Замри, умри, воскресни - Мэриан Кайз

Это он зря: обычно в постели с Оуэном Джемма была очень изобретательна и энергична. Но он сделал, как она просила, после чего приготовил ей тост с сыром, и она лежала на диване и смотрела телевизор.

«Иззи продолжала потягивать вино и думать о приятном. Так она сидела и думала о приятном, как вдруг среди толпы заметила, что на нее в упор смотрит какой-то мужик и приветливо улыбается.

Не какой-нибудь похотливый старик с зачесом поперек лысины, а Парень С Нужной Делянки — ну, вы поняли:

симпатичный и в подходящей возрастной группе. Это было настолько для нее ново, что она чуть было не рассмеялась вслух: ее кадрили. В ирландском ночном клубе!

Он уже шел к ней. Так и знала!

Хотя… Она его знала. Только не могла вспомнить. Поразительно знакомая физиономия. Кто же, черт побери… Ну конечно, Уилл из аптеки. Собственной персоной. У нее в животе появилось странное ощущение теплоты, но, возможно, это было из-за вина.

— А кто же в лавке остался? — удивилась она.

— А кто остался с твоей мамой ? Он понимающе рассмеялся.

Потом кивнул на ее бокал и весело произнес:

— Иззи, я бы с удовольствием купил тебе выпить, но разве тебе сейчас можно? Ты же сидишь на лекарствах?

— Это не я, дурашка. Это моя мамуля. — Кажется, она набралась сильней, чем думала.

— Я знаю, — подмигнул он.

— Я знаю, что ты знаешь, — подмигнула она в ответ».

Определенно, Иззи к нему неравнодушна. Творились какие-то странные вещи: книга все дальше и дальше уходила от места, с которого началась. Изменились персонажи. Я и мои родители стали совсем другими — теперь мы были вполне самодостаточными личностями. Так вот что называется «магией творчества»! Но временами это, надо сказать, очень раздражает. У меня для Иззи был припасен прекрасный предприниматель, а она уперлась в своем увлечении аптекарем, что я совсем не планировала. Ишь ты, вздумала проявить самостоятельность. О, майн готт, што я сотфориль? (Таким я представляю себе доктора Франкенштейна.)

Надо признать, что каждый раз, как я писала что-то милое про Уилла, у меня возникало чувство, будто я изменила Оуэну. Что бы он сказал, если бы узнал, что не он, а парень из аптеки стал для меня прототипом героя-любовника? Да важно ли это? К тому моменту, как книга выйдет, мы с Оуэном уже давно расстанемся. На самом деле, каждый раз, как мы встречались, я чувствовала, что продолжения может и не последовать.

Тем временем чем больше я о нем писала в своей книге, тем отчетливее мне вырисовывался настоящий Джонни Рецепт. Это было как при проявке фотоснимка. Под белым халатом оказалась превосходная фигура. В пятницу я это заметила, ведь он был в нормальной одежде. В классной одежде, а не в уродливом белом халате.

Интересно, есть ли у него девушка, подумала я. Что он не женат, я знала — он как-то об этом обмолвился, когда мы плакались друг другу на свою разнесчастную жизнь. Но не было никаких признаков того, что и девушки тоже нет. С другой стороны — когда бы он стал с ней встречаться? Разве что это девушка из той породы, что готовы терпеливо ждать, пока поправится его брат и жизнь пойдет легче.

На следующей неделе после дня рождения Лесли Латтимор мне понадобилось за лекарством (противовоспалительное: мама каким-то образом умудрилась растянуть кисть; интересно, как? Слишком сильно жала на кнопки пульта?), и я впервые испытала неловкость при виде Джонни. Я шла от машины и видела, что он наблюдает за мной через витрину. И я, конечно, споткнулась.

— Привет, Джемма. — Он улыбался. Я — тоже. Что-то в нем было необыкновенно милое. Такие приятные манеры. При этом, заметьте, он выглядел совсем иначе, чем тогда в «Ренардсе» — там он был оживлен и даже нагловат. Синдром Золушки: я вдруг увидела, до чего он измучен. Ведь все то время, что мы знакомы, он работает по двадцать четыре часа в сутки шесть дней в неделю, и хотя он с посетителями всегда любезен, я видела, что он отнюдь не в лучшей форме. Если бы только ему не нужно было так много работать…

Я подала рецепт и спросила:

— Как твой брат?

— Он не скоро встанет на ноги. Послушай-ка, надеюсь, я не очень тогда расстроил твоего парня?

Я набрала в грудь воздуха.

— Он мне не парень.

— Хм-ммм. Да, конечно.

Не зная, как ему объяснить, какие странные отношения связывают нас с Оуэном, я игриво проговорила:

— Да, у меня есть такая привычка — целоваться с мужчинами, которые не являются моими ухажерами.

— Отлично. Значит, у меня тоже есть шанс. — Что скажете? Похож он на человека, у которого есть девушка?

— Ага, значит, быть моим парнем ты не хочешь? — Я рассчитывала, что выйдет классная шутка, вполне безобидная, но внезапно его, а затем и мои щеки залила густая краска. Онемев от смущения, мы стояли, обдавая друг друга жаром, у меня даже подмышки взмокли.

— Господи! — Я еще силилась спасти положение своим искрометным юмором. — Да на нас с тобой можно яичницу жарить.

Он, все такой же красный, засмеялся.

— Оба такие зубастые, а так покраснели.

Оставив позади вытянувшее из меня все соки торжество Лесли Латтимор, я наконец получила возможность продолжить свою книгу. Она продвигалась чудесно; я прикинула, что три четверти пути уже пройдено. На службе у меня появились новые задания, но все — намного легче, так что единственным, что отравляло мне существование, правда, очень сильно, оставалась мама. Я с самого начала подозревала, что она не одобрит моей книги, хотя сюжет, как я неустанно себя убеждала, был старым как мир. К тому же все персонажи я перекроила.

Охваченная паникой, я уже стала думать, как напечатаюсь под псевдонимом и найму вместо себя какую-нибудь актрису. Но тогда я не смогу позлорадствовать над Лили и показать Антону, какого я достигла успеха. Мне самой хотелось и славы, и признания. Чтобы глянцевые журналы фотографировали меня в моем роскошном доме. А люди чтоб говорили: «Вы и есть та самая Джемма Хоган?»

Я обратилась за советом к Сьюзан.

— Скажи маме правду, — сказала она. — Попытка не пытка.

Но она ошиблась.

Я объявила маме новость во время рекламной паузы.

— Мам?

— У?

— Я хочу написать книгу.

— Какую еще книгу?

— Роман.

— О чем? О Кромвеле?

— Нет…

— О еврейской девушке в предвоенной Германии?

— Послушай… Выключи, пожалуйста, на минуту телевизор. Я тебе все объясню.

ТО: Susan…[email protected]

FROM: Gemma [email protected]

SUBJECT:Сказаламаме

Дорогая Сьюзан.

Я последовала твоему совету и все ей сказала. Она назвала меня дрянью. Я не поверила своим ушам, и она, кажется, тоже. Она в жизни никого так не называла, самое ругательное в ее устах было «барыня» или «негодница». Даже Колетт не удостоилась того, чтобы называться «дрянью».