Хаидэ - Елена Блонди

И воцарится гармония мрака».

— Хей-го-о-о! — закричал он, поворачивая коня на месте, а Крылатка, храпя и вскрикивая, присаживаясь на задние ноги, бил передними, косил глазом, красуясь. Мотая красивой мордой, снова взлетал, отталкиваясь от трав, уносился вперед.

Княгиня смеялась вслед, хлопая Цаплю по шее. Она почти не спала этой ночью и это было плохо — впереди день в стойбище, полный хлопот, и люди ждут ее слов и решений. Негоже все забывать, принося в жертву болотному демону страсти, каким бы красивым он не казался в ночи. Но она любит. И Техути любит ее, вон как резвится — мальчишка. А значит, их ночами болотный демон идет рядом с нежной песнью солнечной красавицы Миисы. Ей нечего бояться, то, что происходит ночами — это всегда дело двоих. Так Фити говорила ей. И женщины племени думают так же. Иногда, собираясь на лиловых от шалфея полянах ткать свадебные ковры, смеются, перебрасываясь шуточками, рассказывают друг другу смешные и стыдные вещи о своих мужьях и своих любах. Девочки краснеют под хохот старших подруг. А потом мужчина, идя через стойбище, позвякивая доспехом или любуясь наточенным мечом, вдруг останавливается, глядя на стайку красавиц, что хохочут, блестя глазами — над ним. Охлопает себя по бокам, проверяя — на месте ли штаны, и пожимая плечами, идет дальше, пока девушки шепотом вспоминают рассказанные его любой ночные секреты. Сама Хаидэ никогда не слышала о вещах таких, что происходят у них с Теху. Но она вообще слышала мало, совсем девочкой уехала в полис. А там Теренций… и его пьяные гости. То, что проделывали они после пирушек, даже демону Йету не пришло бы в его склизкую голову. Но там не было любви, а сейчас она есть…

— Дожди обогнали нас, Хаи! Давай догоним небесную воду!

Она засмеялась и поскакала быстрее, дыша свежими запахами трав и промытого неба. Вдалеке поднимались еле заметные дымки. Если не медлить, то они въедут в лагерь, не успев даже проголодаться.

— Хаи! Давай остановимся. Смотри, как тут красиво.

Он скакал рядом, смеясь, нагибался и хватал ее колено, показывал на залитую морем желтых цветов степь, с гудящими пчелами, стоящими над цветами.

— Скорее, давай ляжем в цветы! Люба моя, хочу тебя в этих цветах.

— Нет, люб мой, нет. Нам пора, мы и так уже задержались.

Она рассмеялась его обиженному виду.

— Не грусти. Кончится день, и мы снова будем вместе.

— Всегда?

— Конечно! Я ведь люблю тебя, ты — мой люб.

— Но не муж.

Улыбка сбежала с лица Хаидэ. Кони мерно шли рядом, над подсыхающими травами струились дымки испарины, дурманящей запахом меда и нежной пыльцы.

— Зачем ты. Снова. Ведь так хорошо все.

— А почему ты не хочешь послушаться меня, Хаи? Ведь я прошу малого — если мы любим, давай останемся тут, ненадолго. Выходит, кончилась ночь, и ты гонишь меня из своего сердца?

— Теху, люб мой, мое сердце — твое. Но позволь мне вершить дела, которые держат племя.

— Да. Да! Ты мать племени, ты велика и славна.

Он ударил коленями Крылатку. Но Хаидэ, нагибаясь, поймала его руку.

— Я беспокоюсь не только за племя. Ахатта ушла и с ней ушел Убог. Я должна знать, что оба вернулись.

Хаидэ говорила мягко, стараясь удержать ласковое настроение, владеющее обоими с того мига, как попрощавшись с шаманом, мальчиками и старой Цез, они выехали в степь. Но, кажется, солнце снова накрывает внезапная туча…

Техути отнял руку. Поехал рядом, глядя вперед.

— Хаи. Мы говорим и не слышим друг друга. Я говорю тебе — люблю. А ты мне — про Ахатту, что мечется, не отягощая себя мыслями, да про неума, ее дружка. Я снова говорю тебе — люблю. А ты мне — вот подожди, придет ночь.

— Я тоже говорю тебе люблю. Но ты не слышишь меня. Не слышишь, да?

— Любишь? Так докажи это!

Он дернул коня и встал перед всадницей, не давая ей двинуться вперед.

— Такая малость — позволить себе подчиниться просьбе, которая сладка для обоих! И этим доказать, что твоя любовь истинна!

— Не кричи!

Он отвернулся, по-прежнему держа Крылатку и не уводя его в сторону. Над желтыми купами цветов мелко трепеща крыльями, висела птица, испуганная их спором. Не улетала, боясь за неуклюжего птенца, что бегал там, среди стеблей.

Женщина смотрела на стройную напряженную от обиды фигуру, на темные волосы, забранные в тугой хвост, связанный кожаной лентой. И вдруг ярость упала сверху, темня глаза и заставляя пальцы сжать рукоятку короткого меча на поясе.

— Ты не должен испытывать нашу любовь и каждый миг просить от меня доказательств, Теху. Я отдала тебе сердце. Чего тебе еще? Не заставляй меня ничего доказывать!

Она замолчала, тяжело дыша и ненавидя его в этот миг. Вдруг в стройной фигуре красивого мужчины привиделась ей незнакомая пустая женщина, что вертится перед зеркалом, требовательно дробя жизнь на мелкие дольки, состоящие из упреков и ненужного говорения. И княгиня с усилием заставила себя вспомнить: сидел над умирающим Пеотросом, бросался спасать ее, тащил на себе из земляной норы мертвого Патаххи, когда она умирала там… Это он, ее любимый. И нельзя дать вырваться злым словам о том, что так, как он сейчас, поступают лишь женщины, а не мужчины. Женщины, не имеющие дел, все дни проводящие в пустоте. Нельзя говорить такое мужчине.

— Ладно. Поедем. Но все же, твоя названная сестра уже большая и сама позаботится о себе. И знаешь, Хаи, в ней есть что-то плохое.

— Зачем ты.

— Ты любишь ее и знаешь с детства. А мне поверь, я вижу все свежим глазом. Она принесет тебе горе, это так.

— Ахатта? Мне? Нет, нет, люб, уже нет.

— Посмотрим…

Дальше ехали молча. И вдруг, под ярким солнцем, среди бескрайнего поля желтых цветов на Хаидэ накатила тоска, такая, что она еле сдержала стон. Качнулась на лошади, прикрывая глаза, перед которыми желтые цветы стремительно покрывались серым шершавым налетом. Будто ее сердце кинулось через глаза куда-то вперед и понеслось по сужающемуся в злую точку серому коридору. Кинулось, одновременно оставаясь на месте, и растянувшись, заболело, затукало, высасывая из крови влагу, суша горло и язык, до тошноты.

Ничего не видя, она цеплялась за поводья, изгибала плечи, чтоб не сползти с седла на ходу и не упасть под ноги мерно скачущей Цапли. А та, заржав, мотала головой, кося на хозяйку испуганным глазом.

«Не хочу»… Мысль пришла и уперлась пятками в землю, отчаянно желая остановить время. Остаться тут, в поле желтых цветов, среди черных ныряющих пчел и смаргивающих белизну бабочек. Но впереди ждали заботы и княгиня, прерывисто втягивая воздух в легкие, скрутила приступ тошноты. Будто проглотила что-то отвратительное на вкус, комком загоняя в желудок.