Сборник Наше отечество - Опыт политической истории (Часть 2) - неизвестен Автор

откровенной неприязнью к диалектическому стилю мышления. И именно этот "стиль", помноженный на нетерпимость к инакомыслию, Сталин вносил во все общественные пауки, которые он "развивал" и "обогащал" на правах "гения всех времен и народов", единственного продолжателя дела Ленина.

Нельзя также не отметить, что и ближайшее окружение Сталина -- Молотов, Каганович, Ежов, Берия, Ворошилов, Маленков, Хрущев и другие -- не обладали, как правило, законченным образованием и сколько-нибудь высокой культурой. Сталин избегал приближать к себе интеллигентных, высокообразованных людей, которые, в его представлении, легко "становились пищей для иностранных разведок". Известно, что он уничтожил не только сотни тысяч "старых", "буржуазных" интеллигентов, но и весь интеллектуальный цвет ленинской гвардии большевистской партии. Замещавшая их место "новая" интеллигенция (также, впрочем, не избежавшая репрессий) в своем большинстве отличалась низкой образованностью и ограниченным кругозором.

Примитивность сталинизма как идеологии причудливо сочеталась с претензией на универсализм. Паразитируя на марксизме и ленинизме, Сталин также пытался охватить своими трудами и выступлениями все сферы общественной жизни и все науки об обществе. С необыкновенной бесцеремонностью он вторгался в область философии и истории, политэкономии и "научного" социализма, языкознания и государствоведения, литературоведения и искусствознания, в каждой из этих наук высказывая безапелляционные суждения, которые подхалимами и льстецами характеризовались как высшие достижения человеческого гения, хотя на деле представляли собой или банальность, или, -- чаще, прагматическое искажение марксистских положений. При этом Сталин постоянно цитировал и комментировал произведения Маркса, Энгельса и Ленина для "подтверждения" своих теоретических "новаций". При этом он вырывал используемые им цитаты из контекста, придавая им иной смысл, пренебрегал принципом историзма, применяя утверждения, относящиеся к одному времени, к конкретной ситуации другого, а то и просто искажал и передергивал их смысл.

Сталин никогда не уставал подчеркивать свою верность ортодоксальному марксизму, обвиняя в то же время в отходе от него своих противников и конкурентов в борьбе за власть. Он, его окружение и раболепствующая

"наука" утверждали и пропагандировали легенду о том, будто он был лучшим и ближайшим другом и учеником Ленина и, следовательно, являлся его законным наследником на посту руководителя большевистской партии и Советского государства.

Сталин, конечно, не случайно взял на себя задачу пропаганды, толкования и "развития" ленинского теоретического наследия, опубликовав и многократно переиздавая такие труды, как "Об основах ленинизма", "Вопросы ленинизма", "Октябрьская революция и тактика русских коммунистов" и подобные им. Не будучи никогда глубоким мыслителем и не имея для этого достаточных данных, Сталин присвоил себе положение главного (и единственного) теоретика партии, поднявшегося в этом качестве до уровня Ленина. Одновременно в процессе борьбы против разного рода "оппозиций" были дискредитированы Л. Троцкий, Г. Зиновьев, Л. Каменев, Н. Бухарин, А. Бубнов и другие видные последователи и пропагандисты ленинизма. Их работы о Ленине и ленинизме были изъяты из обращения и упрятаны за закрытыми для читателей дверьми спецхранов библиотек и архивов.

Действуя в указанном направлении, Сталин стремился объединить в сознании народа, партии и мирового коммунистического движения свою жизнь и деятельность с Октябрьской революцией, большевизмом и ленинизмом, прикрывал борьбу за личную власть, за осуществление собственной модели социализма "защитой" идей Октября и ленинизма от "оппортунистов". Он убеждал массы, что все его действия освещены знаменем Октябрьской революции, знаменем Ленина.

Пропагандируя по-своему марксизм-ленинизм, Сталин стремился превратить его из объекта критического осмысления трудящимися в объект слепого поклонения и некритического признания, в объект веры, в новую "социалистическую" религию, спекулируя при этом и на низком уровне культуры народа, и на том духовном вакууме, который возник в связи с насильственным насаждением в стране государственного атеизма. И если А. В. Луначарский (и некоторые другие большевики) в период столыпинской реакции встали на путь "богоискательства", утверждая, что пролетариату предстоит "стать носителем новой религии", за что их резко критиковал В. И. Ленин, то Сталин, и не без успеха, попытался претворить подобные идеи в жизнь, разумеется, широко свои замыслы не афишируя. Для этого он создал и канонизировал

"Краткий курс истории ВКП (б)", ставший "энциклопедией" и катехизисом сталинизма; в этой же связи следует рассматривать и усилия по формированию культа личности Сталина, превращенного таким путем в подобие жи-вого бога, в объект ритуального поклонения.

