«Враги народа» за Полярным кругом (сборник) - Сергей Ларьков

Как не удивительно, пришлось столкнуться с тем, что каноническая цифра – 104 «героя-челюскинца» – неверна. В том же 1-м издании БСЭ указана цифра 176 человек, «в т. ч. 51 член экипажа, остальные – научный и корреспондентский состав, смена зимовщиков для острова Врангеля и обслуживающий персонал». Однако Воронин в «Рейсовом донесении» [«Пароход не подходил…» ], а за ним и все последующие публикации, говорят о наличии на борту при выходе из Мурманска 111-ти человек: «52 члена команды, 29 человек экспедиционного состава, 29 человек зимовщиков и плотников для острова Врангеля и девочка Алла (Буйко)». Как видим, разночтения в численности команды практически нет, а вот разница в количестве экспедиционных работников и зимовщиков – 66 человек. При изучении документов экспедиции, хранящихся в Российском Государственном архиве экономики в фонде Главсевморпути (фонд 9570, оп. 2, всего 12 дел) обнаружилось, что общего списка членов экспедиции, зимовщиков и строителей на стадии её подготовки попросту не существовало, есть бессистемный набор списков, предложений, решений. Видимо, делопроизводство в молодом ещё Управлении не было отлажено, а в БСЭ указано планировавшееся на какой-то стадии подготовки рейса количество экспедиционного состава, явно завышенное, ибо для такого количества людей на «Челюскине» попросту не было места.

В первые часы плавания количество челюскинцев могло бы увеличиться на одного человека, когда в трюме был обнаружен проникший на корабль «заяц» – Алексей Субботин, молодой романтик, рвавшийся в Арктику, но его на первом же встречном корабле («Аркосе») отправили обратно в Мурманск (не он ли стал прообразом шутника Молибоги в блестящем исполнении П.Алейникова в вышедшем в 1936 году фильме «Семеро смелых», окончательно утвердившим в массовом сознании героико-романтический образ советских полярников?). Вскоре с «Красина» на «Челюскин» перешёл судовой инженер П.Расс, потом родилась Карина Васильева и количество челюскинцев возросло до 113 человек. У острова Колючин восемь человек по разным причинам покинули «Челюскин»: кто-то спешил вернуться на учебу в институт; известный поэт, автор нашумевшей «Улялаевщины» Илья Сельвинский променял будущий орден Красной Звезды на участие в конкурсе, куда он повез свою пьесу «Новый класс». Покинул «Челюскин» и будущий заслуженный деятель искусств РСФСР кинооператор Марк Трояновский, тем не менее подключившийся в Москве к своему помощнику, оставшемуся на «Челюскине» Аркадию Шафрану, в создании фильма о челюскинской эпопее. Таким образом, к началу дрейфа на «Челюскине» было 105 человек, в том числе двое детей.

Естественно, что Постановление ЦИК СССР от 20 апреля 1934 года «О награждении орденом Красной Звезды участников полярного похода „Челюскина“ в 1933–1934 гг.» (опубликовано в главных советских газетах 21 апреля) должно включать 103 фамилии, т. е. всех, кроме детей, в том числе погибшего Б.Могилевича. Тем не менее в постановлении их 104, под номером 75 – «Шульман И.П. – студент-исследователь». Нигде больше ни в документах, ни в публикациях, в том числе в списке челюскинцев в 1-м томе известной книги «Поход „Челюскина“» 1934 года издания, этот человек не упоминается. Нет его анкеты и среди анкет награждённых участников экспедиции. Нами даже был запрошен Центральный архив ФСБ, сообщивший, однако, что «в списках личного состава ОГПУ 1933–1934 гг. Шульман И.П. не значится». Лишь при полистном изучении 300-страничного архивного дела удалось обнаружить четвертушку серой бумаги, но с типографской «шапкой» Президиума Центрального Исполнительного Комитета с текстом: «Выписка из протокола № 13 заседания Президиума ЦИК СССР от 31 июля 1935 г. (т. е. через 15 месяцев после Постановления о награждении и 13 месяцев после самого награждения – Прим. авт.). Об исключении из списка награждённых орденом Красной Звезды участников полярной экспедиции на „Челюскине“ тов. Шульмана. // Исключить тов. Шульмана как ошибочно включённого в этот список. Подпись: Секретарь ЦИК Акулов». Документ этот был адресован О.Ю.Шмидту. Кто такой был И.П.Шульман и в результате какой и чьей «ошибки» он попал в список, так и осталось загадкой.

