Книга домыслов - Эрика Свайлер

– Как в каждой из его историй, в этой тоже была своя изюминка.

– Все они умирают.

– Да, – подтвердил Дойл. – Все они тонут. Практически никто из русалок не дожил до тридцатилетнего возраста.

– Ты его спрашивал, откуда он о них узнал?

– Нет. У Дейва были свои способы собирания цирковых баек. Подозреваю, что большинство из них – чушь собачья. Трудно поверить в тонущих русалок…

– Но теперь-то ты веришь?

– В то, что ты можешь долго задерживать дыхание под водой? Я сам видел, как ты плаваешь. – Он усмехнулся, обнажив кривоватый зуб. – Что еще? Через пару лет после этого разговора я перешел работать к Роузу. В первый раз, когда я предстал перед глазами Тома с Энолой, старик, клянусь тебе, едва не обделался. Он спросил, знаю ли я, с кем к нему пришел. Я сказал, что она самая лучшая гадалка на картах Таро из всех, кого я встречал. Том тогда спросил, выступает ли Энола в водных номерах, а я ответил, что знаю лишь то, что она гадает на картах. Вскоре он рассказал мне ту же историю, которую в свое время я услышал от Дейва.

– Значит, ты знал, что они тонули?

Я не сказал мы. Вопрос повис в воздухе. Наконец Дойл кивнул.

– Энола не плавает, она только гадает на картах, – тихо произнес он.

Сестра ничего не рассказала ему об уроках по задержке дыхания под водой; о том, что я потратил не один час, чтобы научить ее, плывя на животе, освобождать грудь от воздуха, а затем наполнять им живот; как нырять и слушать воду. Она не рассказала ему, что мы считаем, будто наша мама до сих пор обитает где-то на глубине. «Она – там, за скалами, собирает мидий на подводных камнях. Она питается морскими гребешками. Она чувствует, когда мы задерживаем дыхание». Черный цвет купальника делал Энолу похожей на маленького тюленя, девочку-селки, которая всецело мне доверяла, позволяла держать ее голову под водой. Доверие испарилось. Энола имеет тайны как от меня, так и от Дойла.

– Я за нее волнуюсь.

– Почему мы сожгли вещи? Дело, как я полагаю, не во Фрэнке?

– Нет.

Послышался топот ног спускающейся по лестнице Энолы. Возможно, на этот раз она не станет долго на нас дуться.

– Ну и холодище! Мне бы не помешало одеяло или еще что-нибудь теплое.

Сестра крепко обнимала себя за плечи. С толстовки капало. В архиве царит холод. Холод полезен для книг.

– В комнате, где хранятся забытые вещи, всегда найдется пара курток. Это за отделом детской литературы, вниз по лестнице.

– Я схожу, – вызвался Дойл.

Он направился к лестнице, прикасаясь по пути к каждому разъему и штепсельной вилке.

– Он что, подзаряжается так?

– Понятия не имею, – сказала Энола, сжавшаяся в кресле рядом со мной. – Дойл говорит, что это здорово.

– Странный парень.

– Он в порядке.

– Ты ему не сказала, что можешь задерживать под водой дыхание.

– А с какой стати я должна была ему это говорить?

Она уставилась на свои ноги. Красные теннисные туфли были такими же мокрыми, как и все остальное. Энола сбросила их на пол. Она вся дрожала. Ноги сестра поджала под себя.

– Ты от кого-нибудь слышала о нашей семье? Если Дойл знает, то и тебе кто-то наверняка говорил. Том Роуз тотчас же узнал меня, хотя никогда прежде не видел. Я не успел его порасспрашивать. Он тебе что-нибудь рассказывал?

– Нет.

Едва заметно дернулась ее верхняя губа – нервный тик.

– А что он вообще говорил?

– Он и у меня спросил, плаваю ли я. Я ему сказала, что мама работала в цирке. Вот и все!

Вытащив карты из кармана, Энола принялась раскладывать их на подлокотнике кресла. Линия из шести карт, которую сестра быстро смахнула. Еще раз. Ее пальцы шевелились, словно ножки мечехвоста.

– Том тебе бы сказал…

Быстрый расклад из шести карт. Вновь они сметены одним движением.

– Я сказала Тому, что гадаю на картах Таро, а не плаваю. Я говорила ему то же самое, что и Дойлу, а еще предупредила, что если он будет досаждать мне подобными вопросами, то я уйду и Дойл уйдет вместе со мной.

Шелест карт. Тасование… И все сначала.

– Дойл ушел бы, а он из тех, кого терять никто не захочет. Он особенный, – сказала сестра. – Я не догадывалась, что он о нас знает.

Карты вновь зашелестели одна о другую, обмениваясь молекулами. Картон настолько старый, что карты уже давно должны были стать одним целым, единым разумом.

– Он должен был все мне рассказать.

– А зачем?

Ее руки перестали двигаться.

– А затем, что никто мне ничего не говорит. Он не говорит. Ты не говоришь. Ты думаешь, что я ничего не знаю, а я все прекрасно знаю. – Тасование карт возобновилось. – У тебя есть тайны от меня и от Дойла. – Энола бросила на меня укоризненный взгляд. – Или ты хочешь, чтобы он решил, что я способна, подобно матери, утопить себя в море?

Дойл чуть не убил меня, вытаскивая из воды. Возможно, будет лучше, если он об этом не узнает.

– Пожалуй, ты права.

– Мне интересно, как долго она это планировала. Что, если, вставая каждое утро с постели, мама думала о том, что ее смерть приблизилась еще на один день? Возможно, если живешь в ожидании смерти, жизнь кажется более драгоценной.

Развернув карты веером, Энола вновь сложила их в аккуратную стопку.

– Не думаю, что все происходило именно так, – сказал я.

– Откуда ты знаешь? Или ты от меня что-то скрываешь?

– Нет.

Повисла тишина, если не считать шелеста карт. Сестра выглядела ужасно уставшей и какой-то вылинявшей, если так можно выразиться.

– Тебе грустно?

– Я не похожа на маму, – тихо сказала Энола. – Я очень осторожна. Я гадаю на картах и не плаваю. Я не искушаю судьбу. Если ты будешь с нами, ничего не рассказывай Тому и Дойлу.

Сестра выложила аккуратный ряд карт на подлокотнике. Дурак, Восьмерка и Королева Мечей показались мне удивительно знакомыми. Карты потрепаны, рисунки выцвели. Да, я уже видел раньше эти изображения. Колода ручной работы. Возможно, трудность узнавания в том, что я видел эти рисунки выполненными светло-коричневыми чернилами. Но я хорошо запомнил задранные вверх носки обуви Дурака и искаженное страданием лицо на Восьмерке Мечей.

– Нашел тебе куртку.

Дойл взбежал по лестнице, сжимая в руках огромную черную парку. Издали казалось, что ее сшили из пакетов для мусора. Энола засунула карты в карман. Когда Дойл подошел к ней, она вскочила с кресла и позволила ему накинуть ей на плечи уродливую куртку.

– Саймон! – позвала она.

– Что?

– Под дверь затекает вода.

Под резиновым уплотнением внизу стеклянных дверей образовалось темное пятно, медленно расползающееся по зеленому ковровому покрытию.

– Блин! Дойл! А там еще куртки есть?

– Есть.

– Неси все, что найдешь: куртки, свитера, рубашки…