Хаидэ - Елена Блонди

— Уйди.

Лица не стало и снова вместо всего, что вокруг, осталось лишь солнце, большое и красное, неумолимо и незаметно спускающееся к травам. Сейчас оно уйдет за травы. И свет кончится. Навсегда. Нужно только немного подождать.

— Княгиня.

Нар стоял над ней, теребя рукой короткую бороду, шапка скинута за спину, болтается на кожаном ремешке. Так висела шапка на худой спине Ахатты, когда воины Торзы забрали их с песка…они убежали из стойбища на море. Не дали одеться и дети ехали через вечернюю степь. А княжна злилась на отца. И рядом скакал Исма. Он умер. Ахатта убила смелого Исмаэла, в которого была влюблена девочка Хаидэ. Ахатта убила ее сына…

— Твой муж уже может сказать, он спит с полудня. Мы вытащим его и окунем в воду. Тебе нужно выслушать, пока не приехали за ним.

— Я еще посижу тут, Нар. Дай мне времени. Чуть-чуть.

Советник кашлянул и ушел, топая сапогами. На ходу закричал раздраженно, распекая мальчиков за то, что уставшие кони все еще под седлами. Хаидэ огляделась. Сумерки наливались мраком, вдалеке все ярче пылал большой костер, вокруг которого двигались серые фигуры. Скоро ночь станет черной. Люди станут черными. А ее мальчик где-то. У него такие смешные пятки, теплые и совсем крошечные, как лапки волчонка. И маленький толстый животик. Ахатта кормила его темным молоком. И он смеялся, показывая беззубые десны.

— Птичка, нельзя.

Фития села рядом, обнимая ее за плечи.

— Поплачешь потом. Сейчас надо тебе говорить с мужем. И с людьми. Потом хочешь, я заберу тебя в степь. Там погорюешь.

— Да. Да… Где Нуба, нянька?

— Что?

— Где мой… мой. Где он?

— Ты в памяти, птичка? Нубы нет. Давно уже нет. Не смей плакать. Нельзя тебе!

— Нельзя. Даже этого нельзя? Кто выбрал мне такую судьбу, Фити?

— И вопросы такие нельзя. Иначе завоешь волком, падешь наземь. А тебе еще жить.

— Я не хочу.

— Ну…

За их спинами застонал в палатке Теренций. И Хаидэ заледенела, услышав, как в беспамятстве он зовет сына, перечисляя неуклюжие ласковые имена. Встала, покачиваясь. Нет сил было слышать, и она крикнула, подзывая мужчин.

— Асет! Казым! Принесите воды, много.

Сидя на камне, смотрела, как мужчины усаживали мокрого и дрожащего грека, накидывая на толстые плечи плащ. Тот вырвался, взмахивая рукой.

— Вина! Где кубок мой? Дайте, шакалы.

— Теренций. Расскажи мне все. Потом выпьешь и вернешься в полис.

Подождала и кивнула Асету:

— Принеси вина. Немного.

Она сидела, крепко держась за руку няньки и сжимая ее, когда Теренций всхлипывая и призывая гнев богов на голову Ахатты, укоряя старого Торзу и саму Хаидэ, бессвязно рассказывал о разговоре с гостьей, о том, как под утро рабыня подняла крик, стоя у входа в спальню. О том, как плача, отвечала про виденное.

— Твоя сестра, порождение скорпиона, вынесла нашего сына, он плакал, поила его ядом из тайной фляги, привязанной к поясу. А потом он захрипел и задергался. И умер. Она так и сказала, слушая его дыхание «вот ты умер, сын высокой сестры, я забираю твое тело». И тогда Мератос спряталась за колонной, а змея…

— Мератос? Это она видела?

— И что? Пока ты тут, правишь волками, в моем доме есть женщины. Ты не знала этого? Она молода и глупа, но она не убивает детей! Моего сына, моего мальчика. Боги, за что караете вы старого Теренция? За что посылаете ему волчиц вместе жен и отбираете сыновей? Ты! Только из-за сына терпел я тебя, порождение диких степных тварей!