Одно из постановлений ЦИК: «О возведении монумента в память полярного похода „Челюскина“» от того же 20 апреля 1934 года так до сих пор и не выполнено. Монумент решено было воздвигнуть в Москве, в Правительственную комиссию по разработке проекта вошли Куйбышев, Енукидзе и Булганин. Куйбышев вскоре умер естественной смертью, Енукидзе – насильственной, а проживший ещё 40 лет Булганин, даже став Председателем Совета Министров СССР, так и не удосужился исполнить задание высшего органа власти. Единственным памятником эпопее был просуществовавший несколько месяцев макет «Лагеря челюскинцев» на площади перед Казанским собором в Ленинграде.

Если вернуться к тезису о необходимости рассмотрения челюскинской истории на фоне происходивших в стране процессов, невольно должен возникнуть вопрос: были ли в составе экспедиции люди, так или иначе затронутые уже политическими репрессиями? Этот вопрос стал особенно актуален в связи с возникновением истории злополучной «Пижмы», которой не было, но, предполагая хотя бы минимальную добросовестность мифотворцев, могли же быть заключённые и на самом «Челюскине», вероятнее всего – строители. Как раз в это время ГУЛАГ стал расползаться по стране, прежде всего – по её северным окраинам, и если была Вайгачская экспедиция ОГПУ (Вайгачлаг), то почему не предположить, что начинался и Врангельлаг? Должен признаться, что на первых этапах розысков были основания думать, что так оно и есть и «Челюскин» стал очередным кораблём-«зековозом». Однако, к счастью, эта версия не получила дальнейшего развития. Все приводимые ниже сведения излагаются по материалам архивов ФСБ и МВД, полученным НИПЦ «Мемориал», с привлечением материалов архивных дел, связанных с экспедицией «Челюскина», в фонде Управления Главсевморпути, архива наградного сектора ЦИК СССР в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ, фонд 3316), материалов архива НИПЦ «Мемориал», и, естественно, опубликованных материалов. Мы, разумеется, оставляем в стороне как нерешаемый пока вопрос о том, были ли на «Челюскине» тайные сотрудники ОГПУ.

К моменту отплытия на борту «Челюскина» было три человека, в разной степени затронутые развёртывающимися политическими репрессиями. Хорошо известный, доживший почти до наших дней, инженер Ибраим Гафурович Факидов происходил из зажиточной крымско-татарской семьи из Алушты. Он рано лишился отца, только 16-ти лет, в 1922 году выучился грамоте. Через четыре года он порывает с семьёй, едва не попадает в консерваторию по комсомольской разнарядке, но становится физиком. Свои детские годы он провел под надзором старшего (на 6 лет) брата Ибриша. В январе 1929 года Ибриш Гафур Факидов арестован по обвинению «в членстве в буржуазно-националистической контрреволюционной организации и призывах к восстанию против Советской власти». Постановлением Особого совещания ОГПУ от 5 июля 1929 года по трём пунктам 58-й статьи приговорён к высылке в Сибирь сроком на три года. Надо ли говорить о том, что через пять лет по этим пунктам этой статьи однозначно выносился расстрельный приговор? Знал ли младший брат о судьбе старшего, теперь уже вряд ли можно выяснить. Тремя годами высылки в Сибирь дело не обошлось, ибо Ибриш освободился из мест лишения свободы только в мае 1958 (!) года. Было ли это сплошное 29-летнее заключение, были ли в нём перерывы, какие обвинения и когда ему предъявлялись, выяснить не удалось. Челюскинца же Факидова, ставшего «оборонным физиком», трагический для крымских татар 1944 год застал в Свердловске, и его, одного из немногих представителей этого народа, не коснулась депортация и последующая трагическая судьба.