Kurohibi. Черные дни - Gabriel

в голове, а взгляд прояснился, Синдзи стал различать, что по-прежнему находится в квартире Рей, сидящий на полу у кровати с привязанными к металлической ножке руками за спиной. А над ним возвышалась Рей в одних белых трусиках, зловеще сверкая красными пронзительными глазами.

— Я не позволю, чтобы ты оставался с ней, — тихо произнесла она своим спокойным, леденящим душу голосом. — Теперь я буду с тобой, навсегда, Икари-кун.

Глава 10: Aquamarine.

Сидя прикованным к кровати, Синдзи нервно заелозил на месте, когда Рей скрылась в ванной. Жесткая бечевка впилась в кожу, хотя между запястьями оставалось достаточное пространство, чтобы немного подвигать руками вдоль ножки кровати. Голова еще не прояснилась окончательно, назойливо гудя после столкновения с полом, и то ли из-за удара, то ли из-за слишком резкого поворота событий Синдзи пробила дрожь. Он еще не мог поверить, что Рей, такая тихая и спокойная Рей, будто сорвалась и, пусть и в свойственной себе манере — хладнокровно, собранно и с минимумом эмоций, все же решилась на похищение, насильственное удержание, даже присвоение. Рей, перешедшая черту невозмутимости и способная совершить любой немыслимый поступок, внушала какой-то гоубинный страх, особенно в подобном беспомощном положении без возможности сопротивляться. Все это пугало до дрожи, до ледяного пота, но Синдзи боялся вовсе не тех безумств, на которые была способна одержимая девушка. Рано или поздно, с кем-то это должно было случиться.

«Неужели так все и закончится? Так быстро?.. Я рад, что Рей смогла преодолеть себя, обрести свои чувства, но не такой же ценой. Мне нельзя останавливаться, когда я так близок к цели. Рей, я очень хочу тебя, но я не могу быть твой игрушкой. Ты моя, Рей, а не наоборот».

Пытаясь собраться с мыслями и преодолеть сумбур в душе, Синдзи стал медленно и глубоко дышать, закрыв глаза и мысленно отстранившись от боли и страха. Его тревожное смятение объяснялось лишь остатком адреналина в крови и, может быть, легким сотрясением мозга, но никак не объективной реальностью. Нужно просто сосредоточиться, взять себя в руки и не давать воли эмоциям.

Из ванной в этот момент появилась Рей, бесшумно возникнув перед Синдзи и подняв с пола выпавший электрошокер. Тот невольно замер и похолодел, видя, как острые алые глаза девушки остановились на нем и словно бы заглянули в саму душу, однако не пронзая ее своей остротой, а будто слегка касаясь, осторожно, мягко и притом обжигающе горячо. В памяти само собой всплыло предупреждение о том, что длительный разряд электрошока может привести к летальному исходу. Но Рей, углубившись своим взглядом настолько, что Синдзи уже начал желать провалиться под землю, спокойно отвернулась, положила шокер на тумбу и, поколебавшись с секунду, вернулась.

— Я знаю, что этого нельзя было делать, — вдруг тихо произнесла она. — Но иного выхода не оставалось. Ты будешь со мной, Икари-кун, потому что по-другому нельзя.

— Рей… — прошептал тот, вновь ощутив щекотливую волну тревоги.

Он, наконец, понял, что в ее взгляде было не так — там, за алой сияющей завесой глаз разгорался настоящий огненная буря из сумбурных, спутавшихся, вулканизующих чувств. И вся эта лавина гремела в одном хрупком слабом теле, в ее эфемерной душе, никогда не сталкивающейся с таким эмоциональным штормом, страдая не меньше него. Синдзи уже все понял и не мог подобрать ни слова, чтобы как-то утешить девушку, успокоить ее, остаться с ней. Не мог, потому что она была не единственным его сокровищем. Потому что это шло вразрез с его планами.

«Ну почему именно сейчас?.. Почему, черт побери?!»

— Прости меня, Икари-кун… Но я не могу отпустить тебя…

Еле слышно проговорив, Рей склонилась к Синдзи, присела на пол рядом с ним и опустила голову на плечо. И вдруг беспокойство вместе со страхом будто по мановению волшебной палочки тотчас испарились, уступив место неуютному, неловкому теплу, мягкой нежности в душе, которую он так старательно пытался избежать, забыть, потому что это чувство возвращало его в далекое беззаботное детство, когда все было хорошо и мир был таким маленьким и беззаботным, когда его сердце еще не познало тьмы боли и страха. Синдзи, в одночасье успокоившись, невольно расслабился и поддался безмятежности, что веяло от тихо дышащей у его бока девушки, от освежающего аромата ее волос с запахом морской воды, от ее снежной, бархатной кожи, холодящей и согревающей одновременно. И еще он чувствовал непонятную тоску по давно забытым и утраченным дням, тому времени, что уже казалось прошлой жизнью, и грустил от того, что потерял. Это ощущение скребло в груди, медленно сковывая дыхание и подкатывая горечью к горлу, и Синдзи зажмурил глаза, чтобы не поддаться щемящему чувству.

Погрузившись во в омут безмятежности и сосредоточившись только лишь на мирно приложившейся к плечу голубовласке, он так и не вспомнил, сколько времени прошло, когда почувствовал доносящийся с кухни запах еды. Вспомнив, что с утра он не брал и крошки в рот, Синдзи поежился от нахлынувшего голода. Рей, будто из-за этого пробудившись ото сна, привстала, протерла ладошками глаза и сказала:

— Еда скоро будет готова.

А после, не дожидаясь ответа, отправилась на кухню. Синдзи так и не решился попроситься отправиться вместе с ней, в самом деле желая покушать, а не сбежать, но понимал, что так просто девушка его не развяжет. Рей пробыла на кухне еще минут пятнадцать, и за это время умеренно аппетитный аромат риса сменился умопомрачительно аппетитным, наполненным запахами специй и приправ. И когда уже желудок стал измождено урчать и жечь от переизбытка сока, в комнате появилась Рей в фартуке, надетым на полуголое тело с большой дымящейся тарелкой, на которой виднелась горка свежеприготовленного риса с тофу и овощами.

— Я принесла тебе поесть, — эти слова медом разлились по венам, заставив Синдзи истечь слюнями — и от аппетитной еды, и от не менее аппетитной фигуры девушки, проглядывающей из-под короткого белого фартука, едва скрывающего груди и основания бедер.

«Когда она его купить успела?»

— Я тебя покормлю, — без стеснения произнесла та, с секунду подумав, куда поставить тарелку, но оставив ее у себя в руках и вместо этого опустившись на ноги Синдзи, аккуратно их оседлав и разведя колени в стороны, отчего из-под края фартука показалась гладкий бугорок, обтянутый белой тканью трусиков.

От открывшегося вида и от ощущения мягких ягодиц голубовласки на своих коленках Синдзи невольно заерзал на месте, почувствовав резь веревки на