Япония, японцы и японоведы - Игорь Латышев

В конце октября нежданно-негаданно я получил через посольство шифрограмму из Москвы от имени главного редактора "Правды" П. А. Сатюкова. Там содержалось для меня предписание выехать вместе с семьей в отпуск, хотя выезд в отпуск планировался мной лишь на следующую весну. Ничего поделать было нельзя: я срочно собрал вещи и ближайшим рейсом парохода из Иокогамы до Находки, а затем до Хабаровска поездом, а от Хабаровска самолетом отправился в Москву.

Откровенно сказать, каких-либо неприятных разговоров в редакции я не ожидал. Из приходивших диппочтой сообщений из редакции я знал, что редколлегия газеты была довольна моей работой. В мае-июне 1960 года мои статьи почти ежедневно публиковались на страницах газеты, а для любого зарубежного корреспондента частые публикации его материалов - это лучшее свидетельство признания его трудов. Однако по приезде в редакцию я почувствовал в первых же разговорах со мной моих коллег что-то настораживающее. Еще до того как я встретился со своим непосредственным начальником В. В. Маевским, другой журналист международного отдела, бывший корреспондент "Правды" в Италии Владимир Ермаков, отвел меня в коридоре в сторону и спросил:

- А ты знаешь, Игорь, зачем тебя вызвали в Москву?

Я пожал плечами и сказал:

- Не знаю.

- Так вот, имей в виду,- продолжил Ермаков,- на тебя накатили бочку твои японские друзья-коммунисты. Ну а подробно обо всем тебе расскажет Маевский.

Состоявшаяся в тот же день беседа с Маевским прояснила ситуацию еще более. Выяснилось, что в Москве в те дни в преддверии ноябрьского совещания представителей коммунистических и рабочих партий находились два лидера КПЯ: Миямото Кэндзи и Хакамада Сатоми. Были они на приеме у секретаря КПСС по вопросам идеологии Суслова, а также в редакции "Правды", где встречались с Сатюковым и Маевским. И там, "наверху", в беседах с Сусловым, и в редакции они заявили о том, что корреспондент "Правды" в Токио Латышев неверно информирует Москву о событиях, происходящих в Японии, и "слабо освещает" в своих корреспонденциях деятельность японских коммунистов и их роль в борьбе против "договора безопасности", что в свою очередь наносит вред отношениям двух партий. Яснее говоря, оба японских лидера потребовали по сути дела моего отзыва из Японии.

- Редакция, и в том числе Сатюков и я,- сказал Маевский,- как могли, защищали вас. Показали им все присланные вами материалы и оказалось, что деятельность японских коммунистов освещалась в газете и чаще и подробнее, чем в статьях других наших зарубежных корреспондентов. Но похоже, что они остались при своем мнении и в таком же духе говорили с Сусловым...

- Так что же мне делать? - спросил я.

Ответы Маевского, а затем и Сатюкова на этот вопрос были одинаковы:

- Давайте подождем. Посмотрим, что нам скажут в ЦК после окончания совещания коммунистических и рабочих партий. Для Суслова важно сейчас не допустить сближения японских коммунистов с КПК, и в данную минуту он готов идти им навстречу во всем. Что для него какой-то корреспондент! Просят его японские коммунисты сменить корреспондента - ну что ж, давайте сменим. А когда совещание окончится, то Суслов, скорее всего, забудет об этих разговорах, тем более что в редакции "Правды" к вам претензий нет: мы считаем, что ваши корреспонденции были объективными. Поэтому поезжайте, пока суть да дело, в какой-нибудь хороший санаторий, покатайтесь на лыжах, благо снег уже выпал, отдохните, а там будет видно.

Так я и сделал: получил в редакции путевку в санаторий Четвертого (кремлевского) управления "Валдай", отправился из Москвы на отдых и 24 дня провел там, катаясь на лыжах и охотясь с ружьем на глухарей и рябчиков.

А по возвращении выяснилось, что на совещании представителей зарубежных коммунистических и рабочих партий довольно острые дискуссии разгорелись между КПСС и делегацией китайских коммунистов. Почти все другие коммунистические руководители взяли в этих дискуссиях сторону КПСС, а вот делегация Коммунистической партии Японии, хотя и не полностью, но в значительной мере поддержала китайские нападки на КПСС. И вот это-то обстоятельство и предрешило исход моего конфликта с японскими коммунистами.

- Поезжайте снова в Японию,- сказал мне Сатюков,- Постарайтесь в дальнейшем избегать трений с руководством КПЯ. Чтобы не было с их стороны обид и нареканий. Берите время от времени интервью у их руководителей. Постарайтесь в спокойном, объективном тоне осветить работу их очередного партийного съезда. Хотя на минувшем совещании зарубежных партий они и поддались влиянию китайцев, но ссориться с ними не стоит: надо и впредь стараться сохранить с ними добрые контакты. В целом же продолжайте освещение событий в Японии так, как вы делали это до сих пор. Все писать под диктовку наших японских друзей-коммунистов не следует. Это было бы другой крайностью.

Вскоре после этого я снова прибыл в Токио и как ни в чем не бывало продолжал свою корреспондентскую работу.

Со второй половины 1961 года японская пресса все чаще стала писать о советско-китайских разногласиях. Однако влияние этих разногласий внешне тогда еще не отразилось на позиции компартии Японии. На поверхности отношение японских коммунистов к КПСС оставалось по-прежнему дружественным. Наглядной демонстрацией стремления Японской коммунистической партии к сотрудничеству и дружбе с КПСС стала публикация 14 июля 1961 года в "Правде" целой полосы, подготовленной редакцией газеты "Акахата". На подготовку этой полосы к публикации мне пришлось затратить немало времени, так как переводы каждой из подготовленных японской стороной статей приходилось согласовывать с работниками редакции "Акахаты" хотя бы потому, что в набранном для печати виде объемы одинаковых текстов на русском и японском языках отличались, а следовательно, изменялось их размещение на полосе. Самое видное место в этой публикации занимала статья члена Президиума ЦК КПЯ Хакамады Сатоми с обзором деятельности КПЯ за тридцать девять лет ее существования.

Это был период, когда японские коммунисты готовились к проведению Восьмого съезда КПЯ, который, как предполагалось, должен был окончательно утвердить Программу партии, ориентировавшую японских коммунистов на подготовку к "демократической, антиимпериалистической, антимонополистической революции", призванной низвергнуть господство двух врагов японского народа: американского империализма и японского монополистического капитала, и тем самым открыть путь к социалистической революции. Косвенно в подготовке этого съезда принял участие и я, так как мне пришлось тогда консультировать японских коммунистов-советологов, которые заранее переводили на русский язык проекты документов, предназначенных для обсуждения на предстоящем съезде. Ведь руководство КПЯ прекрасно понимало, что русскоязычные тексты - это документы, которые, скорее всего, попадут в дальнейшем на столы не только руководителей Советского Союза, но и других стран социалистического лагеря.