Исторические предпосылки создания спецназа, 1941-1945 гг. [том 2] - Сергей Козлов

— Видимость хорошая. Но риск большой.

— Как бы не так! Не знаешь ты нашего Гришу. Для него, чем невероятнее вариант, тем лучше, и я с ним полностью согласен. Так безопаснее, значит, меньше риску. Скажи мне, пожалуйста, где немцы станут нас искать: в лесу или в чахлом кустарнике?

— Пожалуй, он прав, — согласилась Новоселова.

— Он такой. Вот увидишь, он себя еще покажет.

Всю ночь они двигались вдоль хребта, на восток, по хорошо утоптанной тропинке, лесом. Впереди на приличном расстоянии от напарницы, готовый в любую секунду открыть огонь или замереть на месте в зависимости от обстоятельств, шел Драчук. От постоянного напряжения он устал, и слух у него иногда притуплялся, не улавливал всех звуков, которыми был полон лес в эту весеннюю ночь.

...К обеду на другой день разведчики добрались до района города Фриштак. Перед ними во впадине дымилась походная кухня, рядом с ней солдаты вермахта чистят минометы крупного калибра. Несколько в отдалении стоит одинокий дом, у речки шумит мельница, за ней сплошными шеренгами вытянулись дома, над которыми возвышаются два костела.

Екатерина осмотрела открывшуюся долину и противоположные горы, пустынные поля между ними.

— И тут оборона не возводится, — сказала она.

За несколько дней действий разведгруппы в глубоком тылу противника бойцы провели поиск во всех секторах своего района и убедились, что Гостинские горы гитлеровцами не укрепляются. Лишь в северной части этого горного массива велись земляные работы. Об этом в Центр ушла радиограмма:

«Противником ведутся работы по возведению противотанковых заграждений на рубеже Кельн, Собехлеби...» За ней последовали и другие сообщения в Центр: «...на Голешов прошло 6 железнодорожных эшелонов противника. Принимаем меры по уточнению характера перевозимых грузов».

«...Из Голешова в восточном направлении проследовало 7 железнодорожных эшелонов. При этом из 130 вагонов 23 были с личным составом, 21 вагон с автомашинами, 6 вагонов с артиллерийскими орудиями».

Разведгруппа теперь круглосуточно вела наблюдения за продвижением войск противника и регулярно передавала сведения в Центр.

После полудня Чайковский и Феденко вернулись на базу. Девушки, о чем-то весело беседующие, сразу притихли.

— Что случилось? Почему вы здесь? — строго спросил командир у Новоселовой.

— В предгорье по населенным пунктам гестаповцы и полицаи гоняют на грузовиках и мотоциклах. В кузовах некоторых грузовиков видели гражданских, судя по всему, это были арестованные. Вероятно, фашисты проводят массовые облавы. Драчук на наблюдательном пункте. Сменить его не смогла: по кромке леса засада,—доложила Новоселова.

— Ив нашем секторе та же картина,— сказал командир и, протягивая Ползуновой составленную радиограмму, распорядился:

— Передай в Центр. И непременно работай из какого-нибудь нового места, подальше от базы.

Для сеанса связи радистка выбрала глухую балку, рядом с заросшей вырубкой. Сориентировалась по компасу и только

после этого сказала, в какую сторону тянуть антенну. Ключ в руках девушки уже стучал, и слабый свет от лампочки на панели рации давал знать, что сигналы несутся в эфир, вырываясь из рации.

К радистке подошел командир.

— По-моему, ты волнуешься. Пеленга боишься? — тихо произнес он.

Брови у девушки дрогнули, нахмурились. Она не любила, когда ей мешали вести связь.

— Да? — допытывался Павел.

— Ничуть...— договорить она не успела: ближе к вершине горы Град затрещали ветки, и короткий взрыв резанул тишину.

Чайковский распластался на земле. Ползунова прижалась к нему, но и в этом положении продолжала стучать ключом.

Шквальный огонь обрушился на участок леса, из которого работала рация. Вокруг рвались мины. Земля дрожала. Дым клубился. Осколки шлепали по деревьям, по камням.

После первого взрыва на лице радистки появилось непонятное выражение, его можно было принять и за страх, и за собранность воли, которая молниеносно овладела этой хрупкой девушкой и заставила ее не прерывать сеанс связи. Она стучала ключом, словно обстрела и не было.

Тишина наступила неожиданно. В ушах командира стоял звон. Едкий дым врывался в ноздри, хотелось чихнуть. Постепенно слух восстановился. Мирно журчала река Мояна под косогором, тревожно перекликались птицы. Но вот на противоположной вершине горы Яворче взметнулось пламя. Рука радистки остановилась, потом неуверенно что-то отстучала и беспомощно опустилась.

