Столетняя война. Том III. Разделенные дома - Джонатан Сампшен

вола. Две соседние деревни, не выплатившие patis, потеряли более ста голов скота, пять сгоревших домов и большую часть запасов ржи и соломы в результате одного набега. Их потери были оценены в 1.193 золотых флорина — немалое состояние. Один ограбленный фермер сказал следователям, что, хотя восемь коров и два плуга, которых он потерял, стоили 50 флоринов, он не мог оценить свои реальные потери. Без полной упряжки плугов он не мог обрабатывать свою землю и поэтому потерял и урожай. Однако его положение было далеко не самым худшим. Некоторые крестьяне, пытавшиеся сопротивляться налетчикам, были зарублены насмерть. Всех, кто выглядел достаточно состоятельным, схватили и увезли, связав ноги под брюхом лошади, а затем оставили в ножных кандалах в подвале, пока за них не нашли их выкуп. Некоторые из этих людей стоили не более 25 франков, что едва ли превышало стоимость их пропитания. Но даже в маленьких фермерских деревнях были богатые крестьяне, которых можно было продать их семьям за 1.000 франков.

Те же сцены, должно быть, повторялись на большей части Жеводана и Оверни. Примерно в августе или сентябре 1375 года бастард Каупен сразился в битве под Сен-Флур с армией, собранной Овернскими Штатами. В ходе этого сражения он захватил в плен командующего овернцами и нескольких видных местных дворян. Некоторые из этих людей оставались в плену в течение восемнадцати месяцев, пока гарнизон совершал набеги на их земли, чтобы заставить их выкупиться на разорительных условиях. Других заставили работать, чтобы добыть припасы, лошадей и медицинские услуги для нужд гарнизона. О процветании гарнизона Карла в этот период свидетельствует тот факт, что часть patis, взимаемой с города Сен-Флур, требовалась в тюках шелка, который жителям приходилось покупать у оптового торговца из Монпелье, и в декоративных серебряных изделиях, специально заказанных у ювелиров из Ле-Пюи[347].

Весной 1376 года рейдовые отряды из Карла начали проникать в Керси, провинцию, которая была более или менее оставлена в покое гасконскими компаниями после договора с Бертукой д'Альбре в 1373 году. Бернар Дуа, молодой протеже Бертуки, находившийся тогда в самом начале своей карьеры профессионального рутьера, захватил замок маркиза Кардайяка в Балагье на левом берегу реки Ло недалеко от Фижака. Известно, что Дуа действовал в Оверни, и есть некоторые свидетельства того, что его люди пришли из Карла. В течение трех месяцев в Балагье, по сообщениям, находилось более 500 человек, и это место стало базой для новых завоеваний. Летом был захвачен Белькастель, замок XIII века, чьи руины до сих пор возвышаются над Авероном между Родезом и Вильфраншем, благодаря чему весь Руэрг оказался в зоне досягаемости сателлитов Карла. В течение последующих недель люди Бернара Дуа создали в Руэрге по меньшей мере шесть гарнизонов сателлитов.

Провинциальные Штаты напрягли все силы, чтобы собрать постоянную армию из 100 человек для патрулирования провинции. Предварительный проект осады Белькастель был заброшен, очевидно, из-за отсутствия денег. Королевские власти в регионе почти ничего не предпринимали. В ноябре 1376 года герцог Анжуйский заверил делегатов Штатов Керси, прибывших к нему в Тулузу, что он готов наказать нарушителей перемирия, "чтобы они никогда не вытворяли подобного". Но, как и клиентам Дю Геклена в Перигоре, им придется за это заплатить. Он не хотел, по его словам, субсидировать оборону Керси из налоговых поступлений остального Лангедока. Его чиновники добавили, что им придется собрать с населения провинции сумму, эквивалентную подымному налогу в размере двух франков с домохозяйства и пятипроцентному налогу с продаж товаров. Это было бы дешевле, заметили они, чем платить patis врагу. Но когда делегаты удалились в близлежащий монастырь кармелитов, чтобы обсудить эту идею, они сразу же вступили в ожесточенные споры о распределении налогового бремени. Каор, самая богатая община в Керси, но удаленная от налетчиков и хорошо защищенная своими стенами, отказалась сделать более чем скромный финансовый вклад. Несмотря на то, что со всех сторон их называли fous et buzes (жадными безумцами), они оставались при своем мнении. В итоге Людовик Анжуйский получил не больше, чем налог с продаж. Обещанная кампания против компаний в Керси так и не состоялась. Большинство мест в Керси, занятых гасконцами в 1376 и 1377 годах, все еще оставались в их руках десятилетие спустя[348].

* * *

Для министров французского короля гасконские компании были лишь частью более широкой проблемы, в решение которой их собственные войска внесли не меньший вклад. Растущая зависимость обоих правительств от профессионалов, занятых в их войнах, означала, что любой длительный период перемирия должен был привести к тому, что большое количество вооруженных людей начнет бездельничать и совершать преступления. С французской стороны наиболее проблемной группой были бретонцы. Бретань была бедным и густонаселенным регионом с многочисленным дворянством, серьезным ущербом от войны и глубокими политическими разногласиями. Эти факторы создали большую военную диаспору, поскольку бретонские солдаты объединялись в самоуправляющиеся компании, чтобы воевать на службе короля Франции. Они были заняты на всех фронтах: в походах по самой Бретани, на гарнизонной службе в провинциях Луары, в личных свитах Дю Геклена и Клиссона. После отвоевания Пуату большинство из них нашли работу в войсках Людовика Анжуйского в Лангедоке. Опустошения чинимые бретонскими компаниями имели меньше дипломатических последствий, чем опустошения англичан и гасконцев, поскольку их жертвами обычно становились другие подданные короля Франции. Но здравомыслящие судьи, такие как поэт Эсташ Дешан, считали, что они были худшими из всех[349].

Людовик Анжуйский в течение 1374 года распустил почти все профессиональные компании, находившиеся у него на службе. Большинство из них были бретонцами. Некоторые из них перешли Пиренеи, чтобы поддержать безнадежное восстание против Педро IV в Арагоне, а затем весной следующего года вернулись в Лангедок. Некоторые пробирались в Берри, Лимузен и Овернь, традиционные охотничьи угодья гасконских компаний. Большинство в конце концов переправились через Рону, чтобы разграбить папские владения под руководством Оливье Дю Геклена и Сильвестра Будеса, брата и кузена коннетабля. К моменту заключения Брюггского перемирия бретонские компании на юге уже несколько месяцев были безработными и становились серьезной проблемой. "Они шли, ― говорит Фруассар, ― служить тем сеньорам, от которых они ожидали наибольшей прибыли". Но правда заключалась в том, что во Франции не было ни одного сеньора, который мог бы дать работу им или сотням других, с которыми расплатились после объявления Брюггского перемирия[350].

Французское правительство отреагировало так же, как и в 1350-х и 1360-х годах. Оно попыталось вытеснить компании из Франции, чтобы они творили свои злодеяния в других местах. Людовик Анжуйский заплатил ведущим бретонским компаниям, действовавшим за Роной, чтобы они не возвращались во Францию, и предпринял шаги, чтобы затруднить переправу через реку, если они попытаются