Япония, японцы и японоведы - Игорь Латышев

Тем не менее, пребывая в кулуарах съезда, я почувствовал, в отличие от того, что было на VII съезде КПЯ, некоторую осторожность и сдержанность большинства депутатов в общении со мной, их нежелание в беседах со мной затрагивать обсуждавшиеся на съезде вопросы. В результате общения в кулуарах с некоторыми из знавших меня коммунистами я вынес впечатление, что в руководстве КПЯ усиливались прокитайские настроения, в то время как в отзывах о КПСС стали проскальзывать подчас критические нотки. Но в то же время наряду с этими нотками продолжало наблюдаться и проявление дружественных чувств. Достаточно сказать, что на съезде под бурные аплодисменты делегатов членом Президиума ЦК КПЯ Хакамадой Сатоми была зачитана поступившая в адрес съезда приветственная телеграмма ЦК КПСС.

В целом, однако, за сдержанным отношением ко мне делегатов съезда я не почувствовал вражды. В то время в рядах КПЯ, как видно, еще не выветрилось прежнее доброе и уважительное отношение как к КПСС, так и вообще к Советскому Союзу. И это мое впечатление нашло вскоре подтверждение в том теплом приеме, который оказали столичное и местные отделения КПЯ прибывшему в Японию в августе 1961 года первому заместителю Председателя Совета Министров СССР, члену Политбюро ЦК КПСС А. И. Микояну. Коллективный визит вежливости нанесли тогда Микояну в здании советского посольства самые видные руководители КПЯ: Носака Сандзо, Миямото Кэндзи, Сига Есио, Хакамада Сатоми и Касуга Сёити. В ходе этой встречи, как сообщалось в нашей печати, состоялась сердечная, товарищеская беседа руководителей КПЯ с высоким советским гостем. Но поистине теплый прием оказали Микояну местные отделения компартии как в Токио, так и в Осаке и Киото. На вокзалах, куда прибывал поезд с советским гостем, а также на улицах названных городов, по которым он проезжал, его приветствовали десятки тысяч людей, в большинстве своем коммунистов, что было видно по их красным флагам и приветственным транспарантам на русском языке, на одном из которых было написано: "Да здравствует страна строителей коммунизма!"

Но хотя на поверхности политической жизни Японии дружественные связи КПЯ с КПСС оставались как будто прежними, тем не менее внутри КПЯ постепенно исподволь начинали все чаще развертываться дискуссии на тему о том, чью сторону следовало бы поддержать японским коммунистам в советско-китайских разногласиях. Весьма показательные сдвиги в пользу перехода группы Миямото на сторону КПК обнаружила его поездка за рубеж в Москву и Пекин осенью 1961 года. В Москве Миямото пробыл недолго, а вот в Китае задержался, Там он встречался с китайскими руководителями и совершил вояж по стране. Знаменательно было, что, вернувшись в Японию, он говорил только о Китае, и причем подробно и с восторгом говорил о достижениях китайских коммунистов. Основываясь на разговорах со своими знакомыми членами КПЯ, где-то в начале 1962 года я написал по этому вопросу докладное письмо в редакцию "Правды", которое, как мне сказали потом, "пошло на верх" и читалось членами Политбюро.

Письмо это сыграло, как видно, определенную роль в моем последующем сближении с двумя влиятельными и хорошими людьми: бывшем корреспондентом "Правды" в Париже, занимавшем тогда министерский пост председателя Государственного комитета по культурным связям с зарубежными странами Георгием Александровичем Жуковым и бывшим военным специалистом по Японии, а в те годы возглавлявшим один из отделов названного комитета Иваном Ивановичем Коваленко, ставшим впоследствии видным работником Международного отдела ЦК КПСС, ответственным за связи с Японией. Когда делегация Госкомитета по культурным связям с зарубежными странами в составе двух названных выше лиц прибыла в Японию, то ее глава Г. А. Жуков тотчас же попросил посла Н. Т. Федоренко познакомить его со мной, сославшись при этом на рекомендацию главного редактора "Правды" П. А. Сатюкова. Так я встретился с Г. А. Жуковым - человеком, наделенным от природы ясным умом, необыкновенной работоспособностью и замечательным журналистским талантом. После бесед с Н. Т. Федоренко и другими посольскими работниками Жуков встретился со мной, и я долго знакомил его с обстановкой в Японии.

Как государственному деятелю в ранге министра Жукову в Японии полагалось иметь постоянно в своем распоряжении кого-либо из советников посольства. Но, к изумлению посольских чиновников, привыкших соблюдать и чтить протокол, Жуков демонстративно отказался от выделенного ему в качестве эскорта на все время пребывания в Японии дипломата, заявив послу, что в ряде своих встреч на японской земле он хотел бы иметь рядом с собой лишь двух лиц: И. И. Коваленко и И. А. Латышева, т.е. меня. В ходе приватной беседы с послом Жуков окончательно убедил последнего, что "так надо", а затем в течение нескольких дней дипломаты посольства сопровождали его лишь тогда, когда речь шла о советско-японском сотрудничестве по линии возглавлявшегося Жуковым государственного комитета.

Такой порядок общения с японцами Жуков избрал неспроста, ибо, помимо переговоров с японцами о культурном сотрудничестве, перед ним стояли еще две задачи. Первая - это задача личного характера. Как прирожденный журналист Жуков не мог уехать из страны, не получив о ней максимум сведений и впечатлений, необходимых для того, чтобы потом написать о ней либо очерк, либо брошюру. И в этом отношении определенные надежды он возлагал на мою помощь.

Но была у Жукова, как и у его тогдашнего спутника И. И. Коваленко, еще одна, и притом самая главная и ответственная задача их пребывания в Японии. Эта секретная задача была поставлена перед Жуковым Центральным Комитетом КПСС. Суть ее сводилась к тому, чтобы выявить настроение руководителей КПЯ и как-то повлиять на них с целью предотвращения их сближения с КПК и перехода на антисоветские позиции. К выполнению этой задачи Жуков привлек и меня. Отчасти это объяснялось тем, что перед своим отъездом в Японию он ознакомился с моим информационным письмом, переданным из редакции "Правды" в ЦК КПСС. Но были у Жукова и другие причины контактировать не с посольскими работниками, занимавшимися вопросами связей с КПЯ, а со мной: просто Жуков со времени своей журналистской работы во Франции питал нелюбовь ко всем мидовским чиновникам, считая их лентяями, тупицами и стукачами. Ну а меня участие в такой деликатной политической миссии очень заинтересовало, тем более что с японскими коммунистами я постоянно соприкасался все четыре предшествовавших года.

Поиски истины в нескольких беседах с лидерами ЦК КПЯ, в которых участвовали Жуков, Коваленко и я, поначалу не дали каких-либо результатов. Даже Носака, который, как считалось у нас, был настроен просоветски, не сказал ничего внятного. Беседа, правда, состоялась не в здании ЦК КПЯ, а в расположенном неподалеку здании больницы, где Носака находился по причине сердечного недомогания. Именно ему Жуков с моей помощью в качестве переводчика подробно изложил суть разногласий, возникших между КПСС и КПК. Но, выслушав все внимательно, председатель ЦК КПЯ ограничился лишь словами благодарности и не более. С Сигой мы по какой-то объективной причине встретиться не смогли, а Миямото был сдержан не менее, чем Носака. Конечно, эта сдержанность двух названных лидеров КПЯ настораживала, но не давала ясного представления о позиции руководства КПЯ в отношении советско-китайского спора.