Восхождение самозваного принца - Роберт Сальваторе

— Вы будете мне помогать! — зловещим шепотом произнесла она.

Аббат Огвэн не растерялся. Он крепко обхватил придворную даму за плечи и несколько раз произнес ее имя, пытаясь привести в себя. Наконец женщина затихла, и Огвэн осторожно отпустил ее.

— Вы будете мне помогать, — уже вполне овладев собой, спокойным голосом сказала Констанция. — В случае отказа я во всеуслышание объявлю о вашей причастности. Я расскажу не только о том, как вы подбивали меня давать эти травы королеве, что само по себе является заговором против королевской власти. Я пойду дальше и расскажу о той роли, которую вы и ваша святая обитель Сент-Хонс всегда играли, делая придворных дам бесплодными. Как воспримут жители Урсала эти ошеломляющие откровения, связанные с их любимой церковью?

— Вы говорите чудовищные глупости, — с упреком произнес аббат.

Казалось, силы вновь покинули Констанцию, и она сникла.

— Мне нечего терять, аббат Огвэн, — добавила она. — Я буду делать все, что поможет защитить законные права моих сыновей на престол.

Судя по ироничной гримасе на лице Огвэна, он имел определенные сомнения насчет этих «законных прав».

— Вы причиняете ей большой вред, — собравшись с мыслями, предостерег Констанцию настоятель Сент-Хонса.

Теперь она смотрела на Огвэна умоляющими глазами.

— Неужели вы хотите, чтобы в королевской родословной появились отпрыски этой женщины?

Придворная дама верно нащупала слабое место во взглядах Огвэна. Тот не являлся горячим сторонником Джилсепони, хотя королева, как и он сам, поддержала на Коллегии аббатов кандидатуру Фио Бурэя. Огвэн был сторонником прежней церкви, церкви времен аббата Маркворта, пока тем не овладел дух демона и пока собственная жизнь Огвэна и жизнь многих других высокопоставленных церковников не перевернулась вверх тормашками. Все эти молодые реформаторы ордена Абеля — такие как Браумин Херд, настоятель Хейни из Сент-Бельфура и, конечно же, сама королева Джилсепони — совершенно не отвечали его представлениям о том, кто должен управлять церковью. Эти люди вызывали у него тягостные чувства. Так бывает всегда, когда рушатся вековые традиции и твердая почва под ногами сменяется зыбучими песками.

— Я согласен давать вам такие порции трав, чтобы она не могла забеременеть, — произнес наконец Огвэн, и лицо придворной дамы сразу просияло. — Но не более того! — тут же добавил он, заметив ее торжествующую улыбку. — Я согласен, что во имя всеобщего блага королеве Джилсепони лучше не иметь детей. Однако я не собираюсь становиться соучастником ее убийства. Запомните это, Констанция Пемблбери! Король собирается на пару недель покинуть Урсал вместе с вашим другом Каласом. За все это время к пище Джилсепони не должно добавляться ни щепотки этих трав. Вы меня слышите?

Придворная дама одарила его ненавидящим взглядом, однако неохотно кивнула.

— Ни единой щепотки, — тоном, не терпящим возражений, повторил аббат Огвэн. — А когда король вернется, порции трав должны оставаться безопасными. Вы хорошо меня поняли?

Констанция вновь плотно сжала губы, но все же еще раз кивнула в знак согласия.

Когда придворная дама вышла за ворота Сент-Хонса, в ее мозгу роились злобные мысли, которые она выстраивала в замысловатые цепочки интриг. Пусть настоятель Огвэн считает, что ей важнее всего не допустить беременности Джилсепони. Нет, этого Констанции было бы мало! Ей доставляло наслаждение видеть, как новоявленная королева корчится от терзающей ее боли. Придворная дама несказанно обрадовалась, когда узнала, что Дануб уже давно не делит с Джилсепони ложе. Фантазии увлекали Констанцию еще дальше. В мыслях она уже видела, как ее ухищрения заставят короля полностью охладеть к Джилсепони. И тогда страстный Дануб, изголодавшийся по женским ласкам, непременно вернется к ней.

А если ее ухищрения окончатся смертью королевы… что ж, тем лучше!

— Нет, — прошептала она, проходя по внутреннему двору, ведущему в замок. — Я не должна проявлять нетерпение. Так что пока лучше подчиниться требованиям Огвэна. Да, именно так я и сделаю.

Кивая собственным мыслям и усмехаясь, Констанция прошла между двумя стоявшими на карауле гвардейцами. Лица караульных казались совершенно бесстрастными.

Но едва придворная дама скрылась в воротах замка, гвардейцы переглянулись и понимающе ухмыльнулись. Поведение Констанции Пемблбери в последнее время вызывало немало язвительных усмешек. Караульные покачали головами, после чего на их лица вернулось подобающее выражение.

ГЛАВА 21

БИТВА ЗА НАСЛЕДИЕ

— Ты в этом уверена? — спросил Маркало Де'Уннеро, безуспешно пытаясь скрыть волнение, появившееся на его обветренном лице.

Садья озорно ему подмигнула.

— Но где подтверждения… — начал бывший монах и тут же умолк, махнув рукой.

Он привык не сомневаться в словах своей на редкость смышленой подруги. Если Садья говорит, что славный «Ураган» — меч Полуночника — и его знаменитый лук «Крыло Сокола» лежат рядом друг с другом в гробницах неподалеку от Дундалиса, значит Де'Уннеро не следует сомневаться в достоверности этого утверждения.

— Гробницы, должно быть, охраняются, — предположил он.

— Пойми, роща, где они находятся, расположена даже не на окраине Дундалиса, а на некотором расстоянии от этого городишки. Уверяю тебя, туда редко кто наведывается, особенно с тех пор, как Джилсепони уселась на трон, а ее дружок Роджер He-Запрешь взлетел в бароны Палмариса, — ответила певица. — Остальные уже явно позабыли про все это. Времена героического прошлого остались далеко позади.

Де'Уннеро невесело улыбнулся. С того времени прошло чуть больше десяти лет. С какой легкостью и даже готовностью люди забывают великие подвиги! Элбрайн-Полуночник, увы, разделил участь многих забытых героев. Однако Садья была права. Смутные времена, предшествовавшие нашествию чумы, почти изгладились из людской памяти. Де'Уннеро слышал о предстоящей канонизации Эвелина Десбриса. Что ж, победители не остались в накладе, если судить по епископской мантии на плечах Браумина Херда и королевской короны на голове Джилсепони.

Сколько, оказывается, событий произошло за годы его скитания по задворкам Вестер-Хонса! Де'Уннеро не особо интересовало возвышение Джилсепони; разве что в качестве возможных последствий для его юного спутника. В равной степени он достаточно равнодушно отнесся к новому назначению Браумина Херда — неплохого, по его мнению, однако сбившегося с истинного пути человека. Хотя Браумин, как считал Де'Уннеро, в достаточной мере обладал чертами характера, необходимыми для истинного церковного пастыря, манера его поведения больше годилась для заурядного священника, проводящего службы в провинциальном городишке. Впрочем, пусть себе владычествует в Палмарисе, раз уж ему посчастливилось взлететь так высоко.