Здравствуй, племя младое, незнакомое! - Коллектив Авторов

Мрачно упиваясь образом старого уголовника, решившего «завязать», Мишка тщательно почистил ботинки, оделся поприличнее и вышел во двор начинать «новую жизнь». Здесь было пусто. Послонявшись вокруг лавочек и стола, Мишка нехотя пошел к пятому дому.

Еще не дойдя до угла, Мишка увидел, что Саша Гришин, а с ним еще три или четыре девчонки сидели на корточках около сараев и что-то чертили на земле. Мысленно «прикинув» этих девчонок, Мишка убедился, что ни одна из них не сравнится с Ленкой, а тем более – с госпожой Бонасье.

Тем не менее все условия для начала «исправительного процесса» были налицо. Вот тебе и случай, подумал Мишка, пожалуйста, можно прямо сейчас переступить ту невидимую грань, которая отделяет мрачное прошлое от светлого будущего. Надо только решиться сделать шаг! Хоть бы никого из команды там сейчас не было, мелькнула малодушная мыслишка.

Но не тут-то было! Пройдя еще пару шагов, Мишка увидел, что вся компания, в полном сборе, сидела на бревнах и играла в карты.

Он в замешательстве остановился.

– О! Мишку выпустили! – воскликнул Сидор.

– Мишка, иди сюда, мы в «дурака» на высадку играем! – крикнул Грузин.

Вспомнив, как отвечал на такие предложения Саша Гришин, раскаявшийся грешник вежливо и холодно ответил:

– Спасибо, я не хочу...

И, пересилив себя, Мишка, под насмешливыми взглядами всей команды, подошел к Саше и спертым голосом произнес:

– Здравствуй, Саш... Как дела? Играете?

Саша Гришин удивился и насторожился, очевидно, заподозрив в Мишкином подходе провокацию.

– Да... Играем... – односложно ответил он.

Присмотревшись, Мишка увидел, что на земле расчерчены какие-то квадраты и прямоугольники, а в них девчонки расставляли игрушечную посуду, укладывали кукол.

– Это что, дом, что ли? – вяло, поинтересовался Мишка, а про себя подумал: может быть, ну его, это перевоспитание. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке и не знал, о чем говорить с Сашей Гришиным и этими девчонками.

– Да, это квартира, – ответил Саша Гришин.

Он внимательно посмотрел на Мишку, затем на команду на бревнах, затем снова на Мишку и продолжил:

– Вот прихожая, вот кухня, а здесь спальня... а вот тут гостиная...

– Мне кажется, что спальню надо сделать на южную, солнечную сторону, – тоненьким манерным голоском озабоченно проговорила одна из девчонок, – а то я очень беспокоюсь за здоровье Марины...

При этом она поправила рукой волосы и исподтишка с любопытством взглянула на Мишку.

– Какой Марины? – оторопело спросил Мишка.

– Моей дочки Марины, – сказала девчонка, подобрала с земли куклу и стала кутать ее в какую-то тряпицу, – она вчера очень кашляла... Не плачь, детка моя, сейчас я вызову тебе доктора...

Мишка покраснел и замолчал, не зная, что сказать.

На всю команду Мишкин поступок произвел впечатление удара грома среди ясного неба.

– Чего это он? – недоуменно спросил Славка-Погорел, оглядываясь на соратников.

Сидор, скосив глаза, только развел руками.

– Миш, да иди же, что ты с этими дурами разговариваешь! – кричал прямолинейный Грузин.

– А у него, наверное, мозги набекрень встали после того, как отец его ремнем отходил, – ехидно заявил Юрка, – я даже на улице слышал: отец его порет, а он молчит. А мать его приговаривает: «Вот дубина бесчувственная, что ж ты издеваешься над родителями, нормальный ребенок хоть бы закричал или заплакал! А этот молчит, хоть кол ему на голове теши!» А потом еще сколько его на улицу не выпускали. Одичал, наверное!

Кто-то из команды засмеялся.

За такие слова в другое время Юрка бы дорого поплатился, но сейчас Мишка, порвав с прошлым, был выше этого и даже ухом не повел.

Внимательно прислушавшись к тональностям реплик «дурной компании», Саша Гришин сообразил, что никакого подвоха нет и что Мишка просто «откололся» от команды, что он теперь один и почему-то хочет «приткнуться» к нему. Все это коренным образом меняло дело.

В то же время Мишка стоял в полной растерянности. Совсем опускаться до игр в куклы с девчонками он, конечно же, на глазах у всей общественности не мог, но и оставаться на виду под градом насмешек тоже было невыносимо.

Как бы понимая это, Саша Гришин вдруг сказал:

– А знаешь, Миша, пойдем ко мне домой, ты ведь у нас ни разу не был... посмотрим книжки, журналы с картинками, игрушки... А вы, девочки, поиграйте пока без нас.