— Я мать ему, Теренций. Мое горе…

— Горе? Ты опросталась в степи и тут же выкинула его из сердца! Да девчонка рабыня чаще держала его на руках и лучше знала, как он смеется и плачет! Молчи про горе, дикарка! Где оно? У тебя даже нет слез, чтоб оплакать нашего сына!

Он согнулся, пряча опухшее лицо в ладони. Свет маленького костра упал на голую кожу темени, покрытую тонкими прядями спутанных волос.

— Я найду ее. Найду и выслушаю ее рассказ. А после она понесет наказание.

— Мальчик мой! Его не вернуть. Но пусть, пусть умрет подлая паучиха. Я знал, знал, что твои дружки принесут в мой дом сплошные несчастья! Ты пригрела ее, ты приветила этого тощего жреца, конечно, тебе нет дела до собственного мужа и сына. У тебя жеребец, всегда усладит своей дубиной твою женскую жадность. Думаешь, я дурак? Думаешь… ничего не понял? И вот, мало тебе моего позора… Аникетос!

Выкрикнул имя, сорвался в кашель, захрипев. Фития за плечом княгини холодно разглядывала дергающиеся руки. Подумала — эк тешит себя своим горем, видно выторговать себе чего хочет. Понять бы чего.

Из темноты на противоположной стороне лагеря возникли несколько огней, заржала лошадь, заглушая усталые возгласы и скрип повозки. Ей нестройно ответили другие кони. К палатке бежал Асет.

— Княгиня, приехали люди из полиса. А еще. Нар просил сказать — только что прискакали гонцы с тракта, у них плохие вести. С кем будешь говорить?

Теренций поднял голову, переводя глаза с жены на вестника.

— Сначала пусть скажут гонцы. Пойдем. — она двинулась к Асету.

— Вот! — крикнул вдогонку муж, — вот!

Хаидэ прошла мимо столпившихся у эллинских повозок людей, мельком глянула на завернутую в плащ женскую фигуру. Кивнула Анатее, что поклонилась ей и осталась стоять, горестно глядя вслед. И подойдя к большому костру, поздоровалась с гонцами — тремя запыленными охотниками, вскочившими с чурбаков.

— Княгиня, да будут боги племени добры ко всем нам. Плохие новости. На тракт нападают разбойники. Налетают из степи, внезапно. Убивают погонщиков. Забирают самое ценное, чтоб легче было унести. И исчезают, да некому их догонять. Страшны.

— Расскажешь, что за люди, видел ли кто — чем вооружены, сколько их.

— Да мало скажу, достойная. Мало. Все убиты, кто видел. Сейчас главное — другое. Вот у меня тут свиток. Это еще князь Торза подписывал, пусть будет ему мир и покой за облаками. По свитку за вами долг, который Зубы Дракона обязались отдать по честному уговору не деньгой и не товарами, а исполнить трижды требование защиты. Мы дважды просили и дважды получали. Вот приехали втрете.

— Показывай, уважаемый.

Она протянула руку, развернула желтый пергамен, покрытый значками. Внимательно прочитала написанное, про себя отмечая пункты договора и даты. Остановилась, разглядывая слова о количестве воинов. И с грустью увидев в самом низу вручную прописанный вензель Торзы и оттиск его печати, кивнула.

— Все верно. Сколько воинов ты хочешь, уважаемый Клот, и когда отправить их тебе?

— Три десятки, княгиня. Я бы просил всех, что пообещал нам старый князь, но во второй раз мы брали в наем полное число и еще семерку сверху. Так что, чтоб честно, пусть будут три десятки, не четыре. Вот свиток, про первый и второй наем, видишь? Второй тому пять лет. И все воины вернулись живыми, честь вам.