Повести - Быков Василь Владимирович

время усердно, хотя и не в лад, помогала снизу; Сотников ослабело карабкался, напрягаясь из

последних сил, и наконец перевалился через верхнее бревно стены.

- Там пакля! За паклю лезьте! - подсказывала снизу хозяйка.

Рыбак пробежал по мягкой чердачной засыпке. Тут, как и в сенях, господствовал полумрак, хотя из-

под крыши и сквозь маленькое слуховое окошко во фронтоне пробивалось немного света, в котором был

виден широкий столб кирпичной трубы, какие-то обноски на длинном шесте, сломанная прялка внизу.

Поодаль под крышей он рассмотрел порядочный ворох пакли.

- Сюда давай!

Сотников, подобрав винтовку, на четвереньках подался под скос крыши в угол, куда указал Рыбак, и

тот, поддев сапогом, навалил на него ворох пакли. Потом и сам затиснулся под крышу за спину

товарища.

Замерев, они лежали, едва справляясь с дыханием. В нос шибало резким пеньковым запахом, костра

из пакли обсыпала лицо и кололась за воротником. Напрягая слух, Рыбак старался понять, шли немцы

по их следам или так просто направлялись в деревню. Если по следам, то, разумеется, будут искать.

Тогда вряд ли им тут отсидеться. В груди Сотникова громко хрипело, это мешало слушать, и все же они

старались не пропустить ни одного звука снаружи. Голоса раздавались уже так близко, что Рыбака

охватила оторопь: немцы заговорили с Дёмчихой.

- Привет, фрава! Как жисть?

Оказывается, это были полицаи, Рыбак узнал их с первого слова. Не останавливаясь, они прошагали

по двору, кажется направляясь к двери. Дёмчиха почему-то молчала, и Рыбак весь напрягся, страстно

желая, чтобы они прошли мимо.

- Что молчишь? Зови в гости, - глуховато донеслось снизу.

- Пусть вас на кладбище зовут, таких гостей, - был им ответ.

«Э, не надо так, - с сожалением пронеслось в голове у Рыбака. - Зачем задираться!» Чутко

вслушиваясь, он почти со страхом переживал грубые слова хозяйки и очень опасался, что та каким-

нибудь неосторожным словом разозлит их, и тогда не миновать беды.

- Ого! Ты что, недовольна?

- Довольна. Радуюсь, а как же!

- То-то! Водка есть!

- А у меня лавка, что ли?

- Тогда гони пару колбас!

- Еще чего захотели! Из кошки я их вам наделаю? Подсвинка забрали, а теперь колбас им!

132

- Вот как ты нас встречаешь! - ехидно заскрипел другой голос. - Партизан так, наверно, сметанкой

кормила бы.

- Мои дети полгода сметаны не видели.

- А мы сейчас это дело проверим!

Ну конечно, нельзя было так задиристо обращаться с ними, вот они и не прошли мимо - их тяжелые

шаги затопали уже в сенях. Но, кажется, дверь в избу еще не открывали, и Рыбак похолодел от

неожиданного и такого естественного теперь предположения: а вдруг полезут на чердак за колбасами?

Но нет, пока что стучали в сенях, наверно, откинули крышку сундука, что-то там упало и с громким

жестяным стуком покатилось на пол. Боясь шевельнуться, Рыбак тихо лежал, вперив глаза в сухое,

почерневшее стропило, и думал: нет, пришли не за ними. Ищут продукты - обычный полицейский

промысел в деревне, а на кладбище, по всей вероятности, пост-засада - будут караулить дорогу.

Они все еще шарили в сенях, как Сотников рядом неестественно напрягся, в груди у него что-то

ужасающе всхлипнуло, и Рыбак почти обмер в испуге - показалось, закашляет. Но он не закашлял, как-то

сдержался, притих, а они там, внизу, уже стукнули дверью, и вскоре их голоса приглушенно зазвучали в

избе.

- Где хозяин? В Московщине?

- А мне откуда знать?

- Не знаешь? Тогда мы знаем. Стась, где ее мужик?

- В Москву, наверно, подался.

- О, сука, скрывает! А ну врежь ей!

- А-яй! Гады вы! - дико закричала Дёмчиха. - Чтоб вам околеть до вечера! Чтоб вам глаза ворон

повыклевывал! Чтоб вы детей своих не увидели!..

