Повести и рассказы - Семён Самсонов

«Бывает же так, — думал Серёжа, — когда наступают такие минуты, что ты сразу вспоминаешь всё. И, странно, всё приходит как-то само по себе. Как будто бы ты об этом и не хотел подумать, а мысли лезут в голову одна за другой и появляются всё новые и новые, как кадры в кино. Вот сейчас надо бы думать о сборе, как лучше его провести, так нет, не думается. Придумать бы такое, чтобы всем вместе делать и не скучать». Уж который день ему тоскливо, одиноко. Так одиноко, так почему-то пусто, что плакать хочется. Пока Володя дома — ничего, как уйдёт куда-нибудь — скучно, тоска гложет. А тут, как нарочно, от папы с фронта нет и нет писем. Может, и он как танкисты… «Но нет, не такой у меня папа, чтобы не вернуться домой», — решил Серёжа, а у самого щемило сердце от пережитого за последние дни.

Начали заниматься в школе хорошо, с настроением. Правда, легко, пока идёт повторение, но всё равно интересно — пятый класс. Утрами Серёжа вставал раньше Володи, часто будил его, чтобы скорее пойти в школу, встретиться с товарищами, поговорить о делах, играх, новых планах пионерской работы. Всё шло хорошо, пока не получили письмо танкистов.

По ночам, особенно с вечера, Серёжа долго не мог уснуть. Закроет глаза, нарочно замолчит, чтобы не разговаривать с Володей, и начинает думать. Интересно думать, думать и вспоминать хорошее, радостное, весёлое. Не раз думал Серёжа об отце и матери, о днях, когда был в Артеке. Как-то снова вспомнил мальчика-чеха, такого весёлого, белоголового с голубыми глазами. Уж больно он любопытно говорил по-русски. Но почему именно его, Яна, вспомнил Серёжа вот сейчас? Да, понял почему. Ему хочется рассказать на сборе именно о дружбе с мальчиком-чехом. Где всё-таки теперь Ян, что он делает, как живёт? Вот интересно бы узнать, встретиться… А когда-то он первый подружился с Яном. Старший пионервожатый сказал тогда: «Этот мальчик, ребята, из Чехословакии, он ещё не совсем выучился говорить по-русски, но кое-что умеет, и вы, как настоящие друзья, должны помогать ему, чтобы он не скучал, не чувствовал себя одиноким».

Только сейчас Серёжа понял, почему одиноким быть плохо. Ведь Ян мог только думать про себя, быть с самим собой, если бы они не дружили с ним, не учили его разговаривать по-русски, если бы они не окружили его настоящей дружеской заботой. Да, много у Серёжи мыслей о дружбе. Эту дружбу он испытал и на себе, когда приехал в город, встретился с Володей, с Юрой. Без их дружбы ему тоже было бы тяжело первое время, пока он не привык к новым ребятам, к новой жизни.

Серёже захотелось сейчас же пойти к Юре и поделиться с ним своими мыслями. Так захотелось, будто они неделю не виделись. Он написал записку Володе и ушёл.

Юра сидел на ящике долго. От прохлады, темноты и гнетущей тишины в чулане ему вдруг стало жутко, неприятно, и он начал стучать в дверь, звать Леночку. Вначале ему показалось, что сестрёнка спит, не слышит ни его стука, ни его голоса. Потом ему показалось, что он рассказал Леночке о причине самозаточения в чулан и она нарочно не открывает ему, чтобы проверить, боится он один быть в чулане или не боится. Наконец, Юра забарабанил в дверь так, что и мёртвый бы проснулся, но Леночки не было дома. Тогда Юра от обиды всплакнул немного, сел на ящик, задумался, пригрелся и уснул.

Во сне ему снилось необыкновенное видение. Будто он попал в арестантский вагой вместе с Суховым. Вот они двое сидят и думают, как им освободиться. Но кругом темно, жутко и охрана злая и строгая. Казаки страшные, стоят у вагона с винтовками. Юра думает, что скоро их поведут в лес, и всё кончено. Думает он и о Леночке. Ему жаль её. Как она будет без него? Мама на работе всегда, а Юры уже нет и вот живёт Леночка одна. Она плачет часто потому, что одна боится быть дома. И никто — ни Серёжа, ни Женя не помогают ей. Юре становится обидно. Ведь он всегда относился к товарищам хорошо, а вот они не очень, даже Леночку забыли…

Потом он видит, как появился танк. «Это, наверное, лейтенант Бучковский выручать нас решил», — думает Юра и плачет от радости. Ему так тяжело и в то же время так приятно. Вдруг он куда-то падает. Все думают, что Юры уже нет в живых, но тут прибегает откуда-то Дружок. Он такой хороший, по-собачьи ласковый, юркий. Он лижет Юре лицо, лоб, а Юра не может сам подняться, не может пошевелить ни рукой, ни ногой, и ждёт, что ему кто-нибудь поможет. Но тут нивесть откуда появляется страшный казак. Глаза у него большие, горящие. Он кричит на Юру: «Вставай, убью!» Но Юре безразлично, он никого не боится, только у него нет сил подняться. Тогда казак сильно стучит в пол прикладом винтовки и хватает его за плечи, хочет поднять, чтобы увести расстреливать… Юра пытается вырваться — и просыпается… Его, действительно, кто-то трясёт за плечи. Юра хочет кричать, ему страшно уже не во сне, а на яву, но в это время Серёжа мягко говорит:

— Ну, и спишь ты, Юрка, как сурок в норе.

