КГБ в смокинге. Книга 2 - Валентина Мальцева

— Какую?

— Знаешь, что говорят женщины в русской глубинке, когда в полном одиночестве пьют четвертый стакан чая без сахара, лимона и варенья?

— Что ненавидят Политбюро ЦК КПСС и все советское правительство, оставившее их без сладкого, — не отрываясь от дороги, ответил Юджин.

— Дурак!

— Тогда не знаю.

— Они говорят: «Господи, хорошо-то как! Не умереть бы от счастья!..»

— И что? — он недоуменно пожал плечами.

— Кажется, теперь я их понимаю…

27

Швейцария. Цюрих

15 января 1978 года

Ровно в десять утра в кабинете главы представительства «Аэрофлота» в Цюрихе мелодично звякнул телефон.

— Господин Онопко? — английский звонившего явно выдавал его американское происхождение.

— Да, я слушаю.

— Мне порекомендовал позвонить вам герр Шпильхауз.

— Речь идет о двух билетах в Асунсьон?

— Нет. Я поменял решение и лечу в Оттаву.

— Я ждал вашего звонка.

— Мне это сказали.

— Когда бы хотели встретиться?

— Как можно быстрее.

— В Цюрихе?

— Я бы предпочел Женеву. Конечно, если вы не возражаете.

— Почему бы нет? Когда и где именно?

— Сейчас десять. Давайте встретимся в четыре у входа в мавзолей герцога Карла Брауншвейгского. Там постоянно сидит торговец кормом для голубей. Возле него.

— Как я вас узнаю?

— Я узнаю вас. Всего доброго, господин Онопко!..

В трубке запульсировали гудки отбоя.

За долгие годы работы в разведке Виктор Иванович научился на все реагировать философски. То есть не терзать себя загадками и сомнениями, когда само время может все прояснить. Вот почему полковник не стал ломать голову над вопросом, откуда его знает неизвестный абонент, и вдавил почти незаметную кнопку звонка в панели модернового шведского стола.

Через несколько секунд на пороге кабинета вырос невысокий худощавый молодой человек в «протокольном» темном костюме и скромном галстуке.

— Вызывали, Виктор Иванович?

— Игорь, когда нам надо выехать, чтобы быть к четырем в Женеве?

— Домой не заедете?

— Нет.

— С гарантией?

— Естественно.

— В час.

— Что так рано?

— Снег. Скользко.

— Значит, в час.

Молодой человек кивнул и неслышно исчез.

Какое-то время Онопко смотрел на светло-коричневый прямоугольник двери, затем резко развернулся в вертящемся кожаном кресле к широкому — во всю стену офиса — окну и уставился на тонированные светонепроницаемые стекла небоскреба штаб-квартиры фирмы «Ситизен», возвышавшегося через улицу. Виктор Иванович не был шпионом в общепринятом смысле этого слова. Его совершенно не беспокоил тот факт, что практически из любого окна здания напротив за ним могли вестись круглосуточное наблюдение и запись всех разговоров в его служебном кабинете. «Не делайте ничего такого, что могло бы представить интерес для окружающих, и за вами никто не будет следить, — любил повторять швейцарский резидент своим подчиненным. — На чем вас могут подловить? На спиртном? Три таблетки анальгина перед необходимой выпивкой — в обязательном порядке. Как презерватив перед половым актом с венерической больной. На взятке? Не берите деньги ни у кого. Бесплатных завтраков не бывает, следовательно, потом отдадите больше, чем получили. На азартной игре в казино? Играйте в шахматы с компьютерной программой и удовлетворяйте свой азарт. На женщине сомнительной репутации? Спите только с женой, а если вам мало — мастурбируйте. И лучше всего, опять же рядом с женой: так спокойнее. Больше уверенности, что вас не станут шантажировать. На передаче секретных документов? Ничего не передавайте из рук в руки — используйте тайники! На встрече с агентом? Устройте ее — если она того стоит — за пределами Швейцарии, хоть на Азорах, и я оплачу все расходы. На неосторожной фразе? Постоянно носите с собой булавку, и если почувствуете, что вам хочется распустить язык, незаметно для собеседника уколите себя поглубже в задницу — это отрезвляет».

