«Свобода» на троих - Ева Никольская

В ужасе отшатнувшись, резко развернулась и бросилась прочь во мрак, который теперь казался мне чем-то родным и привычным. Я была как та черная кошка в темной комнате — тьма во тьме. Слившись с окружением, спряталась в нем и затаилась, чтобы унять неприятную дрожь в гибких пальцах, осмыслить свое положение, подумать, что делать дальше. А спустя некоторое время снова увидела вдали островок света. Вот только бежать к нему, сломя голову, больше желания не возникало. Но любопытство требовало удовлетворения. И, делая невесомые шаги по ровному полу, я начала подкрадываться к очередному сюжетному витку моего странного сна.

Освещенной площадкой оказался посыпанный мелким гравием участок земли с лестницей, соединяющей его с парящим в воздухе зданием. И, хоть оно не было похоже на обитель стража, я без труда догадалась, что это шарту. Но не дом привлек мое внимание, а двое выясняющих отношения аше-аров. Мужчина и женщина: оба белокожие, беловолосые и голубоглазые. Брат и сестра? Затаившись на границе света и тьмы, прислушалась. Язык, на котором они говорили, был не русский и даже не земной, но почему-то понятный и знакомый. Значит, Тайлаари? Сейчас я понимала его без помощи переводчиков типа шелби и шелеста. Оно и не удивительно — во сне все возможно.

А сцена, незримым свидетелем которой я стала, все набирала и набирала обороты. Ее участники ссорились, кидаясь друг в друга обвинениями в неверности. И я уже сомневалась, что они родственники, скорее пара. Причем, наверняка, муж и жена. Потому что такие скандалы те, чьи отношения не достаточно прочны, друг другу вряд ли стали бы закатывать. Эти же не церемонились ни в выражениях, ни в действиях, когда перешли от слов к делу. Все случилось как-то слишком быстро… Вот они стоят и бросаются друг в друга упреками, а в следующий момент уже яростно сражаются, обнажив длинные лезвия изогнутых кинжалов. Быстро, стремительно, зло… и сквозь смертельную музыку стали слышны только обрывки фраз: «…моя», «… мой», «…не достанешься…», «лучше сдохнуть…»

И я понимаю, что точно сдохнут. Оба! Вместо того, чтобы просто посидеть, поговорить и решить все разногласия мирным путем. Но сама продолжаю стоять и бездействовать, цепенея от страха и… непонимания. Даже если изменяли, неужели это повод для убийства?! Или все-таки повод? Ведь убивают они своих детей испытаниями, может, и супружеская неверность у этой расы оканчивается смертью?

А белокожие психи тем временем продолжали драку. Оба виртуозные бойцы — наверняка, наемники со стажем. Она быстрее, он сильнее. Она брала скоростью и ловкостью, он — напором. И, казалось, что эти двое далеко не первый раз сходятся в поединке. Тренировочном или… в настоящем? И сказал бы кто-нибудь, что все это лишь привычная для них разминка, своеобразное «спускание пара», финальный аккорд ссоры перед страстным примирением — я б не переживала. Но никто ничего не говорил, а чересчур темпераментные соперники не желали останавливаться.

Обманное движение, шаг в сторону, замах… он опередил ее маневр всего на доли секунды, но этого хватило, чтобы голова его противницы, выпустив из тела фонтан алой крови, скатилась к ногам мужчины. Аше-ар застыл на месте, тяжело дыша. Победный оскал на лишенном разума лице сменился гримасой боли, мужчина словно приходил в себя, постепенно выплывая из боевого транса в реальность. Точно завороженный, он медленно наклонился и провел дрожащими пальцами по щеке убитой. Живые голубые глаза неотрывно глядели в уже мертвые, и на лице убийцы проступало осознание.

— Вместе… в жизни и смерти, — проговорил этот съехавший с катушек ревнивец, решительно подобрал кинжал жертвы, сложил оба клинка «ножницами» и, приставив лезвия к собственной шее, одним движением снес башку и себе.

Я растерянно посмотрела на два обезглавленных трупа, на залитую кровью площадку, на тающие на глазах ступени, которые вели к дому, превращавшемуся в огромный голубой шар, и, решив, что к демонам такое «страшное кино», начала снова отступать во мрак. Но тут заметила мальчика, который все это время прятался за лестницей, и остановилась.

Тоже аше-ар, лет семи на вид. Худенький, белокожий, с растрепанными волосами до плеч и с искусанными в кровь губами. По сжатым в кулаки рукам его скользили голубые разводы плохо контролируемой силы, а в глазах отражалось ТАКОЕ… И я не выдержала. Плюнув на конспирацию, выскочила на освещенную площадку, подбежала к ребенку и в каком-то плохо осознанном порыве прижала его к себе.

Как ни странно, малыш не испугался похожей на тень фигуры, нагло сцапавшей его в свои объятия. Он даже не пошевелился, и мне невольно подумалось, что паренек просто не видит меня. Или вообще ничего не видит, кроме двух мертвецов, лежащих на земле.

— Никогда… никогда никого не буду любить… никогда… — шептал этот странный мальчик, а я продолжала сидеть на корточках рядом, обнимать его за плечи, слушать и думать о том, что хотела бы такого же сына… белокожего и голубоглазого. И я бы сделала все, чтобы ему не было так плохо, как этому ребенку сейчас.

— Почему? — просила тихо, даже не надеясь быть услышанной. Ошиблась, ибо мне ответили, и как-то совсем не по детски серьезно, даже зло:

— Потому что от любви все беды.

— Неправда, — возразила я, тихо радуясь возникшему диалогу. — Любовь — это счастье.

— Любовь — это смерть. Они же умерли, — страшно, когда испачканный кровью рот семилетки кривится в полной сарказма ухмылке, реально страшно. Но не настолько, чтоб отступать.

— Это твои родственники? — спросила тихо.

— Да, — не вдаваясь в подробности, ответил мальчик.

— Их не любовь убила, — проговорила после короткой паузы. — А дурь и ревность, — маленький собеседник никак не прокомментировал мое заявление, и я продолжила: — Ты вырастишь и все поймешь сам. Встретишь девушку, полюбишь…

— И убью, — хмыкнул юный аше-ар.

— И не убьешь! — уверенно сказала я. — Потому что ты видел, как это было…

Взрыв, грянувший над нами, заставил меня повалить паренька на землю, накрыв собой. Нас не снесло взрывной волной, не размазало по колючему гравию… лишь осыпало сверху пеплом. И, подняв голову, когда все утихло, я поняла, что шарту больше нет.

— Это был мой дом, — продолжая лежать подо мной, пробормотал малыш. — И мои родители.

Признаться, я не нашлась, что ответить. Перекатилась в сторону, встала, подняла на ноги парнишку, подумав про себя, что он весит еще меньше, чем я в этом теневом теле. Присмотрелась к нему внимательней и поняла, что в нем тоже нет внутреннего света, как в том теле Кир-Кули за стеклом. Этого света не было и в сражавшихся аше-арах. Здесь ни в ком не было энергии жизни! Что же получается… они все изначально… мертвецы?