Конан из Киммерии - Роберт Говард

— Деви!

Губернатор преклонил колено, но удивление и замешательство испортили эффект от этого торжественного жеста. Движением руки она приказала ему встать. Он поспешно проводил ее к креслу из слоновой кости, все время находясь в глубоком, почтительном поклоне. Однако его первыми словами были слова упрека:

— Государыня! Это в высшей степени безрассудно! На границе неспокойно. Постоянные нападения с гор. Государыня, надеюсь, ты прибыла с достаточно большой свитой?

— Большой кортеж меня сопровождал до Пешкаури, — ответила она. — Там я оставила своих людей и поехала в крепость со своей придворной дамой по имени Гитара.

Чундер Шан охнул от страха.

— Деви! Ты не осознаешь опасности. В часе езды отсюда в горах полно варваров, которые грабят, убивают. Случалось, что на дороге между городом и крепостью похищали женщин и убивали мужчин. Пешкаури — это не южная провинция…

— Все же я здесь, цела и невредима, — нетерпеливо прервала его Деви. — Я показала мой перстень с печатью стражнику у башни и тому, кто стоит перед твоими дверьми, они разрешили мне войти без доклада, не зная меня, но подозревая, что я — тайный курьер из Айодии. Не будем терять время. Есть у тебя какие-либо известия от вождя варваров?

— Никаких, кроме угроз и проклятий, Деви. Он осторожен и подозрителен. Считает, что это ловушка, и, пожалуй, его трудно за это винить. Кшатрии не всегда сдерживали свои обещания, которые давали людям гор.

— Он должен принять мои условия! — прервала его Жазмина, сжимая кулаки так, что побелели пальцы.

— Не понимаю, — губернатор покачал головой. — Когда мне удалось поймать этих семерых горцев, я сообщил, как положено, об их поимке вазаму, и тогда, прежде чем я успел их повесить, мне пришел приказ не торопиться и договориться с их вождем. Так я и сделал, но он, как я уже говорил, не торопится. Эти люди принадлежат к племени афгулов, но их вождь прибыл с запада, и зовут его Конан. Я передал ему, что завтра повешу их на рассвете, если он не придет.

— Прекрасно! — воскликнула Деви. — Хорошо задумал. Я отвечу тебе, почему я отдала такой приказ. Мой брат… — проговорила она сдавленным, прерывающимся голосом, и губернатор наклонил голову, по традиции почтив тем самым память умершего короля, — король Вендии пал жертвой колдовства. Я поклялась, что посвящу свою жизнь мщению убийцам. Умирая, брат навел меня на след, которым я и иду. Я прочла Книгу и разговаривала с безымянными отшельниками из пещеры Иелай. Я узнала, кто и как его убил. Это сделали Черные Колдуны с горы Имш.

— Боже! — побледнев, прошептал Чундер Шан.

Она пронизала его взглядом.

— Боишься их?

— Кто ж их не опасается, государыня, — ответил он, — Это демоны, живущие в безлюдных горах за перевалом Забар. Но предания утверждают, что они редко вмешиваются в дела простых смертных.

— Не знаю, почему они убили моего брата, — сказала она. — Но я поклялась на алтаре Асуры, что уничтожу их. Мне сейчас нужна помощь горцев. Без них кшатрийская армия не пройдет на Имш.

— Да, — буркнул Чундер Шан, — Чистая правда. Нам пришлось бы сражаться за каждую пядь земли, а волосатые горцы сбрасывали бы на нас булыжники с каждого пригорка и рвали бы нам глотки в каждой долине. Когда-то туранцы прорвались через Химелии, но сколько их вернулось в Хорусун? Лишь немногие из тех, кто ушел от кшатрийского меча, когда король, твой брат, разбил их конницу над рекой Юмда, вновь увидели Секундерам.

— Поэтому мне необходимо подчинить приграничные племена, — сказала Деви. — Люди, знающие дорогу на Имш…

— Но они боятся Черных Колдунов и обходят ту проклятую гору, — прервал ее губернатор.

— А их вождь, Конан, тоже боится Колдунов? — спросила она.

— Ну, если говорить о нем, — сказал губернатор, — я сомневаюсь, существует ли что-либо, чего бы этот демон во плоти боялся.

— Мне тоже так говорили. Значит, это именно тот человек, который мне нужен. Он жаждет освободить семерых своих людей? Прекрасно, платой за свободу будут головы Черных Колдунов!

Последние слова она произнесла голосом, полным ненависти, ее руки инстинктивно сжались в кулаки. Стоя с гордо поднятой головой и бурно вздымающейся грудью, она казалась воплощением ярости.

Губернатор вновь преклонил колено, зная по своему многолетнему опыту, что женщина, которой владеет такая буря чувств, так же опасна для окружающих, как и разъяренная кобра.