О том, что превращение марксизма-ленинизма в вид новой религии было сознательной целью Сталина, свидетельствует любопытнейший архивный документ: запись П. Н. Поспеловым (в то время главным редактором "Правды" и секретарем ЦК ВКП (б) по идеологии) его телефонного разговора со Сталиным. Сталин прямо заявил (а Поспелов выделил эти слова красным карандашом и подчеркиванием), что "марксизм -- религия класса, его символ веры".

"Мы видим, -- писал еще Арнольд Тойнби, -- как марксизм превращается в эмоциональную и интеллектуальную замену православного христианства с Марксом вместо Моисея, Лениным вместо Мессии и собраниями их сочинений вместо священного писания этой новой атеистической церкви". В этих словах английского историка -- огромная доля истины и справедливости. Надо бы только дополнить это описание утверждением, что завершил этот процесс Сталин, объявивший себя первосвященником этой своеобразной религии.

Суть же дела заключается в том, что марксизм под влиянием Сталина утратил качества научной теории, вступил в глубокое и непримиримое противоречие с общественной практикой, опирался не на научную (объективную) истину, а на злонамеренное ее искажение, на мифы и догмы, на тотальный обман народа, утверждался не путем убеждения, но методами насилия.

Важным, если не основным постулатом сталинизма являлось признание непрерывного сохранения и обострения классовой борьбы в области идеологии (как и в политической области) по мере укрепления и развития социализма, как внутри Советской страны, так и на международном уровне. Этот постулат позволял поддерживать постоянную идеологическую напряженность в обществе, направленную против малейших оттенков инакомыслия, плюрализма мнений, самостоятельности суждений. Все подобные явления квалифицировались как идеологические диверсии, порожденные или "пережитками капитализма" в сознании людей, или непосредственным "тлетворным влиянием" Запада. В любом случае эти явления подлежали решительному искоренению, а их носители объяв

лялись врагами марксизма-ленинизма, врагами социализма и, в конечном счете, "врагами народа".

Создание и поддержание феномена "образа врага" было неотъемлемой чертой идеологии сталинизма. Распространение в связи с этим подозрительности под видом бдительности, одобрения и поощрения доносительства неизбежно вело к разобщению людей, росту недоверия между ними, к возникновению синдрома страха и всеобщему конформизму.

Противоестественное с точки зрения разума, но реально существовавшее в сознании народа сочетание ненависти к действительным и мнимым врагам и страха за себя и своих близких, обожествление Сталина и некритическое принятие пафоса лживой пропаганды, подлинный трудовой энтузиазм массы людей (имевший место по многочисленным свидетельствам даже среди заключенных в концлагерях ГУЛАГа) и терпимость к низкому уровню жизни и бытовой неустроенности -- все это оправдывалось необходимостью противостоять "врагам народа" и в борьбе с ними осуществить "царство свободы и справедливости" под лозунгом "Мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем!"

На протяжении четверти века инспирированные кампании против "врагов народа" были, как уже говорилось, фактически непрерывными. Конечной "сверхзадачей" всей этой чудовищной деятельности было создание системы идейного террора, страха и формального единомыслия.

В связи с тем, что сталинизм как идеология по всем линиям противоречил принципам общечеловеческой морали и подлинным идеалам марксизма, его неизбежной особенностью было то, что он весь был построен на лжи и фальсификации. Большая Ложь пронизывала теорию и практику, политику и экономику, историю и искусство. Фальсифицировалась история партии, жизнь и деятельность В. И. Ленина и, конечно, самого Сталина, искажались статистика и результаты социальных процессов, происходивших в обществе, разрывались слово и дело, желаемое выдавалось за действительное, наизнанку, как в пророческом романе Дж. Оруэлла "1984", выворачивались понятия общественной жизни -- "социализм", "демократия", "право", "истина" и т. д. Власть бюрократии выдавалась за власть народа, воля вождя -- за волю партии, решение аппарата -- за голос партийных масс, формальное единогласие -- за морально-политическое единство общества и т. д.