Новый Мир ( № 11 2010) - Новый Мир Новый Мир

Глобализм запредельного. Философ и переводчик-синолог Владимир Малявин о том, как выучить китайский, зачем ехать в Гималаи и что общего у китайских и библейских священных текстов. Беседу вела Ольга Проскурнина. — “Ведомости. Пятница”, 2010, № 32, 20 августа <http://friday.vedomosti.ru>.

Говорит Владимир Малявин: “Дело в том, что русский язык обладает особой глубиной — стилистической и лексической, особенно если речь о старорусском языке.

Я пользуюсь им в переводах — конечно, дозированно: на мой взгляд, это помогает в передаче смыслов. Русский язык позволяет очень богато оркестровать текст. Мне кажется, другие языки не сравнятся в этом отношении с русским. Например, я использую в переводе „Дао дэ цзин” слово „пособление” — то, что обычно переводят как „следование”. Так вот, не „великое следование” — а „великое пособление”. Почему я это делаю? Древние китайские тексты для современного человека, вообще говоря, неясны. Когда современный китаец слышит, что я перевожу „Дао дэ цзин”, его оторопь берет: „Как это можно переводить?! Там же ничего не понятно!” И это правда. Более того, я подозреваю, что многие термины в „Дао дэ цзин” были придуманы самим Лао-цзы — то есть малопонятны и для его современников. И вот эта непрозрачность, эта глубина может быть дана и в русском языке”.

Евгений Головин. VERWESUNG. О поэзии Георга Тракля. — “Завтра”, 2010, № 32, 11 августа; № 33, 18 августа <http://zavtra.ru>.

“И здесь несколько проясняется поэтическая перспектива Тракля. Его нельзя упрекнуть в традиционном для начала века недоверии или страхе перед рациональным мышлением, Тракль его просто ненавидит”.

Екатерина Дайс. Некролог для Евтушенко. Сергей Жадан, русская рок-музыка, Евтушенко и серийный убийца: смерть после Конца Света. — “Частный корреспондент”, 2010, 23 июля <http://www.chaskor.ru/culture>.

“Главное, что объединяет тексты Сергея Жадана и русских рокеров, — это гностицизм, проявляющийся скорее как мировидение, как базовая установка ментальности,

а не конкретный исторический феномен”.

“Гностики существуют в мире материи, которая представляет из себя зло, они окружены злом и материей, их собственное тело — источник страданий и тягостных ощущений. <…> Гностический мир безрадостен, этот мир целиком описывается строками М. Цветаевой: „в теле как в трюме / в себе — как в тюрьме / жив, а не умер / демон во мне”, где демон — это та самая божественная искра, стремящаяся вернуться в свою Плерому, полноту бытия”.

“При этом гностицизм — совершенно непредставимая и неприемлемая религиозная концепция для обыденного человека. <…> Однако она дает свои плоды в творчестве признанных гениев. Скажем, без гностического мироощущения не было бы произведений Лермонтова и Достоевского, Гончарова и Тургенева, Цветаевой и др.”.

Михаил Делягин. Грядущее как риск. Глобальный кризис: путешествие будет тревожным. — “Завтра”, 2010, № 29, 21 июля.

Среди прочего: “...закон сохранения рисков, по которому массовое снижение рисков элементов большой системы ведет к росту общесистемных рисков вплоть до ее разрушения”. Например: “...порча генофонда человечества из-за успехов медицины, обеспечивающей долгую и счастливую жизнь людям с ослабленной наследственностью. Из этой проблемы нет выхода: мы останемся людьми и будем спасать друг друга, но риск будет накапливаться на общесистемном уровне и неминуемо реализуется — стихийно и разрушительно”.

Денис Драгунский. “Я по натуре рассказчик”. Беседовала Алена Бондарева. — “Читаем вместе. Навигатор в мире книг”, 2010, № 8 — 9, август-сентябрь <http://www.chitaem-vmeste.ru>.

“„Темные аллеи” — великий памятник русской литературы. Возможно, в том и была историческая миссия и русская задача Бунина, чтобы оставить этот поэтический, тонкий, сильно эротизированный образ ушедшей России. Потому что, если бы не Бунин, Россия того времени запомнилась бы „Жизнью Клима Самгина” и предреволюционным критическим реализмом, который описывал сплошную беду и горе (они, несомненно, имели место, иначе бы революция не случилась). Но было и то, о чем писал Бунин”.

Всеволод Емелин. “Я живу просто...” Беседовали Андрей Фефелов и Андрей Смирнов. — “Завтра”, 2010, № 33, 18 августа.