Его слушались, его боялись и, что было самым важным, перед ним преклонялись. Шпионы — народ суеверный. А над лысеющей головой Онопко искрил и переливался загадочный нимб человека, не допускающего ошибок. С ним хотелось работать — он был надежен. А надежность — вторая после долларов валюта, которой поклоняются все авантюристы на свете. Кроме того, Онопко никогда не отменял принятых решений. После того как из Швейцарии в Москву в течение первых трех месяцев его работы в Цюрихе по непонятным причинам отбыло несколько сотрудников ряда советских представительств и фирм, стало ясно: этот человек не признает компромиссов в вопросах конспирации и образа жизни сотрудников КГБ под дипломатической крышей. Могущество Онопко усугублялось его родственной близостью с Фурцевой, что в условиях коммунальной близости всех советских граждан в капиталистической стране скрыть было невозможно. Да он и не скрывал…

Ознакомившись с содержанием микропленки, Онопко не сделал ни одной записи, ни одной пометки в блокноте — он просто все запомнил. До мельчайших деталей. Несколько часов резиденту понадобилось, чтобы проанализировать возможные и труднопрогнозируемые варианты операции. Он не стал посылать запросы в Центр, ни разу не появился в бетонированном бункере под зданием советского консульства, не изменил даже в мелочах свой образ жизни советского служащего, находящегося в длительной служебной командировке за границей. Ничто не должно навести противника на мысль о планируемой операции или готовящихся контрмерах. Обыденность, рутина, точное следование заведенному раз и навсегда порядку на службе и в быту усыпляют, притупляют бдительность врага, расхолаживают, а порой даже настраивают на благодушный лад. Знала ли швейцарская контрразведка и ее могущественные заокеанские партнеры, кем на самом деле является представитель «Аэрофлота» Виктор Иванович Онопко? Резидент не сомневался, что знала. Иначе и быть не могло. Но знать и уличить, схватить за руку — разные вещи. И это постоянное балансирование на грани смертельного риска, эта игра против очень сильного противника и, вдобавок ко всему, на его же территории, с лихвой компенсировала Виктору Ивановичу дефицит маленьких радостей, которыми так любил ублажать себя среднестатистический советский обыватель, вырвавшийся из затхлой действительности любимой родины в самое сердце западной цивилизации, под Ниагарский водопад изобилия, роскоши, комфорта… У Онопко могло быть (и было) все, о чем заурядный «совок» мог только мечтать: роскошная квартира и номенклатурная дача в Москве, «калиброванная» и вполне привлекательная жена из сановной семьи, огромные связи, влияние, деньги, беспрепятственная возможность путешествовать по миру… Но он выбрал ту жизнь, которой жил. Воспитанный в обществе двойной морали, Онопко не мог представить себе существование без каждодневной, напряженной борьбы, без постоянного ощущения опасности, без согревающего сердце и кровь азарта битвы, из которой можно выйти только победителем или не выйти вовсе. Такие люди, как Онопко, развязывали войны. И они же являлись золотым фондом любой разведки…

Ровно в час, когда Виктор Иванович в своем черном плаще и широкополой велюровой шляпе спустился к выходу из представительства «Аэрофлота» на бульваре Деним, Игорь за рулем светло-серого «Мерседеса-290» уже прогревал мотор.

Сев сзади, Онопко аккуратно пристегнул ремень безопасности, взглянул на часы, автоматически фиксируя время отъезда, и кивнул водителю:

— Поехали.

Зима, привлекавшая сотни тысяч туристов на великолепные лыжные трассы и в отели горных курортов, была сущим наказанием для густонаселенных швейцарских городов — промозгло, ветрено, слякотно… Да и широченные, идеально размеченные автобаны, по которым как угорелые мчались автомобили с номерными знаками почти всех европейских стран, были отнюдь не безопасны. Вот и сейчас радио передавало список пострадавших в автокатастрофах, начиная с семи утра.

— Игорь, не больше восьмидесяти, пожалуйста…

Водитель поймал отражение Онопко в обзорном зеркальце и молча кивнул.

Официально Игорь являлся главой службы сервиса представительства «Аэрофлота». В штатном же расписании КГБ, по которому сотрудники Первого главного управления получали зарплату и представлялись к правительственным наградам, капитан Игорь Савельевич Колодников, 1950 года рождения, член КПСС, экс-чемпион Европы по боксу в полулегком весе, выпускник Ленинградского института физкультуры имени Лесгафта и Высшей школы КГБ СССР, числился личным телохранителем и секретарем советского резидента в Швейцарии. Онопко, который сам выбрал кандидатуру Колодникова во время прошлогоднего отпуска, сумел оценить три качества своего телохранителя: двадцативосьмилетний Игорь, работавший в оперативном отделе, был холост; обладая всеми данными телохранителя, внешне совершенно на него не походил и — умел молчать. По условиям работы Игорю запрещалось иметь при себе оружие, но сам факт его присутствия действовал на Онопко успокаивающе. Последнее обстоятельство решило судьбу бывшего боксера, и Колодников, исколесивший за годы спортивной карьеры весь мир, очутился в безмятежной Швейцарии, где жил так же тихо и незатейливо, как и в Москве.