- Ах вот как! Стась!

В избе испуганно заверещала детвора, вскрикнула и умолкла девочка. И вдруг из напряженной груди

Сотникова пушечным выстрелом грохнул кашель. У Рыбака как будто оборвалось что внутри, руки под

паклей сами рванулись к Сотникову, но тот кашлянул снова. В избе все враз смолкли, будто выскочили из

нее. Рыбак с невероятной силой зажимал Сотникову рот, и тот мучительно давился в неуемных потугах.

Но, видимо, было поздно - их уже услышали.

- Кто там? - наконец прозвучало внизу.

- А никто. Кошка там у меня простуженная, ну и кашляет, - слышно было, перестав плакать, испуганно

заговорила Дёмчиха.

Но ее не слишком уверенный голос, наверно, не убедил полицейских.

- Стась! - властно скомандовал громкий свирепый бас.

Рыбак на выдохе задержал дыхание, с необыкновенной ясностью сознавая, что все пропало.

Наверно, надо было защищаться, стрелять, пусть бы погибли и эти наемники, но неизвестно откуда

явилась последняя надежда на чудо, подумалось: а вдруг пронесет!

От удара двери о стену задрожала изба, полицаи с грохотом потревоженного стада ринулись в сени,

наружная дверь распахнулась, на чердаке под крышей вдруг стало светлее. Невидящим взглядом Рыбак

уставился в черное ребро стропила, за которым торчал в соломе старый поржавленный серп. Несколько

проникших на чердак теней, скрещиваясь, заметались по соломенной изнанке крыши.

- Лестницу! Лестницу давайте! - громким басом командовал внизу полицай.

- Нету лестницы, никого там нету, чего вы прицепились? - снова заплакала Дёмчиха.

Стук, удар в стену, скрежет сапог по бревнам и совсем близко - задыхающийся голос:

- Так темно там. Ни черта не видать.

- Что не видать? Лезь, я приказываю, туды-т твою мать!

- Эй, кто тут? Вылазь, а то гранатой влуплю! - раздалось почему-то под самой крышей.

Но шагов по потолку еще не было слышно - наверно, полицай все-таки не решался перелезть стену.

- Так он тебе и вылезет! - гудел снизу командирский бас. - Заначка там есть какая?

- Есть. Сено будто.

- Пырни винтовкой.

- Так не достану.

- От, идрит твою муттер! Тоже вояка! На автомат! Автоматом чесани!

«Это уже все, точка», - сказал себе Рыбак, почти физически ощущая, как его тело вот-вот разнесет в

клочья горячая автоматная очередь. Стараясь использовать последние секунды, он мысленно метался в

поисках выхода, но абсолютно нигде не находил его: так ловко попались они в эту ловушку. Наверно, все

уже было кончено, надо было вставать, и вдруг ему захотелось, чтобы первым поднялся Сотников. Все-

таки он ранен и болен, к тому же именно он кашлем выдал обоих, ему куда с большим основанием

годилось сдаваться в плен. Но Сотников лежал будто неживой, выгнулся, напрягся всем телом, похоже

даже перестал и дышать.

- Ах, не лезешь!

Под крышей раздался сухой металлический щелчок - слишком хорошо знакомый Рыбаку звук

автоматного затвора, сдвинутого на боевой взвод. Дальше должно было последовать то самое худшее,

за чем ничего уж не следует. Только какая-нибудь секунда отделяла их от этого последнего мига между

жизнью и смертью, но и тогда Сотников не шевельнулся, не кашлянул даже. И Рыбак, в последний раз

ужаснувшись, отбросил ногами паклю.

133

- Руки вверх! - взвопил полицай.

Рыбак поднялся, с опаской подумав, как бы тот сдуру не всадил в него очередь. На четвереньках он

выполз из-под крыши и встал. Над бревном у лаза настороженно и опасливо застыла голова в кубанке,

рядом торчал направленный на него ствол автомата. Теперь самым страшным для Рыбака был этот

ствол - он решал все. Искоса, но очень пристально поглядывая на него, Рыбак поднял руки. Очереди

пока что не было, гибель как будто откладывалась, это было главное, а остальное для него уже не имело

значения.

- А, попались, голубчики, в душу вашу мать! - ласковой бранью приветствовал их полицай, взбираясь

на чердак.