– Да... пойдем... – радостно согласился Мишка.

Ничего, думал он про себя, лиха беда начало. Потом постепенно все наладится.

Дома у Саши (он вместе с бабкой и матерью жил в одной комнате трехкомнатной коммунальной квартиры) было чисто убрано, кругом лежали вязаные белые салфеточки, на комоде стояли семь белых слоников (символ счастья), две длинные вазы синего бутылочного стекла с бумажными цветами и замысловатые морские ракушки. Мать была на работе, а бабка возилась на кухне, поэтому стесняться было некого, никто не мешал ребятам делать все что угодно.

Сначала Саша предложил послушать ракушки:

– Если их приложить к уху, то слышен шум моря, – сказал он. У Мишки дома на комоде стояли точно такие же ракушки, ну, может быть, чуть другой формы. Тем не менее он взял каждую ракушку и послушал. Внутри действительно плескались волны.

Саша Гришин тактично не приставал с расспросами о том, почему он вдруг покинул команду, и Мишка по достоинству оценил это. Хотя где-то в глубине души ему все же хотелось расставить все по своим местам и объяснить свою позицию. Мысленно Мишка даже заготовил целую речь. Однако он все-таки решил подождать более подходящего момента.

Потом они полистали журналы «Крокодил» со смешными карикатурами. Затем Саша, зная, что Мишка хорошо лепит, вытащил непочатую коробку пластилина и предложил слепить что-нибудь. Недолго думая, Мишка ловко слепил красноармейца в пилотке, сапогах и с автоматом в руках.

– Как хорошо у тебя получается! – похвалил его Саша Гришин и тут же попросил: – Научи и меня лепить.

– Научу, – сказал Мишка, довольный тем, что совершенно неожиданно для него образ «бывшего хулигана» вдруг окрасился новыми яркими красками. Это уже был образ талантливого мальчика, который из-за занятости по хулиганской линии до поры до времени зарывал свои способности, а вот теперь они вдруг открылись для всех, и он даже сможет щедро делиться своим даром со своими новыми друзьями!

Некоторое время они играли с пластилиновым солдатом, который то бежал в атаку, то залегал и стрелял из автомата из укрытия.

Внезапно Саша предложил поиграть в то, как красноармейца взяли в плен немцы. Мишка хотел, было, слепить немца, который попытался бы взять нашего в плен, но наш бы убил этого гада и убежал бы из плена.

– Не надо никого лепить, – предложил Саша, – давай немцами будем мы сами. Мишка пожал плечами, мол, давай, если хочешь.

А Саша тем временем вытащил откуда-то два прутика и зачем-то связал их ниткой так, что получился крест.

– Вот немцы поймали нашего, – приговаривал он, – и давай его допрашивать... (с этими словами Саша вытащил из рук бойца автомат и аккуратно отложил его в сторону)... а он ничего им не говорит... тогда они взяли и прибили его к кресту... большущими гвоздями... вот так и так...

И Саша развернул руки пластилинового солдата, распял его на кресте и приколол кисти двумя иголками. Мишке стало как-то не по себе. Во-первых, в команде, когда они играли в войну, никто и никогда не позволял русским попадать в такие безвыходные ситуации. Даже предлагать такое считалось чем-то гнусным, темным и непозволительным, вроде предательства или измены Родине! А во-вторых, он на миг представил себе, как это больно, когда враг молотком забивает гвозди в руки, и вдруг почти явственно ощутил боль в кистях, как будто это его распинали безжалостные фашисты.

– ... и давай его бить палками... вот так, вот так!

И Саша начал хлестать по солдату другим прутиком, от чего на мягком пластилиновом теле оставались видимые рубцы.

– ... а потом они... – Саша внезапно прервался. – Подожди минутку, я сейчас приду, – и выскользнул из комнаты.

Вернулся он действительно быстро и вытащил из кармана штанов коробок спичек:

– Вот, бабка отвернулась, а я взял!

Вдруг дверь отворилась, и в комнату вошла Сашина бабка, маленькая, худая и морщинистая, в очках с толстыми стеклами:

– Сашенька, ты спички не видел? Куда-то я их задевала, найти не могу. А я хотела вам, ребятки, кашки разогреть, хвать-похвать, а спичек нету! Ох, старость не радость, ничего не помню, где чего положила...

– Иди, старая, отсюда, – грубо крикнул Саша, спрятав спички, – не видишь, что ли, что мы здесь играем! Не видел я твоих спичек!

– Иду. Иду, солнышко мое, не кричи только так, горлышко сорвешь, снова болеть будет...

И, шаркая ногами, бабка ушла, тихо притворив за собой дверь.

– Вот всегда так! – проворчал Саша. – Только разыграешься, а она лезет, мешает.