Долг. Мемуары министра войны - Роберт Гейтс

Подобная кое-как выстроенная схема управления войсками нарушала все принципы единоначалия. Плюс, в дополнение к прочим неприятностям, Крэддок и Макнейл не ладили друг с другом. Крэддок ревниво оберегал свою зону ответственности; всякий раз, когда я предлагал командующему МССБ выступить перед министрами обороны на рабочих совещаниях, Крэддок возражал, и мне приходилось настаивать. Могу вспомнить единственный случай за все мои годы в должности министра, когда я был вынужден отменить распоряжение старшего офицера. Это случилось сразу после того, как генерала Стэна Маккристала назначили командующим МССБ: по пути в Кабул я предложил ему вместе со мной принять участие во встрече министров обороны стран НАТО, чьими солдатами Маккристалу предстояло командовать, и сказать несколько слов. Я написал Крэддоку служебную записку и попросил все устроить. Позже мы сидели рядом на каком-то официальном обеде, и он передал мне ответную записку, где говорилось, что он не одобряет приглашение Маккристала на встречу с министрами – мол, это может породить нежелательный прецедент. Я черкнул в ответ: «Принято к сведению. А теперь устройте как я прошу».

Об этих проблемах с командованием и единоначалием я слышал от многих, в том числе в Пентагоне, – от своего заместителя Эрика Эдельмана, от помощника министра обороны по вопросам международной безопасности Мэри Бет Лонг, от Дуга Люта из СНБ, от сотрудников НАТО и от полевых офицеров в Афганистане. Я попросил Пита Пэйса подумать, как можно все исправить; через некоторое время он пришел ко мне, кипя от негодования из-за «треклятой политики». Прежде всего сложность заключалась в том, что операция «Нерушимая свобода» подразумевала не только обучение и оснащение афганской армии, но и проведение тайных («черных») специальных миссий. Европейцы, в особенности немцы, трактовали наше стремление объединить все силы под американским командованием как мошенничество: будто бы мы завлекли их в Афганистан, прикрываясь лозунгами о коалиции, а на деле изначально планировали всем заправлять единолично. Еще они были уверены, что мы хотим принудить силы НАТО к участию в «черных» миссиях, чего категорически не одобряла европейская общественность. В завершение Пэйс процитировал слова Крэддока: командование и управление – «грязная работа, но от нее есть толк». Увы, в действительности толка как раз не наблюдалось. И решение этой проблемы затянулось до лета 2010 года, то есть понадобилось почти девять лет, если считать от начала войны.

Международная гражданская помощь и программы восстановления инфраструктуры также пребывали в хаосе. Десятки стран, различные международные и неправительственные организации предпринимали несогласованные попытки помочь афганцам создать крепкое правительство, восстановить разрушенное хозяйство, укрепить экономику и реализовать гуманитарные проекты. Это было – и до сих пор остается – своего рода комплексной бизнес-задачей, тем более сложной, что никто не имел ни малейшего представления об усилиях партнеров и коллег. Каждая страна и каждая организация действовали строго в своем секторе, осуществляли собственные проекты. Лишь изредка происходил обмен информацией (что сработало, а что – нет), сотрудничества почти не отмечалось, а уж о какой-либо координации и речи не шло. Хуже того, все эти чужестранцы весьма нечасто информировали афганское правительство о своих действиях; спрашивать же самих афганцев, какие проекты им необходимы, никому и в голову не приходило. Конечно, эти вопросы не касались меня впрямую, у министра обороны иная зона ответственности, хотя исторически американские военные, обладая ресурсами и организацией, участвовали в решении многих традиционно гражданских задач в зонах боевых действий. Но ответственность за войну лежала на мне, а потому я рассудил так: если мы не выстроим «гражданскую» сторону процесса, наши шансы на достижение целей, поставленных президентом, сократятся до невозможности.

Требовался высокопоставленный гражданский координатор, с широкими полномочиями от международного сообщества, способный взять на себя функции контроля за экономической и гуманитарной помощью и за прочими проектами, реализуемыми в настоящее время в Афганистане, а также работать вместе с президентом Карзаем и его правительством, дабы структурировать, упорядочить и обеспечить плодотворность предпринимаемых усилий, причем с максимальным привлечением афганцев. Мы обсуждали сложившуюся ситуацию на встрече министров обороны НАТО в Севилье в феврале 2007 года, а затем продолжали переговоры еще нескольких месяцев. Я считал, что координатор должен быть европейцем и, по возможности, получить мандат от Организации Объединенных Наций, НАТО и Европейского союза, тем самым заручившись поддержкой практически всех международных организаций и стран, причастных к восстановлению Афганистана. Поиски нужного человека замедлились на несколько месяцев из-за стремления британцев «пропихнуть» на эту роль Пэдди Эшдауна[60], бывшего члена парламента, с 2002 по 2006 год занимавшего пост Верховного представителя ООН по Боснии и Герцеговине. Соединенные Штаты и другие союзники были готовы согласиться, главным образом потому, что британцы действовали весьма настойчиво. Но Карзай, как оказалось, прекрасно знаком с ролью, которую Эшдаун сыграл в бывшей Югославии. В ходе моего визита в Кабул в декабре 2007 года Карзай заявил мне, что его кабинет единогласно отвергает кандидатуру Эшдауна на пост старшего гражданского координатора, поскольку «Афганистан не заинтересован в вице-короле для своего развития». Карзай подчеркнул, что опасается Эшдауна – дескать, «ходили всякие слухи» о его «своеволии» на Балканах. Нужно четко определить сферу влияния и масштабы полномочий координатора, ограничить его возможности сугубо проектами международной помощи, их упорядочиванием и лоббированием афганских интересов.

В марте 2008 года старшим гражданским координатором утвердили норвежского дипломата Кая Эйде, главу миссии Организации Объединенных Наций в Афганистане. Эйде, сумевший установить хорошие рабочие отношения с Карзаем и обсуждавший с ним откровенно самые деликатные вопросы (как правило – к общей пользе), представлял свою оценку текущей ситуации в Афганистане на каждом совещании министров обороны НАТО. Он не старался делать вид, будто проблем не существует, но в целом смотрел на ситуацию с оптимизмом. Я сошелся с Эйде достаточно близко, узнал его как человека и решительно поддерживал, а потому в разговорах со мной он неизменно высказывался предельно прямо. Ооновской бюрократии понадобилось несколько месяцев, чтобы прислать Эйде дополнительный персонал, хотя результатов, разумеется, требовали чуть ли не с первого дня. Несмотря на все усилия Эйде, осмысленная координация международной помощи, на которую я надеялся, так в Афганистане никогда и не появилась – как и все прочее, подразумевавшее сотрудничество разных государств.