Поэзия Латинской Америки - Антология

Минута песни в честь Сьерра-Маэстры

Перевод С. Кирсанова

Как просят тишины, прощаясь с нами,когда пора нам возвратиться в землю, —так я прошу одной минуты, чтобывсе голоса Америки звучали.Одной минуты задушевной песнипрошу у вас я — в честь Сьерра-Маэстры.На этот раз забудемте о людях,на этот раз прославим эту землю,что в тайнике горы хранит ту искру,что на лугах пожаром разгорелась.Я воспеваю заросли густые,и жесткость твердой каменной постели,и ночь тревожных и неясных шумовс дрожанием мерцающих созвездий,гор тишину нагую и загадкусвоих знамен лишенного народа,пока борьба не вспыхнула повсюдуодним костром всеобщего восстанья.Спустились бородатые солдаты,чтоб мир на их отчизне утвердился.Сейчас все прояснилось, но в то времятуманною была Сьерра-Маэстра[290].И я прошу минуты общей песнио Подвиге — единодушным хором.И вот какими я начну словами,чтоб вся Америка их повторила:«Глаза откройте, братские народы,есть и у вас своя Сьерра-Маэстра!»

Из цикла «Сто сонетов о любви»

Перевод М. Алигер

Утро

Имя растенья, вина или камня — Матильда.Имя того, что рождается и существует.Слово, в чьем росте внезапно рассвет наступает,слово, в чьем лете взрывается пламя лимонов.

В имени этом бегут деревянные шхуныв синем сигнальном огне беспредельного моря,буквы его — это светлые струи речные,те, что впадают в мое обызвествленное сердце.

Имя, которое я под вьюнками нашарил,словно бы двери подземного тайного хода,хода, ведущего к благоуханию мира!

О, затопи меня, ртом обжигающим рухни,высмотри душу своими ночными глазами,но разреши в твоем имени плавать и сном забываться.

Полдень

Могу ли я забыть, что эти рукисухие корни розы оживили,что каждый след твой вспыхнул ноготками,с природой в полном мире и согласье?

Мотыга и вода, твои ручные звери,кусают и облизывают землю,и с ними ты трудом высвобождаешьгвоздик обильных пламенную свежесть.

Любовь и честь рукам твоим, как пчелам!Землею рождены такие руки,они мое возделывают сердце,

и вышло так, что, обожженный камень,с тобою рядом я пою, вспоенныйлесной водой, — я, дело рук твоих!

Вечер

От горя до горя идет островами любовь,и корни пускает, и их орошает слезами,и тихое хищное сердце бежит,и этого бега никто никогда не избегнет.

Мы ищем с тобою пространства, пристанища, новых планет,где белая соль на косы твои не легла бы,где б не был виновен я в том, что печали растут,где хлебу жилось бы свободно и без агонии.

Мы ищем планету в далекой дали и в листве,суровую степь и необитаемый камень,где можно построить своими руками гнездо.

Мы просто любили, без слова, без раны, без зла,и это была не любовь — обезумевший город,и жители этого города на старых балконах бледнели.

Ночь

Думаю, эта эпоха, когда ты любила меня,минет и сменится новою синею эрой,новою кожей на этих же самых костях,новой весною, открывшейся новому взгляду.

Те, что случайно связаны вместе сейчас,между собою беседуя высокомерно, —члены правительств, прохожие и торгаши, —больше никто их за ниточки дергать не станет.

Сгинут куда-то жестокие боги в очках,все лохмачи плотоядные с книгой под мышкой,всякая-разная мелкая мошка и тля.

Чтобы увидеть только что вымытый мир,новые очи откроются, омытые новой водою,и без страдания новые нивы взойдут.

Колокола России

Перевод П. Грушко

Однажды я брел по безмолвной заснеженной шири,и вот что случилось —послушай, родная, про случай туманный:мороз над пустынною степьюразвесил ледышки своих ожерелий,и шкура планеты блестела,покрыв обнаженное тело России,а я, раздвигая скелеты берез,в предвечерье огромномшагаю, вдыхаю пространствои слушаю пульс одинокого мира.

Тогда-то и взмылиз безмолвия голос земли полуночной,за голосом голос,вернее, всемирное многоголосье:глубокий басовый удар,неумолчный металл непроглядного мрака,поток этот медленный — голос таинственный неба.В округлые высивзмывал этот вызвон небесного камняи падал во мглу водопадом серебряной скорби,вот так я в дорогеи встретился с колоколами России,с глубинным ознобом их звонаво тьме поднебесной.

Набаты, набаты огромной вселенной, далекие гулыв глухом безмятежье зимы,что трепещет, как знамя,как белое рваное знамя, вонзенное в полюс.Набаты сражений, поющие хрипло о битвах,о крови, сожженных домах, поражениях горьких,а позже — о стягах победных, увенчанных светом.

И вот я сказал, обращаясь к метели, к зарницам,к себе самому, к переулку,где слякоть припудрена снегом:война отступила,похитила нашу любовь, — обгоревшие костиустлали поля на исходе безжалостной жатвы…Ответом мне древние были набаты,гудевшие в сумрачном свете,как в зеркале мутном,как в городе, канувшем в озеро, —так колокол яростный в грозных своих перегудахвызванивал если не месть,то печаль обо всех бездыханных героях.

Был колокол каждыйкак ветка, ронявшая гром и напевы,певучие всплески железалетели к сиянью луны белоснежной,мели омертвелые чащи,где спящие сном беспробудным деревьявздымали вселявшие страх неподвижные копья.Над полночью колокол тек,как река, уносившая корни, молитвы,невест и могилы, солдат и святых, урожаи,пожары и ульи, и крики младенцев.А с царской главы,с одинокой короны, отлитой в туманев кровавых и огненных кузницахсредневековыми мастеровыми,слетала пыльца изумрудно-кровавого звона;и как испареньенад стадом промокшим, дыханье и запахмолящихся в церкви холоповокутали золотую корону под звон погребальный.

Но в далях за сиплыми колоколамиуже громыхают раскаты:пожар революции ало окрасилберезовый саван, облитый росою,взрывается мак,лепестками багряными землю усыпав,и армия молний вторгается в спящие степи.Внемлите заре, распустившейся в небе,как роза, и общему гимнуочнувшихся колоколов,возвестивших Ноябрьское солнце.

Подруга моя, я бродячий поэт,воспевающий радость земную,науку цветенья и хлеб на столе,необъезженный ветер и мед добросердый,в напеве своем я приветствуюдом человека, жену человека, мечтаюо том, чтобы терпкая радостьпроникла в сердца всех живущих.Я все, что творится, вбираю,как колокол полый, и возвращаю планетегорластыми благовестами колоколен весенних.

Прости меня, если порою набат невеселый,который сорвался с души моей мрачной,колотит руками полночнымив двери пшеничного полдня, — не бойся:есть время у колокола,есть веселый напев, ожидающий часа,когда голубей своихвыпустит в небо и радость, как веер,раскроет над миром —всемирную громкую радость.

Набаты былого, грядущего, горла басовыев глуби людских сновидений.набаты пожара и бури, набаты баталий и злобы,набаты пшеницы и сельских собраний,набаты всех свадеб на свете и мира на свете,заплачем, набаты, запляшем, набаты,споемте, набаты, — восславимбессмертье любви,это солнце, луну, океаны и землю, —осанну споем человеку!

Город