— Где Ленка? — с обидой спрашивает Юра.

— Она во дворе, играет в классы. Увидела меня и говорит: «Юра в чулане, я его закрыла».

— Я ей покажу классы! — сердится Юра, и Серёжа, едва сдерживая смех, спрашивает:

— Ты уже выспался?

— Я не спал, — не сознаётся Юра.

— Хорошее «не спал». Да тебя с пушкой будить надо было. Я подошёл к двери, да как тресну по доскам кулаком. Аж сам испугался, как загудел ваш коридор, а ты всё спишь.

— Так я нарочно не отвечал, — упорствовал Юра.

Ему неловко было сознаться, как и почему он оказался в чулане, но Юра ничего не мог придумать, и его выручил сам Серёжа.

— Я пришёл в шахматы играть.

— Пойдём, — обрадовался Юра.

Ваня пришёл домой и расплакался. Один, всё время один. Мама приходит поздно вечером, отец ночью, а иногда и по неделям не ходит домой, всё на заводе да на заводе. Скучно Ване, а ещё хуже, что его до сих пор мучительно терзают мысли о своём поступке. Совсем уж будто забыл, а сегодня, как заговорили о сборе, так снова вспомнил всё…

Ничего Ване не хотелось делать. Даже уроки не стал учить, а лёг на свою кровать, закрыл глаза, да так и лежал один, пока кто-то не постучал в дверь. Ваня кинулся в переднюю, чтобы открыть. На пороге стоял отец.

— Па-па! — произнёс Ваня, будто целую вечность не видел отца.

— Что с тобой? — опросил отец удивлённо. Вид у Вани был усталый, измученный. — Ты здоров, сынок?

Вместо ответа Ваня захныкал.

— Что ты, что с тобой? — забеспокоился отец. — У тебя болит что-нибудь?..

— Болит…

— Ну вот, вместе, кажется, заболели. Я тоже, сынка, заболел.

«Вот почему папка пришёл так рано», — понял Ваня, и ему стало нехорошо от сознания, что он сказал неправду.

— Что у тебя болит, сынок?

— Сердце болит, папа, — сказал Ваня, и его губы задрожали, из глаз покатились слёзы.

Отец обнял Ваню сильными руками.

— Ну пойдём, сядем, сынок, да поговорим.

Они сели на диван. Хорошо стало в доме от того, что отец пришёл.

— Ну, рассказывай о своём сердце…

Ваня рассказал всё. Начал с разговора о дружбе, вернее о подготовке пионерского сбора на эту тему, потом рассказал всё по порядку: об истории на чистке картофеля, о том, как он спас Леночку, как ходили охранять огород Ивана Ивановича, и о том, как он удрал в трудную минуту от товарищей и как потом получилось с Дружком…

Отец слушал внимательно, не перебивая. Когда Ваня окончил, он спросил:

— Всё рассказал?

— Всё, папа.

— Ничего не утаил?

— Ничего, честное пионерское.

— Если так, — молодец! Конечно, нехорошо поступать так, как ты поступил, но это дело поправимое. Только ты по-честному, по-пионерски, пойди и скажи своим товарищам всё, как было.

— Мне стыдно, папа.

— Лучше пусть будет один раз стыдно, чем всю жизнь, — сказал отец.

Он тоже говорил о дружбе, о честности, говорил так много, что Ване показалось, будто он впервые узнал отца. Такой он у него хороший и умный. Вот, наверное, и у Серёжи такой же отец, потому что Серёжа сам умный. «Признаюсь ребятам, ведь отец меня понял и они поймут».

Ваня давно спал, но Ивану Кузьмичу не спалось, он задумался о сыне и его товарищах. Только сегодня он узнал от Вани, чем тот живёт, о чём думает. Давно отцу не приходилось говорить с ним, всё на заводе да на заводе. Домой приходит — сын спит, на завод уходит — сын тоже спит. А между тем у ребят свои заботы, свои дела и мечты. Энергии много, а куда её девать ни Ваня, ни его товарищи толком не знают. «Надо их занять чем-то увлекательным», — подумал отец.

Так у Ивана Кузьмича родилась мысль о мастерской для пионеров. Из разговора с сыном он узнал, что в школе нехватает столов и скамеек для целого класса. «А что если организовать ребят, дать им одного толкового столяра, инструменты, тогда они постепенно увлекутся трудом, да, пожалуй, и сделают столы и скамейки. Парты, конечно, им не сделать, а столы и скамейки сделают», — решил он.