить в Россию.

Ужасные вещи рассказывает Музалевский, вернувшийся с родной Кубани. Он пришиблен и окончательно разочарован в революции. Там у них кадеты. Страна разорена за эти три года совершенно, и ходит молва: большевики хлеб вывозят на палестинских пароходах. Власти там не пользуются авторитетом, и каждый дом представляет собой цитадель сопротивления — не редкость, когда по углам стоят пулеметы. Население уменьшилось на две трети. Селяне, ушедшие в неприступные горы, оттуда совершают набеги, случаи «выживания властей» происходят ежедневно. Началась же вся эта борьба с Деникина, не только разжаловавшего Екатеринодарскую общеказацкую раду во имя идеи единой России, но даже поставившего главных вождей. После того все казаки покинули фронт, и все «поехало к черту». На Украине уже царит батька Махно со своей дочкой Марусей. Истинный хохол иначе не сядет за стол, как сначала не опрокинет чарку за Петлюру, а вторую за Махно. Популярности последнего в особенности способствует то, что он расплачивается за все самым щедрым образом. Попалась ему в плен компания докторов, так он их чествовал по-царски, отвел их в великолепную палатку и всячески старался их оставить при себе; когда же они все-таки отпросились домой, то он наградил их золотом. Все это, может быть, легенда, но верно хотя бы то, что такие легенды родятся и по народу ходят. Изловить его нет никакой возможности, каждый крестьянин — проводник. Недавно опять большой отряд махновцев прошел под видом Красной дивизии с музыкой, с развевавшимся красным знаменем у самого носа заставы, устроенной для уловления батьки.

В 12 ч. пошел в Эрмитаж специально для того, чтобы с Тройницким отправиться к Апатову. Утром я звонил Фрадкину, он еще, оказывается, с Озолиным не говорил, так как уезжал на два дня в Красное Село. Обещает это сделать, но, я думаю, что это шутовство. До Апатова не дозвонились, он уехал на неделю в Москву.

В Эрмитаже я проштудировал оба тома коллекции барона Денона. Едва ли «Мадонна Бенуа», бывшая у него, идентична с нашим оригиналом. Это, скорее всего, еще одна из копий и наиболее близкая к оригиналу. Собственно, ее считали за Больтраффио, но атрибуции у него вообще самые фантастические. Дома упивался Тэном, пробовал рисовать букет из даров Макарова и Моти, но на полдороге бросил из-за резей в желудке.

К чаю Альберт. У Татана новая игра: переносить баночки с гуашью с места на место.

Монахов не знал об аресте Орга, и хотя не подал вида, что это известие его задело, однако несколько смутился, даже потерял нить беседы. Вероятно, было при Орге и его письмо. Замечено исчезновение из театра моих эскизов к «Алексею…». Гришин мне признавался, что он их увезет.

Чудесный, теплый день. Получил настоящий отдых, ибо я нигде не был и к нам никто до самого вечера. Уже в 11 часов пришли Зина, Эрнст, Стип, так что записывать нечего. Впрочем, нет, есть: Татан отважился ходить по комнатам и в сад с мамкой, где, чувствуя уверенность, бегал, рвал траву.

Акица с Мотей ездили в Павловск, приготовили дачу, увезли туда книги, белье. Вернулись разбитые. Атя в восторге от парка, но в ужасе от наших соседей (убийственно скучны). В форточку подслушал беседу Руфа с коммунистом: «Человек не имеет право отнять то, что дала природа». И вот фраза: «Рабочая коммунистическая партия против террора; если бы убили Ленина, то мы на это не посмотрели, а казнили бы всех эсеров… но почему один член партии эсеров отвечает за других?» — «А это уже известно, коли пошел убивать, значит, получил поручение всей партии». Это громкие, тупые, без логики — «неопровержимые истины». Блаженны верующие, но от их веры другим бывает очень худо.