— Будет так, как государыня пожелает, — сказал он, а когда Деви слегка остыла, он встал и попробовал остеречь ее: — Не могу предвидеть, что сделает Конан. Горцы всегда были беспокойны, а у меня есть основания верить, что эмиссары туранцев подбивают их нападать на наши земли. Как ты знаешь, государыня, туранцы основали на севере Секундерама и другие города, хотя горские племена все еще не разбиты. Король Ездигерд издавна с жадностью поглядывает на юг и, возможно, собирается благодаря измене достичь того, чего не удалось ему достичь силой. Мне пришло в голову, что, может, Конан — один из его шпионов?

— Увидим, — ответила Деви, — Если он любит своих людей, то появится на рассвете у ворот, чтобы вести переговоры. Я проведу эту ночь в крепости. В Пешкаури я приехала переодетой, а свою свиту устроила на постоялом дворе, а не во дворце. Кроме них, только ты знаешь о моем прибытии.

— Государыня, я провожу тебя в покои, — сказал губернатор.

Когда они вошли в коридор, он кивнул стоявшему перед дверью стражнику, который, обнажив оружие, двинулся за ними. Перед комнатой их ждала придворная дама, тоже в вуали, как и ее госпожа. Все четверо пошли широким, извилистым коридором, освещенным коптящим пламенем факелов. Подошли к помещениям, предназначенным для знатных гостей, в основном для военачальников и вице-королей, потому что доселе никто из королевской семьи не почтил крепость своим присутствием. Чундер Шана все время мучила мысль, что это помещение не совсем подходит для такой высокопоставленной особы, как Деви, и хотя Деви старалась, чтобы в ее присутствии он чувствовал себя свободно, он все же испытал облегчение, когда она его отпустила. Низко кланяясь, вышел. Потом созвал всех слуг, которые были в крепости, чтоб они позаботились о гостях, и, хотя не сказал, кто эти гости, поставил перед их дверью отряд копьеносцев, а вместе с ними воина, который ранее охранял дверь в его собственную комнату. Сбитый с толку всеми этими событиями, он забыл заменить его другим воином.

Прошло немного времени после ухода губернатора, когда Жазмина припомнила, что забыла кое-что сказать ему. Ее интересовал человек по имени Керим Шах, дворянин из Иранистана, который перед прибытием ко двору Айодии какое-то время жил в Пешкаури. Смутные подозрения относительно этого человека подкреплялись его присутствием теперь в Пешкаури. Жазмине подумалось, не следил ли за ней Керим Шах от самой Айодии. Но поскольку она была непредсказуемой Деви, она не стала вызывать губернатора к себе, а вышла в коридор и направилась к его кабинету.

Чундер Шан тем временем вернулся в свой кабинет, закрыл дверь и подошел к столу. Взял свое письмо к вазаму и порвал на клочки. И тут же услышал тихий шорох на парапете за окном. Подняв глаза, на фоне звездного неба увидел нечеткий силуэт. В комнату ловко спрыгнул какой-то человек. В сиянии светильника блеснуло длинное острие.

— Тихо! — остерег его голос. — Не делай шума, или отправлю тебя к праотцам.

Губернатор опустил руку, потянувшуюся было к лежащему на столе мечу. Он знал страшную быстроту реакции горцев и мастерство, с которым они обращаются с забарскими кинжалами.

Пришелец был высоким мужчиной, могучим и все же гибким и ловким, словно барс. На нем была одежда горцев, но суровые черты его лица и пылающие голубые глаза не гармонировали с убором. Чундер Шан таких раньше не видел; чужак наверняка не принадлежал ни к одной из восточных рас — скорее всего он был варваром с далекого запада. Однако его манера вести себя выдавала в нем натуру дикую и необузданную, такую же, как и у длинноволосых горцев, живущих на возвышенностях Гулистана.

— Ты приходишь ночами, как вор, — прокомментировал губернатор, обретая понемногу уверенность в себе, хотя не забывал, что в пределах слышимости отсюда — ни одного стражника. Но горец об этом знать не мог.

— Я взобрался на стену крепости, — рявкнул чужак. — Страж вовремя выставил голову над зубцами так, что мне было удобно ударить по ней рукояткой кинжала.

— Ты Конан?

— А кто ж еще? Ты послал весть, что хочешь, чтоб я прибыл для переговоров с тобой. Итак, во имя Крома, я прибыл! Держись подальше от стола, а то я выпущу тебе кишки!

— Я только хочу сесть, — ответил губернатор, осторожно опускаясь в кресло из слоновой кости, которое отодвинул от стола. Конан непрерывно кружил по комнате, подозрительно поглядывая на дверь и пробуя ногтем острие своего полуметрового кинжала. Он ступал иначе, чем афгулы, и, не прибегая к излишней восточной учтивости, сказал с грубоватой непосредственностью: