«Свобода» на троих - Ева Никольская

Эван зло скрипнул зубами, глядя, во что превратил Зою его отец. Парень с трудом узнавал в темном существе, сеющем смерть, ту малышку, что встретил на «Кладбище невест». Это по-прежнему было ее тело, ее глаза… впрочем, нет, серебряные диски, казавшиеся с большого расстояния лишенными зрачков, мало походили на живые и серые глаза иномирянки. И все-таки это была она. Принц нашел ту, ради кого прибыл в этот мир, и… на этот раз он никому не позволит помешать ее спасти.

Я, размазывая по лицу слезы, петляла между деревьями, пронизанными тонкими светящимися нитями. Такое световое шоу выглядело бы красиво, если б не осознание, что всю эту красоту уничтожает моя изголодавшаяся тьма. Созерцание того, как из лучиков-травинок черная дрянь высасывает жизнь, оставляя вместо них мертвую землю с ошметками иссушенной растительности, пугало. Слабую надежду дарило лишь то, что гибель всего живого от вампиризма сейлин по идее должна была для этого самого живого быть… приятной.

Завидев вдали чей-нибудь силуэт, я резко меняла направление, изо всех сил стараясь не зацепить своим смертоносным аппетитом людей. Бежала туда, где было меньше алей и тропинок, но больше темного и мрачного леса. Забавно: в былые временя такое место для ночных прогулок вызывало бы во мне ужас, сейчас же я панически боялась светлых уголков парка. Что ж… темному существу — тьма во всем.

Я раз за разом жала на кнопку телефона, повторяя вызов. «Абонент недоступен», — вещал механический голос, от которого хотелось раздолбать проклятую трубку об ближайший ствол. Но что делать потом? Назад дороги нет, вперед… разве что в реку с головой. А умирать ой как не хотелось. И я бежала дальше, продолжая звонить и рефлекторно касаться метки на коже, которая, как мне казалось, начала жечь. Значит, он знает, что случилось и ищет меня? Или все это просто обман воображения?

Домашние шлепки больно били по пяткам, трикотажный топ лип к мокрой от пота спине, сердце стучало, как молот, в висках пульсировали вены, дыхание срывалось, а я все неслась куда-то… Прочь от шарту, прочь от любителей поздних прогулок. В глубину неухоженного парка, туда, где не прохаживались сплетенные из светящихся жил силуэты, отдаленно похожие на картинку из учебника анатомии. Здесь только «скелеты» деревьев могли стать жертвами тьмы, не очень-то довольной вынужденным вегетарианством. Я старалась не думать о мелкой живности, гибнущей за компанию с кленами и дубами, о мумифицированном трупе чьей-то собаки, оставленном позади. Я просто звонила, звонила, звонила… и мне, наконец, ответили!

— Где ты? — спросил Кир-Кули. Знает, что не в шарту? Отлично!

— Тьма опять проснулась и чуть не убила Сэн, — пожаловалась я в трубку, но на том конце связи не прониклась сочувствием. Вместо этого страж повторил вопрос:

— Ты где, айка?

— В парке… — ответила, растерянно оглядываясь. — Не знаю, где! В самой мрачной его части. И безлюдной. И… да это «пепелище» сложно не заметить, Кир, — хотелось пошутить, но вышло как-то жалко и с непроизвольным всхлипом вместо запланированного смешка. — Эта тварь никак не нажрется. Может…

— Я уже подъезжаю. Стой на месте и жди меня! — аше-ар отключился, а я, слушая гудки, тихо прошептала, заканчивая оборванную фразу:

— Может, тебе пока не стоит… приезжать.

Пробежав по инерции еще метров десять, замерла. Тьма остановилась вместе со мной и полупрозрачным шатром накрыла пространство шагов на тридцать в диаметре. Отростки-щупальца, то удлиняясь, то почти исчезая, дегустировали все, до чего могли дотянуться. Я вдруг представила, как выгляжу со стороны, стоя «в желудке» у этого призрачного осьминога, и зашлась в приступе истерического хохота.

Выбившиеся из косы пряди противно липли к шее и лицу, но, как только я подняла руку, чтобы убрать со лба их спутанную завесу, плечо пронзило болью. Удивленно посмотрела на инородное тело, напоминающее крошечный наконечник стрелы, глубоко вошедший под кожу. Попробовала даже подцепить его дрожащими пальцами, но эта металлическая «заноза» не желала поддаваться. А где-то через минуту мне стало плохо.

Ноги ослабли, колени подогнулись, и я, словно леди из исторического фильма, начала плавно заваливаться назад. Все вокруг воспринималось как в замедленной съемке. Вот тьма, сдувшаяся, как проколотый воздушный шар, сворачивает туманные тентакли и впитывается в меня. Жажды больше нет… но нет и чувства насыщения, зато есть странная слабость, онемение и «вата», которая мешает нормально слышать. И все же я улавливаю звуки, но так, будто в ушах беруши. Гул мотора, чьи-то крики, шаги и… грохот от соприкосновения собственного тела с землей, который в отличие от всего остального, показался столкновением двух огромных айсбергов. Последним, что увидела перед падением, были: черный бок резко затормозившего «Смерча» с привязанной к сидению серебристой коробкой, и лицо соскочившего с байка Кир-Кули. Белое, холодное, непроницаемое… а в глазах — черная бездна и ни грамма голубого льда.

Кожу, словно острыми иглами, прошило холодом и болью. Я конвульсивно дернулась и застонала. Или мне все это только показалось? Тело не желало подчиняться командам разума, даже ресницы не опускались. Я лежала на холодной земле и была ничуть не теплее ее. А надо мной больше никто не склонялся, только сухие ветки убитого тьмой дерева мерно покачивались на фоне беспристрастного неба, а потом и его закрыла та самая картонная коробка, перевязанная бантом с надписью «Для принцессы». Сорвалась или просто выкинули? Лента, не выдержав полета ноши, лопнула, и из выложенного алой бумагой нутра веером разлетелись крупные бутоны на длинных ножках. Розы! Белые, словно свежевыпавший снег. Мои любимые…

А коробку, точно в раздражении, подхватил поток воздуха, закружил и разорвал на сотни клочков. И в обрамлении этих похожих на капли крови обрывков вновь возникло лицо, но, увы, не белое, а смуглое. Вместо куда-то исчезнувшего стража, надо мной склонился дракон. Его губы шевелились, но я не слышала ни слова. Только стук собственного сердца, удары которого становились все реже и реже, пока не исчезли совсем. Или и это мне просто показалось?

Гай Огненный осторожно поднял свою драгоценную добычу и бережно прижал к груди. Как оказывается много интересного можно найти, заглянув ночью в парк, где обосновались братец, его цепной аше-ар и глупышка-Ырли. Растрепанная голова сейлин уютно легла на плечо мужчины. И было в этом что-то настолько естественное и правильное, что гай невольно улыбнулся. Он чмокнул девушку в висок со странным, несвойственным ему чувством, очень похожим на умиление.