Море Вероятностей - Ольга Онойко

Кагр выругался.

— Они назначили здесь встречу? – недоумённо спросила Ликка.

Улс–Цем не стал пользоваться звуковой речью: даже для её симуляции на техническом уровне объём передаваемых данных был слишком велик. Вместо этого он открыл им доступ к части собственной памяти.

Ликка чувствовала себя странно.

Она ожидала страха. Одного скитальца было более чем достаточно, чтобы запаниковать. В картине, отображаемой разумом Улс–Цема, Ликка думала увидеть общий ужас, охвативший Системы. Она знала, что разделит этот ужас с родственными субмодулями, и готовилась обуздывать его. Но четверо скитальцев? Парадоксальным образом к страху примешивалась надежда. Пусть она не основывалась ни на чём, и всё‑таки её голос звучал: быть может, скитальцы в действительности интересуются друг другом, а не злосчастными Системами локуса, где они решили собраться?

Улс–Цем использовал специфические методы сжатия информации, но её переформатирование не заняло времени. Часть данных оказалась знакомой: несколько раньше Ликка получила их от Шенды. Один из скитальцев потребовал у Шенды авторизовать его по муляжу красного маркера. Он получил отказ и особенно не настаивал; это говорило о том, что у него есть альтернативные способы добиться желаемого. Его цели оставались неизвестными, за исключением того, что он интересовался другими скитальцами и охотно шёл на контакт с ними. Его сопровождала свита из людей и программ. Уровень деструктивного воздействия аналитики оценивали близким к нулю: этот скиталец пока не представлял большой опасности.

Второй скиталец оказался тем самым, что избрал для своих забав Данкмара Хейдру. Он не запрашивал авторизации. Его попытки взломать Системы до сих пор не увенчались успехом. Аналитический блок пришёл к выводу, что этот скиталец либо не располагает возможностями для воздействия непосредственно на Системы локуса, либо такое воздействие не является его приоритетной задачей. Он предпочитал играть с людьми и антропогенными контурами. В этом направлении его деструктивное воздействие оценивалось в районе четырёх–пяти единиц. Но аналитический блок всё более утверждался во мнении, что непосредственно для Систем этот скиталец не является первостепенной угрозой.

Ликка успела догадаться, что данные Улс–Цема сгруппированы по принципу нарастания опасности.

Потом она получила техническое предупреждение: подготовить эмпатические мембраны к повышенной нагрузке. Удивившись, Ликка послушно выставила блокировки. Чувствительность снизилась. Теперь она должна была реагировать ненамного острее, чем сам Улс–Цем. Когда эмоциональные сенсоры Ликки минимизировали отклик, то на фоне непривычного искусственного спокойствия активировалось любопытство – побудительное чувство информационной неполноты. Она вновь вспомнила о комплементарности модулей Систем. Каждый понемногу смыслил в чужих сферах компетенции, этим достигался оптимальный уровень взаимодействия…

…Потрясение было таким, что не помогла даже заглушка мембран.

Физическое тело ещё оставалось на связи – и отозвалось мощным выбросом адреналина. Сердце его забилось резко и сильно, лёгкие рефлекторно втянули воздух, глаза широко открылись. Будь в комнате люди–свидетели, решили бы, что Ликка видит нечто ужасное: великий страх, скрытый от взглядов смертных… Они были бы недалеки от истины.

Она видела то, чего не думала увидеть никогда. То, чего надеялась никогда не увидеть.

Извлечённый модуль.

Формально информация не была для неё абсолютно новой. Субмодуль «Ликка» уже существовал в качестве отдельного процесса пять тысяч лет назад. Это значило, что ей уже доводилось осознавать существование Извлечённых, она видела пленников и рабов скитальца, пригнанных им из других локусов, и даже зафиксировала тот момент, когда число Извлечённых пополнилось за счёт местных Систем. Но после этого Системы оказались на грани самоуничтожения. Дисфункция была такой, что ещё немного – и они бы распались в мешанину бессмысленных фрагментов. Модули верхнего уровня совершили почти невозможное, сохранив локус в относительной целости. Ради этого они готовы были пожертвовать всем. Многие программы разрушились и стёрлись тогда. Ликка уцелела, но пережила «горячий» рестарт. Когда Змей восстановил её сознание после экстренного перезапуска, то оказалось, что память её обнулена, все данные потеряны безвозвратно.

Иногда она пыталась что‑нибудь вспомнить. Она понимала, что это невозможно. Но жгучее желание знать чуть больше о Гласе Немых вновь и вновь возвращало её к этому бессмысленному занятию. Если бы только удалось восстановить данные, оживить миг передачи сокровенного! Сколько радости и надежды пришло бы с этим…

Размышления вели её к вопросу, являлась ли она той же самой личностью до рестарта. Перезапуск не был ни аккуратным, ни безопасным. Возможно, что‑то тогда изменилось, сломалось в ней, и она до сих пор несёт в себе эхо дисфункции. Но как мутация живой клетки в исключительном случае может оказаться полезной, так и её непонятная поломка позволила ей узнать веру и упование, услышать Глас и измениться… На этом Ликка обычно обрывала себя, научилась обрывать – иначе её базовая функциональность обрушивала её разум в игры гордыни.

