Созидатель - Игнат Валунов

комнаты, причем первую комнату принял бы за образцовую, а все последующие описывал бы исключительно в сопоставлении с первой. Достаточно ли ясное и полезное описание здания ты составил бы в таком случае? Видится, что нет. Вдобавок нужно максимально очистить описание явлений от всех этих информационных надстроек. Что я имею в виду под информационными надстройками? Это способы описывать явления и давать им наименования, используя наиболее интуитивно подходящие для этого термины, которые есть в нашей культурной традиции. К примеру, сколь на самом деле расхож такой термин, как энергия? Часто проявление того, что мы называем энергией, выглядит как нечто активное, подвижное. Процессы, которые мы связываем с выделением энергии, ни в коем разе не отличаются от процесса, например, замерзания: и то, и другое есть смена состояния веществ и их составляющих. Тогда зачем в принципе это упоминание энергии, если все физические явления можно описывать в контексте смены состояний веществ и их составляющих? Я понимаю, мои предложения, будучи реализованными, приведут к усложнению описания научных знаний. Но к этому надо быть готовыми, ставя перед собой цели все более и более глубокого постижения законов Вселенной. Мы же вдобавок и всем пока непонятным нам явлениям спешим назначить наименования из терминов, уже присутствующих в нашей культурной традиции, тем самым обрекая самих же себя на уже какое‑то определенное, четкое, интуитивное понимание этих явлений, которые пока ускользают от нас. В этом контексте я припоминаю теорию струн.

Да, построение новой научной системы – как будто с нуля – может затормозить развитие науки в том виде, в каком она есть у нас сейчас, и вынудит многих людей переучиваться, а кому‑то не даст реализовать свои амбиции, основой которых была существующая система знаний. Но в противном случае мы будем только плодить заблуждения. Поможет ли новая система знаний открыть неведомые ранее свойства природных объектов? Никакой гарантии нет. Но она поможет лучше адаптировать любые новые знания о Вселенной – это бесспорно. Сам понимаешь, насколько это было бы полезно, если лучшие методы составления географических карт существовали бы уже на заре мореплавания. Упомяну еще одну ловушку мышления. Совершив некоторые научные открытия, мы зачастую можем увидеть, что результаты этих открытий прекрасно описываются математическими инструментами, которые были созданы много раньше и которые давно дали основание ожидать этих открытий именно в таком виде, в каком они были сделаны. Это придает дополнительную уверенность в наших способностях создать абсолютно достоверное описание законов Вселенной: значит, и математика должна быть превосходным изобретением человеческого ума, раз позволяет описывать широкий диапазон законов Вселенной, и совершаемые нами открытия верны, раз вписываются в некую единую систему математических принципов. Но тут мы должны учитывать, что способ мышления человека и способ интерпретации им окружающего мира зиждутся на одних и тех же принципах работы психики. Созданный нами математический инструментарий действительно целиком основан на наших психических особенностях, которые мы приобрели в ходе эволюции. В частности, это полностью относится к интегральному и дифференциальному исчислению, поскольку работа сознания в том и заключается, чтобы суммировать параметры подряд идущих состояний мира и улавливать динамику изменений этих параметров. Развитие математического инструментария, таким образом – это переложение на принципы точной науки законов работы нашего сознания. Конечно, со временем этот инструментарий много превысил по своей сложности законы работы нашего сознания, но рост сложности носил и носит сугубо характер детализации или применения альтернативных типов данных, без явных революций. Те же законы работы сознания, из которых выросло математическое мышление, ответственны и за то, в какой вид наш ум приводит сумму фактов, полученных из окружающего мира: и непосредственные свидетельства физических явлений, и результаты экспериментов. Именно поэтому законы Вселенной часто идеально вписываются в математические расчеты, сделанные еще до совершенного открытия. Трудно советовать что‑то конкретное для преодоления этой сложности. Просто скажу: доверять выводам, сделанным сугубо посредством математического аппарата, нужно с повышенной осторожностью. Не стоит забывать и о пределе в скорости обработки данных. Казалось бы, какие могут быть проблемы, когда современная доступность ресурсов позволяет увеличивать вычислительные мощности практически до бесконечности, я ведь не ошибаюсь? Но проблема состоит еще и в том, чтобы нужные вычисления были готовы к моменту, когда нужно проверить тот или иной показатель эксперимента. Например, предусмотрен эксперимент, в котором есть ключевые моменты А и Б состояния системы. Обоим моментам свойственен некоторый набор показателей системы, и смысл всего эксперимента заключается в том, чтобы сопоставить эти показатели для моментов А и Б, при этом систему обязательно нужно откалибровать до момента Б согласно показателям, полученным в момент А – я даже допущу, что эту калибровку можно сделать мгновенно. Вполне может быть так, что нам понадобится не голый набор показателей системы в момент А, а результат расчета, основанный на этих показателях, по которому мы и будем калибровать систему в преддверии момента Б. Но в том‑то и дело, что такой эксперимент будет иметь ограничение: время между моментами А и Б не может быть меньше, чем время, за которое будет произведен необходимый расчет для калибровки системы к моменту Б. А время никакого расчета невозможно свести к абсолютному минимуму, пока в этом мире нет ничего, что воздействовало бы с превышением скорости света. Тебе кажется, что я напридумывал какую‑то дикость? Я легко приведу тебе пример подобного эксперимента. Он может быть связан с проверкой реакции организма на какое‑нибудь вещество. В момент А это вещество уже находится в организме, но мы должны предусмотреть какую‑то искусственную защитную реакцию организма на него, а какую именно, должны сообщить расчеты на основе показателей, полученных в момент А. В момент Б мы должны проверить, сработала защитная реакция или нет. И мы не можем отодвинуть в будущее момент Б, поскольку, предположим, в таком случае любая защитная реакция будет уже запоздалой. Но вот мы не успеваем сделать к моменту Б нужный расчет – и никакого эксперимента не получается. Думаю, я и так немало выложил тебе. Ты молчишь. Не перебил даже ни разу.

М.: Я фиксирую все, что ты говоришь. Я обязательно поделюсь этим со своими соратниками. Мы будем работать над преодолением этих проблем.

А.: Действительно ли это так? Нет такого, что много поколений вперед вам важно будет лишь сохранять уровень технологий, благодаря которому вы будете выглядеть богами по отношению к остальному населению Земли?

М.: Сколько в тебе предвзятого отношения к нам. Мы вполне можем прислушаться к тебе и заняться проектом такой мыслящей машины, которая будет интерпретировать все явления окружающего мира, пользуясь наиболее подходящими для этого понятиями, а