С удивлением Чайковский уставился на девушку, заглянул в ее наполненные слезами глаза, потом положил свою руку на ее плечо и натянуто улыбнулся.

— Ты у нас, Аллочка, молодчина, удар отвела.

— Да уж ладно... — она отпила из бутылки глоток воды, выключила рацию, сняла наушники и склонила голову. Плечи ее слегка вздрагивали. Возбуждение еще не улеглось, когда подошла Новоселова.

— Вы живы? — с волнением спросила Катя, сверкая наполненными слезами глазами.

— Как видишь. Плохо стреляют, в троих человек не могли попасть. Я бы их за такой обстрел под суд отдал. Правильно говорю? — обращаясь к друзьям, балагурил Феденко.

Его веселое настроение передалось разведчикам. Они заулыбались.

Чайковский задумался, склонив голову. Радиостанция разведгруппы, по-видимому, обнаружена, а это значит, что немцы сделают всё, чтобы прекратить или в крайнем случае ограничить деятельность группы. Продвигаться по лесу станет рискованно, а находясь на одном месте, не узнаешь, что происходит в другом. Нужны надежные помощники, которые свободно могли бы следить за гарнизонами гитлеровцев, бывать на железнодорожной станции и узнавать, что перевозят фашисты на крытых брезентом платформах и в вагонах.

— Итак, решено,— словно продолжая размышления, заявил командир. — Надо рисковать. С подпольщиками встретится Драчук. С помощью того чеха, который вывозит дрова из леса. Сегодня при встрече с ним скажешь, что нам крайне необходима их помощь.

— Командир, разреши мне с ним для безопасности, целевым назначением,— обратился к Чайковскому Феденко.

— Разрешаю, но чтоб чехи тебя не видели.

Ближе к вечеру они вдвоем были уже на той возвышенности, где назначалась встреча с чехом. Темнота сгущалась быстро. Птичий щебет в лесу умолкал, журчание реки усиливалось. В расщелине, что спускалась к долине, раздались шаги. Кто-то прямиком поднимался в гору. Судя по шороху веток, он дважды останавливался, вероятно, прислушивался и торопился дальше.

— Лучше умереть, чем попасть в гестапо. Если что, то стреляй без промедления и в меня тоже,— шепнул Драчук на ухо напарнику.

— Ты как поздороваешься, то палец сдвинь сюда. Так, правильно. Пульс чувствуешь? Если он у него замрет, то не ходи, а если участится, значит, радуется, топай за ним смело,— пошутил Феденко и исчез в темноте.

Пульс у чеха не остановился, и лицо вроде довольное — в темноте Драчук не смог рассмотреть его как следует. [...]

Длинный извилистый путь проделал Драчук за чехом, пока добрались они до селения Тучапы. Чех ушел в дом. На секунду от ближайшего дерева отделился Феденко и исчез.

— Заходите,— кто-то пригласил разведчика и распахнул перед ним дверь.

Драчук и антифашисты беседовали минут пятнадцать. Довольный результатами встречи, Драчук вышел из дома, с облегчением вздохнул и вздрогнул: рука Феденко легла на его плечо. До базы они добрались благополучно.

В дальнейшем подпольщики предупреждали десантников о намечаемых в Го-стинских горах облавах, указывали район, где противник будет проводить карательные операции. Поэтому разведгруппа заблаговременно перемещалась из одного района в другой, но далеко от контролируемых ею дорог не отходила.

Разведчиков радовали успехи Красной Армии. От фашистских оккупантов уже была освобождена почти вся Словакия. Соединения наших войск вступили на территорию Моравии... Народ Чехословакии усиливал борьбу против гитлеровцев. Чайковский требовал от своих подчиненных активизации работы: штабу фронта сведения нужны как хлеб, как воздух. Сам он решил повидаться с Янушем и уточнить кое-что. На встречу он отправился вместе с Ползуновой. Беря с собой радистку, командир надеялся на ее опыт работы с иностранцами и, главное, хотел лично познакомить ее с подпольщиком на тот случай, если — он боялся признаться даже себе — погибнут все разведчики в боях, кроме радистки, то ей придется выполнять приказ Центра с помощью местных жителей.

— Мы многое знаем и сможем оказать вам некоторую помощь. Но сейчас вам срочно нужно перебазироваться к Русаве. Лагерь безопаснее раскинуть вон у той вершины,— посоветовал Януш, показывая на восток.

Он говорил негромко, с искренним желанием помочь советским товарищам.

— Почему мы должны уйти именно туда? — спросил Чайковский.