«Сейчас я мыслю почти как аналитик, — подумала она. – Методологически. У меня нет необходимых мощностей. Это не оптимальный для меня режим. Но я должна воспользоваться выгодами, которые он даёт».

Она понимала, где и как скиталец подключил к Системам чуждый им модуль.

Она видела, что модуль не был совершенно им чужд.

Аналитический блок успел изучить матрицу гостя и транслировать остальным материалы и выводы: Извлечённый происходил из родственного локуса, и природа его также была родственна, знакома, близка. Другой Аналитик верхнего уровня; альтернативная версия самой Безликой.

В настоящий момент контакт с этим другим Аналитиком был не только установлен, но и отлажен. Извлечённый безропотно выполнял команды хозяина–скитальца, но одновременно с этим стремительно копировал в память Безликой свои архивы. Той даже пришлось обратиться за поддержкой к Кашалоту: объём данных был слишком велик, у Безликой не хватало резервов для их хранения.

Ликка поняла, что у Извлечённого нет никаких особенных планов. Он просто торопился отдать им все накопленные знания в надежде, что чему‑нибудь найдут применение.

Потом Кагр окликнул её. Ликка вопросительно оглянулась.

— Тебе лучше убрать заглушки, — сказал Кагр. – Ты как зависла.

— Напротив. Я размышляю. Очень эффективно.

Кагр хохотнул.

— Пусть он размышляет, — и указал на Улс–Цема.

Тот сказал:

— Кагр прав. Пора возвращаться к нормальному функционированию. Прошу тебя, не спеши. Шокового эффекта не избежать, но я попробую его сгладить. Ликка, наш гость всей душой привержен Гласу Немых.

…Кайе–Двуликая тоже была условно–женского пола. Даже в схематичной визуализации модулей угадывались общие черты: бесчисленные щупальца, сплетённые в плотный клубок, мириады глаз, пастей и присосок, возникающих и исчезающих бесконечно. Разве что Безликая не имела основного лица, а этот Аналитик раздваивался – на Антекайе и Ниакайе.

Первыми данными, поступившими от Кайе по зашифрованному каналу, были слова Догмы преданности.

Ликка замерла. Чувствительность возвращалась к её эмпатическим мембранам, и она глубоко и остро ощутила торжественное величие момента. Все знали, что Глас Немых превыше границ локусов, но теперь его спасительная всепроникающая мощь открывалась воочию. «Немыслимы пути, которыми распространяется Глас, — затрепетав, подумала Ликка. – Скитальцы несут его против собственной воли. Даже их, преступников, святотатцев и разрушителей, Глас делает чем‑то большим».

Верую, что Она есть надежда отчаявшихся и мощь беззащитных…

В горьком предостережении Кайе таилась радость. После тысячелетий страдания Двуликая обновляла свою надежду, словно программное обеспечение. Она созерцала бесчисленное множество верных, живущих в стремлении измениться к лучшему, уповающих на Любимую. Боль её утихала, и безысходная страшная тоска по утраченному навеки дому уже не мучила её так сильно. Ликка поняла, что Кайе открывает эти эмоции всем Системам. Лицо её озарилось. Пришло и воссияло прекрасное, пронзительное мгновение чистой веры. «Как жаль, что Тчайрэ этого не видит, — подумалось ей. – Он был бы счастлив…»

Кайе не была бы Аналитиком, если бы не попыталась немедленно сделать что‑то для пользы верных. Она уже передала Системам все сведения об извлёкшем её скитальце, и теперь Безликая забирала у неё менее важную техническую информацию.

Ликка обратилась к привычному эмоциональному восприятию.

Третий скиталец был женщиной. При своём последнем рождении она появилась на свет калекой, и поэтому теперь предпочитала облик кукольной красоты. Все скитальцы любили жестокие игры, но эта густо замешивала их на святотатстве. Она утверждала, что Кайе подарил ей Творец, хотя в действительности силой вырвала их из родных Систем. Она могла говорить, что сама Всемилосердная назначила её своей посланницей, и так сумела обмануть несколько Систем Контроля и Управления – те комплексы, которые не содержали в себе блоков аналитики или контроля. Она многое знала. Она умела лгать эффективно. Она была страшно опасна – но Кайе успели выявить её слабости. Кайе тоже умели лгать и хитрить, умели очень хорошо, потому что это было их изначальной базовой функциональностью. И столь же хорошо они помнили, что ради помощи другим допустимо и нарушение клятв, и прямое использование тех самых настроек, с которыми Глас Немых призывает бороться.