«Враги народа» за Полярным кругом (сборник) - Сергей Ларьков

С. Ларьков

Челюскинская эпопея – историческая мифология и объективность истории[5]

(попытка фрагментарного сравнения)

Челюскинская эпопея – одно из немногих событий советской истории, оставшееся нетронутым её критиками и «ниспровергателями». Она и сейчас воспринимается такой, какой была создана в умах и настроении современников 70 лет назад советской пропагандой. Исторические мифотворцы сумели лишь косвенно использовать её в создании легенды о пароходе «Пижма», якобы шедшем вместе с «Челюскиным» с двумя тысячами заключённых на борту, которых Сталин лично приказал утопить вместе с кораблём (см. статью «Об одном полярном мифе ГУЛАГа» в настоящем сборнике). Легенда была создана абсолютно безграмотно, что не помешало СМИ насытить юбилейные (к 70-летию «Челюскинской эпопеи» в 2004 году) статьи и телепередачи новомодными теперь «историческими тайнами». Второй лейтмотив юбилея был столь же новомоден: патриотизм («нам есть чем гордиться в своей истории!»).

Между тем «эпопея» продолжает, за очень редким исключением (см., например, статью В.Корякина – [Корякин]), изучаться и трактоваться как событие изолированное, вырванное из исторического контекста, из многообразия исторических событий того времени в СССР и в мире. Но по прошествии времени, при изменении восприятия советской истории, особенно бросается в глаза та пропагандистская, выходящая за рамки разумного, кампания, развернутая вокруг этого, пусть и неординарного события. Впрочем, удивляла она и современников. Свидетельства этого удивления наших соотечественников, да ещё с критическим оттенком, по понятным причинам вряд ли будут найдены, мнение же иностранцев в свойственном ему ироническом тоне хорошо выразил Бернард Шоу, сказавший послу СССР в Лондоне Ивану Майскому: «Что вы за страна! Полярную трагедию вы превратили в национальное торжество, на роль главного героя ледовой драмы нашли настоящего Деда Мороза с большой бородой. Уверяю Вас, что борода Шмидта завоевала вам тысячи новых друзей» (цит. по [Волков, c. 505]). Это часто цитируемое высказывание обычно трактуется как восхищение, однако достаточно вспомнить исторический фон в СССР начала 1930-х годов, чтобы обратить внимание на оттенок язвительности высказывания известного своим жёлчным юмором писателя. Напомним, что всего два года назад завершился «великий перелом» в деревне – коллективизация, сопровождавшаяся невиданным в человеческой истории насилием, жертвами которого были миллионы. Только в начале того самого 1933-го года, в котором была организована экспедиция «Челюскина», завершился голодомор, унёсший миллионы жизней. Отнюдь не единичными были и политические репрессии, не говоря уже о наказаниях по таким актам, как знаменитый «указ семь восьмых» 1932 года («указ о колосках») (Постановление ЦИК и СНК СССР «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» от 7 августа 1932 года. Оно было прежде всего направлено на борьбу с миллионами голодавших на юге России и в Украине, против их попыток добыть хоть какое-то пропитание, в том числе собирая оставшиеся на полях после жатвы колоски пшеницы и других зерновых, что и дало народное название этой драконовской мере. – Прим. автора и редактора).

В стране и в мире росло понимание того, что человеческая жизнь в СССР имеет нулевую цену. Если мнение советских граждан уже мало волновало партийно-государственную верхушку (через четыре года, в разгар террора, самой официально-популярной песней станет «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!» – слова В.Лебедева-Кумача, музыка И.Дунаевского), то мнение зарубежной общественности и правительств советское руководство всё же волновало – памятно было европейское эмбарго на советский лес, введённое после появления первых сведений о рабском труде заключённых расползшихся по Беломорью Соловецких лагерей. Несомненно, лозунг, под которым шла организация спасения челюскинцев: «Советская родина не оставит в беде своих сыновей и дочерей!», объективно «работал» на опровержение нараставших сомнений в гуманности первого в мире государства рабочих и крестьян. Вряд ли подобная пропагандистская установка была зафиксирована в документах, хотя материалы ЦК партии, связанные с деятельностью комиссии В.В.Куйбышева по спасению челюскинцев, как и документы самой комиссии, насколько известно, в архивах пока не искались и не анализировались. Ироничное «Борода Шмидта завоевала Вам тысячи новых друзей!» отражало реальность: успех беспрецедентной пропагандистской компании.

Плакат 1934 г. Худож. П.Соколов-Скаля

Между тем даже весьма поверхностное знакомство с архивными делами, касающимися экспедиции на «Челюскине», более внимательный анализ многочисленных публикаций 1930-х годов о «челюскинской эпопее» и хронологически близких ей событий в Восточной Арктике [Белов; Визе; «Героическая эпопея»; «Дневники „Челюскинцев“»; «Как мы спасали челюскинцев»; «Поход „Челюскина“»; «Славным завоевателям Арктики»; Семёнов; Хмызников, Ширшов], наконец, получение сведений из архивов некоторых государственных учреждений (Федеральной службы безопасности, Министерства внутренних дел) убеждает в том, что если не тайн, то неясностей и недоговорённостей в этой истории более чем достаточно. Уже сейчас есть возможность обратить внимание на некоторые из этих неточностей и недоговоренностей и наметить пути дальнейшего объективного изучения истории «челюскинской эпопеи».

Некоторые её черты носят характер исторических анекдотов. Корабль, ставший одним из символов истории СССР, как выясняется, на момент гибели формально не имел права на ношение государственного флага страны. Пароход «Лена», сразу после постройки в Дании переданный недавно созданному Главному управлению Северного морского пути, одновременно со сменой названия на «Челюскин» получил и порт приписки – Владивосток. Однако первым советским портом, куда пришел из Копенгагена «Челюскин», был Ленинград. Именно Ленинградский порт в соответствии с законом выдал кораблю «Временное свидетельство на право плавания под флагом С.С.С.Р.» сроком на шесть месяцев, который истекал 11 января 1934 года. Согласно этому документу, «… до истечения указанного срока пароход должен явиться во Владивостокский порт для выполнения законного порядка регистрации и получения свидетельства на право плавания под флагом С.С.С.Р. В случае неявки судна „Челюскин“ до истечения указанного срока во Владивостокский порт судно лишается права на дальнейшее плавание под флагом С.С.С.Р.» (этот документ хранится в фондах Музея Арктики и Антарктики в Санкт-Петербурге). Значит, 11 января 1934 года капитан В.И.Воронин был обязан спустить советский флаг, ибо теоретически с 12 января ему могло быть предъявлено обвинение по статье 93 Уголовного кодекса – «Подъём на морском торговом судне флага Союза ССР без права на этот флаг по закону» [«Уголовный кодекс…» ]. Видимо, борьба за жизнь людей и судна напрочь вытеснила из головы капитана вопрос о государственной принадлежности корабля. Во всяком случае, среди сотен радиограмм с «Челюскина» радиограммы с просьбой продлить «Свидетельство» и разрешающей это радиограммы обнаружено не было. Кроме того, выдача такого свидетельства говорит об абсолютной уверенности руководства Главсевморпути и экспедиции в её успехе – уверенности мало обоснованной на стадии подготовки «сквозного плавания Северо-Восточным проходом» (так чаще всего именовалась экспедиция в документах Главсевморпути).