“Еще до того момента, как я пришел к своему первому стихотворению, ранний Иртеньев произвел на меня сильное впечатление. Я увидел, что так можно писать. Но Иртеньев — чистый сатирик и ироник. Он четко отделяет себя от своих объектов. Я не отделяю, возвращаясь к философской терминологии, субъект и объект. У меня и иронии даже нет, автор и персонаж неразделимы, маска прилипла к лицу”.

“Тот же Некрасов — совершенно недооцененная фигура. На мой взгляд, он интереснее Пушкина. На стихи Пушкина народ песен не поет, а на стихи Некрасова народ поет песни. „Ой, полным-полна моя коробочка” или „про Кудеяра-атамана” — это Некрасов”.

“Мои литературные враги любят Ходасевича, а я его совершенно не понимаю. Зато они очень стесняются Блока, который, как неоднократно озвучено нашими „литературными генералами”, — „плохой поэт”. Высоцкий — тоже, как ни странно, во многом забыт, совершенно не оценен за то, за что надо было бы оценить, растворен в мифе и подробностях личной жизни…”

Изделия духа. Финалист “Большой книги” Павел Крусанов считает, что должен был родиться жуком. Беседу вела Ольга Рычкова. — “Российская газета” (Федеральный выпуск), 2010, № 184, 19 августа.

Говорит Павел Крусанов: “Жуки — чудесные создания, и мне совершенно непонятно, как большинство людей умудряются оставаться к ним равнодушными, смотреть на них без увлечения, не испытывать воодушевления от одного факта присутствия их в нашем мире и путать их с тараканами и клопами. Воистину эти люди обделены чувством прекрасного. Я, например, способен любоваться жуками бесконечно. Согласитесь, это о многом говорит. Возможно, я должен был родиться жуком, но что-то пошло не так, и теперь мне приходится мучиться в человеческом обличии. В итоге моя бескорыстная любовь к жукам и их собирательству достигла таких размеров, что это уже пугает домашних, которым в пространстве жилища и моего воображения остается все меньше и меньше места”.

Иосиф Бродский, независимая Украина и крик раскалывающегося сердца. — “ East+West Review ” (Международное обозрение: Восток+Запад), 2010, 13 августа <http://www.eastwest-review.com/rus>.

Говорит израильский политолог Давид Эйдельман: “Когда мы говорим об этой оде [“На независимость Украины”], то не стоит забывать базовых принципов восприятия стихотворного текста. Да, текста на актуальную тему, но написанного, как это всегда у Бродского, не исходя из сиюминутных задач политической необходимости, а как бы из космоса, с точки зрения вечности. Текста, написанного не пиарщиком, не мелким рифмоплетом-пропагандистом, а величайшим творцом эпохи”.

“Бродский любил повторять слова Акутагавы: „У меня нет убеждений, у меня есть только нервы”. <…> Ода на независимость — потрясающий силы человеческий документ. Непосредственная, никем не санкционированная реакция частного лица на глобальное событие, которое по своему смыслу для любого пишущего на русском должно было казаться куда выше любых политических передряг и соображений”.

Тимур Кибиров. “Много есть ярких поэтов, а вот читателей нет”. Беседу вела Елена Мухаметшина. — “Русский Newsweek ”, 2010, № 30, 10 — 25 июля <http://runewsweek.ru>.

“Видимо, моя репутация мракобеса и обскуранта уже вполне сложилась. Да ничего бы я не стал запрещать! Я только за то, чтобы мне разрешали вредные книжки называть вредными, глупые — глупыми, безнравственные — безнравственными. Чтобы всякая речь о морали в литературе не прерывалась негодующим ревом: „Так вы что же — за цензуру?!” Запрещенных, якобы заведомо безнравственных тем или слов для писателя, конечно же, нет, есть безнравственный, гадкий или злой подход к теме. Мерзостью пред лицом Господа может стать сочинение о житии святого”.

“Когда царя ведут на гильотину...” Разговор с Германом Садулаевым. — “Однако”, 2010, № 30 (46) <http://www.odnakoj.ru>.

Говорит Герман Садулаев: “<…> литература как интерактивное творчество невозможна. То, что текст рождается якобы в процессе чтения его читателем, для меня абсурдное утверждение. Я считаю, что литературный текст не только не может быть изменен, его даже не следует коннотировать. Даже комментарии читателей в Интернете, включенные в пространство текста, создают определенные настроения, которые могут изменить последующее восприятие текста. Смысл литературы именно в том, что текст не рождается в момент прочтения читателем, а существует до, вне и без, то есть независимо от его прочтения. Литература — это закрытый текст. В этом наш манифест, в этом наше заявление. Второй вопрос — авторство. Читатель и критик никак не являются соавторами”.