Правильный ход - Лиз Томфорд

Черт, мое сердце, кажется, вот-вот вырвется из груди. Я хочу выбить дверь между нашими комнатами и затащить ее в свою постель, позволить себе поверить, что она моя не только на лето. Но Миллер установила эти правила, так что ей придется быть той, кто их нарушит.

Прежде чем я успеваю ответить, Макс начинает шевелиться, и вскоре после этого его крик начинает наполнять комнату.

Я быстро встаю с кровати. Иногда я позволяю ему выплакаться, пока он снова не заснет. То, что он болен, не относится к таким случаям.

— Иди сюда.

Я вытаскиваю его из кроватки, когда его вопль становится громче. — Шшш. Все в порядке, приятель. Я держу тебя.

Подпрыгивая на носках, я шагаю рядом с ним.

Он плачет, когда я обнимаю его. Моя рука пульсирует после вечерней игры, но если я опущу его, никто из нас не сможет уснуть, в том числе и наши соседи, которые находятся за этими тонкими стенами. Итак, я прохаживаюсь по комнате. Я укачиваю его, потирая спину, пока его пронзительный плач не переходит в сопение, пока он пытается найти удобное положение у меня на плече.

Я беру его обратно в свою кровать, а не в его колыбельку. Может быть, так мне повезет, и он сможет отдохнуть пару часов.

Удерживая его ближе к середине матраса на случай, если он перевернется, я занимаю одну сторону, лицом к нему. Он использует мой бицепс в качестве подушки, продолжая плакать, но этот плач он использует, когда пытается снова уснуть.

Потирая его спину, я издаю успокаивающие звуки, пытаясь успокоить его, когда дверь, разделяющая мою комнату и комнату Миллер, открывается.

Она заглядывает внутрь и ловит мой взгляд.

— Прости, — шепчу я с кровати. — Мы не даем тебе уснуть.

Она просто качает головой и заходит в мою комнату, закрывая за собой дверь. Приподняв одеяло с другой стороны от Макса, она проскальзывает в постель к нам.

— Ммм, — мычит Макс, пытаясь произнести ее имя, когда переворачивается, чтобы посмотреть на нее.

— Привет, малыш. — Миллер убирает волосы с его лица, прежде чем провести рукой по всей длине его спины, успокаивая его.

Она кладет голову на мою раскрытую ладонь, лежащую на подушке, и поднимает на меня глаза. — Все в порядке?

Обычно я ненавижу, когда кому-то другому достаются такие моменты, даже самые тяжелые, но с Миллер нет никакой зависти. Я чувствую что это правильно, что она здесь.

Мои слова полны отчаяния, но надежды. — Пожалуйста, оостаньс.

Она кивает, прижимаясь ко мне, нежно поглаживая спину Макса и нежно целуя его в макушку, пока его тихий плач не затихает и он снова не засыпает.

Я понятия не имею, о чем она беспокоилась раньше, но для меня очевидно, что эта дикая женщина — успокоение моего сына. И во многих отношениях, я думаю, я мог бы принадлежать ей.

Схватив ее за руку, я притягиваю ее к себе, а мой сын оказывается зажатым между нашими телами, переплетая свои ноги с ее, а другой рукой обнимаю ее за талию в надежде удержать ее рядом.

Мне понравилось видеть, как Миллер ревнует сегодня вечером, но в этом нет необходимости. Я знаю, что эта картина, где мы втроем, исчезнет, как только она уйдет, но сейчас я планирую украсть каждую секунду, притворяясь, что даты нашего расставания нет и в помине. Потому что к сожалению для меня, я знаю, что никто другой никогда не сравнится с тем, насколько полноценными она заставляет чувствовать себя и моего сына.

Глава 30

Миллер

Мы вернулись в Чикаго на пару дней, и я усердно работала на кухне. Фотограф для съемок приедет в конце этой недели, а это значит, что мое возвращение к работе не за горами.

Сегодня вечером дом в моем полном распоряжении. Кай, Макс и мой папа все еще на командном ужине. Я привыкла быть одна — снимать пустые гостиничные номера или дома, когда я в разъездах, — но я не осознавала, насколько одинока, пока не попала в Чикаго. Пока в моей жизни не было Макса и Кайя.

Миски для смешивания, сухие ингредиенты и противни для выпечки расставлены по всей столешнице на кухне, поскольку я стараюсь работать в этом на редкость тихом месте.

Я точно помню, каково это, когда шеф-повар дышит мне в затылок, пока я пытаюсь что-то приготовить, или каково это, когда на тебя кричат в присутствии коллег из-за того, что один из моих соусов не получился нужной консистенции. По мере того как я росла в своей карьере, я разрешала моему внутреннему голосу подталкивать меня, когда я что-то делаю не так.

Но оглядывая кухню Кая, я понимаю что меня не волнуют эти голоса. Я не хочу слышать никого из них. Я не хочу слышать звон кастрюль или общение другого персонала. Я не хочу чувствовать жар от пламени плиты или давление шеф-повара, ожидающего свой следующий заказ.

Я только хочу услышать бессвязные слова Макса и успокаивающий тембр Кая, говорящий мне, что я хорошо справляюсь, две вещи, которых у меня не будет, когда я покину это место.

Выключив огонь на плите, я достаю наполовину растопленный шоколад. Я развязываю фартук, бросаю кухонное полотенце на столешницу. Какая пустая трата моего вечера. Это все, чем я буду заниматься, как только вернусь к своей насыщенной жизни, и у меня нет никакого желания делать это сейчас.

Кай пригласил меня на командный ужин, но я отказалась, потому что решила поработать, но если быть до конца честной с самой собой, мне наплевать на работу. Они рядом всего на несколько дней, так какого черта я здесь делаю одна?

Когда я достаю телефон, чтобы позвонить ему, желая узнать, где он, приходит сообщение.

Неизвестный: Привет! Это Инди. Подруга Кая. Это может показаться странным, но я хочу напиться сегодня вечером, а моя лучшая подруга не может поддержать меня в этом, потому что она беременна. Итак, не хочешь ли ты зайти и выпить со мной?

Инди — светловолосый лучик солнца, который устраивал семейный ужин Кая. Встреча с Каем и его товарищами по команде звучит заманчиво, но идея устроить девичник мне нравится еще больше. Я никогда не участвовала ни в одном из них.

Этим летом у меня появилась только одна подруга, но она так занята, что мы редко видимся, когда находимся в разъездах.

Но, как и я, Кеннеди не привыкла находиться в окружении