Живодерня - Сергей Арно

Илья остановился у первой палаты. Там текла своя жизнь – в своем измерении и со своим времяисчислением. Уже знакомый, с опухшим лицом, человек, спустившись с кровати, опять смотрел на Илью. Илья вдруг представил, что это зеркало и что это он сам (только по ту сторону решетки) глядит из прошлого на себя теперешнего. Решетка психиатрички – зеркало времени… И было жутко Илье, но он смотрел, не отрываясь смотрел в эти глаза… в свои глаза. Он потерялся, как в детстве, когда долго-долго смотрел в глаза своего отражения в зеркале, уже не понимая, где он… Тогда тоже было страшно, но не так, как сейчас, другим страхом.

Бригадир у окна внезапно свирепо взвыл, разрушив незримую связь, и Илья с облегчением отошел от клетки. И тут дверь отделения распахнулась, и Кирилл с другим санитаром торопливо внесли на носилках человека, крепко замотанного в смирительную рубашку; на голову ему был надет холщовый мешок, так что видом своим он напоминал замотанную бинтами мумию или кокон гигантской бабочки.

Санитары пронесли его в палату, за носилками шел довольный Чукча; он радостно потирал руки, предвкушая удовольствие. Илья на некотором расстоянии, чтобы не попасть под горячую руку, поспешил за ними вслед.

С носилок "кокон" грубо перебросили на кровать.

– Главное – экологию беречь, Илюха! – воскликнул Кирилл-эколог, снова пребольно хлопнув его по плечу, и вместе с товарищем ушел из палаты.

Чукча радостно суетился вокруг вновь прибывшего. Сверток шевелился и мычал. Группка сумасшедших зевак скопилась вокруг кровати в предвкушении интересного зрелища. Пришел Харя; распихав зрителей, занял самое хорошее место. Приговаривая, Чукча стал развязывать мешок, но узел был затянут слишком туго, и Чукче никак не удавалось распутать его.

– Он Чукча обижал, однако! – приговаривал он, стараясь над узлом. – Теперь Чукча обижать его будет.

– У-у-у? – замычал Харя, спрашивая Чукчу, почему так долго.

– Сейчас. Чукча ноготь сломал, – ответил тот.

Человек в мешке мычал, вертел головой – видно, Чукча делал ему больно своими стараниями. Догадливый Харя достал из кармана халата складной нож и протянул коллеге.

– У-у-у…

Чукча перерезал веревку и снял мешок. Взлохмаченный, небритый человек ворочал по сторонам глазами, глядя вокруг с ужасом и изумлением. Но это был не Сергей, а совсем какой-то другой, незнакомый Илье человек. Рот его был заклеен скотчем.

Чукча любовно похлопал человека по небритой щеке.

– Ты Чукча обижал – учиться заставлял. А Чукча и так шибко ученый. Теперь тебя учить будет…

Чукча схватил несчастного за нос и сжал ноздри, перекрыв доступ кислорода. Человек побагровел, замотал головой, с силой втягивая ртом воздух, отчего лента, залепившая рот, натягивалась до прозрачного состояния. Чукча отпустил нос, дав сделать несколько вздохов, потом опять зажал ноздри…

Навеселившись всласть и нарадовав Харю, он с треском отлепил пластырь вместе с прилипшей к нему щетиной. Человек закричал от боли, но тут же стал глубоко дышать, озираясь кругом. Лицо его сделалось красным и потным от натуги, на лбу проявилась толстая вена.

– Ну как? – близко-близко к его лицу склонился Чукча. – Ну как, Чукча твою мать?!

– Чукча, – плачущим голосом с хрипом заговорил лежащий человек. – Я разве обижал тебя когда-нибудь, Чукча… – Он хотел еще что-то сказать, но голос его сорвался, из глаза скатилась слезинка.

"Господи! Это же Малюта, – узнал наконец Илья. – Как же он изменился: осунулся, поседел…"

В палату скорым шагом вошел сам доктор Добирман. Больные расступились.

– Я знал о вашем существовании, – тихо заговорил Малюта, глядя на врача. – Знал, что вы под меня копаете…

Он хотел еще что-то сказать, но доктор слушать его не захотел, а, повернувшись к Чукче, приказал:

– В кабинет ко мне. Быстро!

И так же стремительно удалился из палаты.

Харя подошел к Малюте, взял его за туловище, легким движением вскинул бывшего хозяина на плечо, как бревно, и вынес вслед за врачом.

Чукча ушел, психи разбрелись кто куда; только Илья так и стоял на месте. Он был уверен, что должны привести Сергея, и теперь разочаровался. Вернулись тревога и страх. Из столовой послышался звон посуды – начинался ужин. Аппетит у Ильи в последнее время был плохой, но он насильно впихивал в себя паршивую больничную пищу, зная, что это необходимо. Когда за ним придет Сергей, силы потребуются. Но теперь… теперь в мозг снова врезалась мысль о побеге. Но как?! Значит, нужно искать возможность украсть ложку. Илья решительным шагом направился в столовую.

Сегодня Чукча был внимателен как никогда, или так только казалось Илье. Ужин прошел безрезультатно.

После ужина принесли Малюту, уже переодетого в пижаму. Он был без сознания (или спал). Потом пришел Чукча и сделал спящему укол в ногу, но Малюта даже не пошевелился. Илья смотрел на этого человека и не мог поверить, что когда-то трепетал от ужаса перед ним, настолько Малюта был жалок.

Наутро, как всегда, Илью увели в процедурную. Он уже привык к этому. И снова: "На что жалуетесь?", и снова – неприметная дверца… И снова небытие на два часа и неизвестность. Илья пробуждается сидящим на своей кровати. Теперь он даже не старается припомнить, что происходило с ним за дверью процедурной, зная, что это бессмысленно.

Кровать Малюты была пустой, но это не интересовало Илью – половина дня все равно проходила для него в полуреальном состоянии. В обед, вспомнив о плане побега, Илья хотел украсть ложку, но ему снова не удалось, и он подумал, что во время ужина будет действовать более решительно.

После обеда Чукча, поддерживая под руку, привел Малюту. С ним что-то случилось: передвигался он с трудом и смотрел кругом мутными бессмысленными глазами.

– Будешь вспоминать, хозяин сказал. Чукча бить тебя может. – Ударом кулака в бок Чукча опрокинул Малюту на койку.

Малюта, прижавшись к железной спинке кровати, с ужасом смотрел на Чукчу. Глаза его были широко открыты. Никогда Илья не видел таких испуганных, беспомощных глаз.

– У-у! – пугнул Чукча, притопнув ногой, но безвредно для Малюты. Тот только крепче вжался в металлическую спинку кровати и вдруг тихонько заскулил.

Чукча на прощание, не в силах отказать себе в удовольствии, пнул Малюту в ногу и ушел. А Малюта так и остался сидеть на месте, тихонько скуля.

Илья с жалостью смотрел на этого доведенного до крайней степени страха и горя человека. Пожалуй, в таком состоянии Малюта был очень близок к безумию. Илья, лежа на своей кровати, не решался заговорить с Малютой. Да и о чем? Глядя на этого когда-то могущественного человека, Илья задавался вопросом: чем же так быстро умудрились довести его до такого жуткого состояния? Он так и сидел, не двигаясь, а только ворочая глазами то туда, то сюда. А через час пришел Чукча со шприцем и сделал Малюте укол. Должно быть, укол был болезненным, потому что Малюта стал снова поскуливать от боли, лег на кровать и плотно накрылся одеялом, его знобило.