Пророчество о пчелах - Бернард Вербер

словам, у нас с тобой большое семейство душ, встречая эту нашу родню, мы сразу ее узнаем. Наше с тобой духовное родство я почувствовала при первой же встрече.

Эврар не сводит с Клотильды взгляд.

Тем временем королевская стража заковывает пленников в кандалы и заталкивает их в повозки.

Обращаясь к сгустившейся толпе, один из приставов кричит:

– Эти злодеи покушались на ваши деньги! Вот они, ростовщики! Это из-за них вы нищаете. Они-то богатели, жрали в своем замке окорока и хлестали пиво, пока вы клали зубы на полку! Для них вы оборванцы, но вы любезны королю. Он порешил, что довольно им над вами изгаляться!

Люди швыряют в закованных в кандалы пленников, набитых в повозки, гнилые плоды и мусор.

– И ладно бы только это! Но они еще и еретики! Они оплевывают распятие! Топчут изображения Христа! Содомиты – вот кто они такие!

Пристав умело подогревает страсти. Толпа наливается злобой. Детишки подбегают к повозкам и лупят тамплиеров палками.

– Как только вам попадутся другие тамплиеры – донесите на них! За каждого будет уплачено! – призывает пристав.

Эврар и Клотильда в ужасе замирают.

– Несладко теперь придется тамплиерам! – горестно бормочет Клотильда.

– Ты еще можешь вернуться к тевтонцам. Как-никак, ты – вдова прежнего их великого магистра, ты пользуешься уважением.

– Пускай, я больше видеть их не могу! Тевтонцы – сообщники этой подлости, хуже того, они сами ее затеяли. Больше не желаю иметь с ними никакого дела. Больше всего мне хочется остаться с тобой, Эврар, и отстаивать не войну, завоевания и владычество, а всеобщий мир.

Они переглядываются.

– Слишком поздно… – шепчет она. – Им уже не помочь. Но у нас священная миссия. Идем!

Они торопятся прочь по улице Тампль, потом по улице Сент-Авуа. Весь город трясет в зловещей лихорадке. Они сворачивают на улицу Сент-Круа-де-ла-Бретонн, дальше их путь лежит по улице Сен-Мартен. Они переходят на остров Сите по мосту Менял, попадают на улицу Сен-Жак, разрезающую город пополам, потом на улицу де-ла-Арп.

Сверяясь с адресом, полученным от Жака де Моле, они достигают небольшого строения на улице Куп-Гёль, напротив особняка Клюни: здесь расположен почитаемый теологический коллеж, основанный шестьдесят лет назад Робером де Сорбоном.

Следуя совету великого магистра, они входят в здание и поднимаются на второй этаж. Перед ними дверь с номером. Они стучатся, на стук выходит мужчина в берете и в горностаевой мантии. У него тонкие губы, острый нос, орлиный взор. Они тотчас узнают его: это Ангерран де Мариньи, министр финансов.

– Я вас ждал, – говорит он.

Стены маленькой, но роскошно обставленной комнаты увешаны батальными полотнами.

– Монсеньор, вы же казначей короля Филиппа! – восклицает Клотильда.

– Единственный способ уцелеть – просочиться во вражеский лагерь. Жак де Моле хорошо это понял. Его я спасти не могу, но как тайный тамплиер отстаиваю интересы Тампля при королевском дворе. Поэтому я выполню поручение моего друга, содержащееся в его записке, которую вы мне доставили.

Эврар подает ему кожаный тубус с пергаментом. Ангерран де Мариньи внимательно читает послание.

– Что там? – не выдерживает Клотильда.

– Он просит любой ценой сберечь пророчество. Дайте его мне.

Эврар открывает свою суму и достает кодекс. Ангерран благоговейно его принимает и гладит ладонью пчелу на обложке.

– Я был хранителем королевской сокровищницы, а теперь мне вверено сокровище тамплиеров, – говорит он с улыбкой.

– Нет ли опасности, что Гийом де Ногаре вас схватит? – беспокоится Эврар.

– Король в шутку называет меня своей правой рукой, а Ногаре – левой. На самом деле он мой лютый враг. Я ненавидел его еще до того, как он решился на эту подлую облаву. Теперь у меня еще больше оснований беречь этот кодекс, которым он так жаждет завладеть.

– Разве не в ваших силах было спасти Жака де Моле? – не удерживается от вопроса Эврар.

Мариньи закрывает глаза, как будто на него вдруг обрушилась невыносимая усталость, но быстро берет себя в руки и отвечает:

– Французское королевство на грани краха. Король израсходовал все деньги на войну с Англией. Сначала он брал в долг у ростовщиков-евреев. Не сумев с ними расплатиться, он повелел их схватить, предал суду и кого сжег на костре, кого изгнал. Потом он стал брать в долг у ломбардцев, которых тоже потом казнил. Наконец его кредиторами стали тамплиеры. – Он вздыхает. – Я сам как министр финансов убеждал рыцарей вашего ордена ссужать нам огромные суммы… а потом советовал королю отказаться их возмещать.

– Значит, на вас лежит часть вины за их судьбу! – возмущается Клотильда.

– Этого нельзя было избежать. Если бы я этого не сделал, мне бы не сносить головы, и мое место занял бы Гийом де Ногаре. Я оказался сообщником злого дела, но Ногаре перещеголял бы меня, если бы я не вмешался.

– Давно вы – тайный тамплиер, монсерьор? – недоверчиво спрашивает Клотильда.

– Я стал им после знакомства с Жаком де Моле. Стоило нам заговорить, как стало ясно, что мы с ним родственные души.

– Странно, что вы используете это выражение, – говорит Клотильда. – Что оно значит для вас, монсеньор?

– Души узнают друг друга, даже еще не представившись. Такие вещи чувствуешь инстинктивно. Словом, мы поговорили, и выяснилось, что он еще больше достоин восхищения, чем я думал. После этого мы стали часто видеться. Он на многое открыл мне глаза. До знакомства с Жаком де Моле я считал тамплиеров элитным рыцарским корпусом, совершавшим подвиги на Святой Земле, в боях с турками. Иногда Жак де Моле рассказывал и об этом. По его словам, мусульмане уважали тамплиеров, признавая, что те – люди слова и чести. Арабы отдавали должное архитектуре крепостей, которые осаждали. Некоторые вещи не зависят от религии.

Эврару странно слышать об общении между мусульманами и орденом монашествующих воинов, призванных с ними сражаться, но вполне понятно взаимное уважение у воинов, рисковавших жизнью на одном и том же поле боя. Он помнит, как Гийом де Божо до самого конца не прекращал переговоров с султаном Аль-Ашрафом Халилем и отзывался о нем как о человеке, достойном уважения.

Мариньи приглашает обоих гостей сесть на широкую скамью перед его рабочим столом.

– Тамплиеры – гениальные финансисты. Они придумали залоговые векселя – чрезвычайно полезное изобретение. Отбывающий на Святую Землю паломник делал взнос во французское командорство и получал бумагу с указанием внесенной суммы. Благодаря этому он мог отправляться в путь без денег, не боясь грабителей. Прибыв на место, в Иерусалим, и предъявив свою бумагу, он получал всю сумму местной монетой. На Востоке, как и на Западе, тамплиерам принадлежит много имущества, сотни командорств, требующих средств. Все,