Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского - Александр Летуновский

Митяй, возмущённый таким ответом, даже подпрыгнул в кресле и закричал:

— Да я тебя и простым попом не оставлю. Своими руками спорю твои скрижали! Хотите вы или не хотите, я всё равно буду митрополитом! Все пошли вон!

Он вскочил и быстро, почти бегом, прошёл к выходу. Проводив его взглядом, епископы перекрестились.

После встречи с епископами Дмитрий пришёл в палату, в которой он обычно работал. В красном углу её висели иконы, одна стена была полностью закрыта полками, на которых стояли и лежали книги, свитки летописей, листы с написанными на них текстами. У стены в центре расположилось кресло с высокой резной спинкой для князя, скамьи по бокам для бояр. Аналой и стол для письма дополняли обстановку.

Дмитрий стоял у окна и смотрел на залитые солнцем деревья, на белые облака в голубом небе. Гармония и покой, царящие в природе, не успокоили его, а наоборот, чётко обозначили противоречия и породили беспокойство в его душе. Он старался, но не мог понять, какие неведомые силы постоянно давят на него, почему так тяготит его влияние этого пятидесятилетнего священника. Разные мысли путались в его голове. Наконец, он отчётливо вспомнил, что говорил ему Сергий о невозможности и опасности посвящения Митяя в сан митрополита. Теперь то же самое ему сказали епископы. Дмитрий как будто очнулся от крепкого сна, тряхнул головой, окончательно решил не поддаваться напору Митяя и во всём положиться на волю Господа.

В этот момент дверь распахнулась, в палату без стука вошёл Митяй и пробасил:

— Князь, напрасно ты слушаешь этого смутьяна Дионисия. Я же говорил тебе, нечего нам смотреть на Царьград и Патриарха, надо самим решать дела наши.

Дмитрий медленно повернулся к нему и спокойно, тоном, не терпящим возражений, сказал:

— Остынь, Михаил. Зря послушал я тебя и согласился собрать епископов. Теперь ты убедился сам, что они не поддерживают тебя. Хватит, я сам не намерен нарушать церковный закон. Непочитание Вселенского Патриарха приведёт к церковной смуте. Ещё святитель Алексий и игумен Сергий о том меня предупреждали.

Не ожидая такой решительности со стороны князя, Митяй растерялся, но, как всякий наглый человек, быстро пришёл в себя и заискивающе ответил:

— Хорошо, князь, поеду я в Царьград, а там как будет. Только бы Дионисий не опередил меня, ведь он уже решил ехать туда, чтобы получить для себя сан митрополита. Вели, князь, посадить его под стражу.

— Велю, — согласился князь и, отвернувшись к окну, приказал:

— Теперь ступай.

Митяй, сдерживая кипевшие в нем страсти, поклонился и боком вышел из палаты.

Прошёл месяц после собора епископов у великого князя Дмитрия.

В одной из многочисленных митрополичьих палат Митяй сидел у окна и читал. Вошёл монах, низко поклонился и спросил:

— Владыка, дозволь слово молвить.

— Говори, — не отрывая взгляда от книги, ответил Митяй.

— Донесли мне, что Дионисий уехал в Царьград.

— Как уехал? — разгневался Митяй. — Ведь князь повелел взять его под стражу.

Монах сжался под грозным взглядом Митяя и тихо ответил:

— Игумен Сергий поручился за Дионисия, и князь велел его освободить.

— Дионисий и Сергий против меня в заговоре! — в бешенстве прокричал Митяй. — Я всегда знал, что игумен Сергий действует против меня и что именно по его совету покойный митрополит Алексий не захотел иметь своим преемником меня. Вот вернусь из Царьграда, тогда до основания разорю монастырь Сергиев, по брёвнышку раскатаю. — Митяй резко встал. — Надо ехать в Царьград, вели собирать в дорогу.

Монах поклонился и, торопливо пятясь, вышел из палаты.

— Приеду из Царьграда, со всеми, со всеми рассчитаюсь, — злобно проворчал Митяй.

Через несколько дней Митяй спешно выехал в Царьград.

Приближалась осень. Дни становились короче, ночи длиннее. Листья падали и ложились жёлтым ковром на землю, чтобы согреть от морозов корни своих деревьев и дать им питание в следующем году. Перелётные птицы, вырастив летом в обильных пищей северных краях птенцов и накопив жирок, при наступлении невзгод и предстоящих зимних холодов вместе со своими птенцами улетали в тёплые края, чтобы жить там припеваючи и без забот. Видимо, так заведено в природе: одни, уходя из жизни, отдают последние силы будущим поколениям для продолжения их жизни на Родине, а для других — родина там, где тепло и сытно. Каждый сам выбирает себе судьбу, а награду ему определяет Господь по делам его.

Вскоре после отъезда Митяя в обитель на Маковице приехал игумен Симонова монастыря Фёдор. Выйдя из возка и поздоровавшись с привратником, он направился к келье Сергия.

Инок-привратник и возница распрягли лошадей, завели в конюшню и дали им сена.

— Вот лошадок накормим, и нам трапезничать скоро. А пока время есть, давай присядем, а ты поведай, как там на Москве? — полюбопытствовал привратник.

Оба сели на скамейку около дверей конюшни.

— Да, слава Богу, жизнь идёт, всяко бывает. Часом всё тихо да мирно, а бывает и шумнут мужички.

— Чего шумят-то?

— То вора поймают, бьют всем миром, а то лазутчиков, что на Москве объявились.

— Каких ещё лазутчиков? — удивился инок.

— От врагов наших пришлые, да купцы генуэзские и другие, которые у нас промышляют. Раньше все тихо сидели, а теперь зашевелились, всё разнюхивают, народ баламутят. И свои имеются, которые княжеской службой недовольные, у них своя корысть.

— А нашим какая корысть?

— Чтоб себе побольше при шумихе хапнуть. Да небось, им те купцы да иноверцы платят.

— Ох, не к добру всё это, — вздохнул инок.

— Народ тоже сказывает, что не к добру, видать, ворог опять к нам пожалует.

— Кабы беды не было. Надо бы лазутчиков всех переловить.

— Ловят их.

— А что с ними делают то?

— Ведут на княжий двор разбираться, а кто кричать да задираться начинает, с теми мужики сами расправляются.

— То мужики правильно делают, князева-то служба за всем не углядит. Однако не к добру всё то. Спаси нас, Господи. — Инок и возчик перекрестились. — Ну, буде, лошадок устроили, пойдём к трапезе.

В келье игумена между тем продолжалась беседа.

— Рад, рад тебя видеть, сын мой, — говорил Сергий племяннику, — греешь ты мою душу, не забываешь старика. Ну, сказывай, с чем пришёл.

— Причаститься хочу и благословение твоё получить. Случилось так, что после отъезда Митяя в Царьград князь Дмитрий избрал меня своим духовником.

— Великая честь для тебя, да поможет тебе Господь на пути столь трудном.

Сергий перекрестился.

— Спаси Бог, — ответил Фёдор и тоже перекрестился.