Взлет и падение «красного Бонапарта». Трагическая судьба маршала Тухачевского - Елена Прудникова

Впрочем, такие восстания всегда поднимаются навстречу подходящим войскам — иначе они обречены. Никакие бомбежки не могут помешать даже оставшимся верными присяге частям ЛВО, не говоря уже о подкреплениях, раздавить изменников, как тараканов. Немцы должны были за считаные дни подвести свои войска к Ленинграду. Каким образом? Сговориться с Финляндией? Но Маннергейм наверняка захочет прибрать Ленинград себе. Остается путь через Прибалтику. Буденный, прекрасно это понимавший, пишет:

«4. Будет ли использована территория нейтральных во время войны Прибалтийских государств для сосредоточения и удара германских армий по правому флангу наших армий Западного фронта? Мне кажется, этот вопрос сомнений не вызывает. Я считаю, что немцы этим, безусловно, воспользуются. Все данные разведывательного характера, с которыми я имел возможность знакомиться, говорят именно за это. Достаточно даже бегло изучить аэродромную сеть Латвии, Литвы и Эстонии, форсированно развивающуюся последние годы, чтобы понять, что эти аэродромы как по количеству, так и емкость их не рассчитаны на малочисленную авиацию Прибалтийских государств, а рассчитываются на многочисленную авиацию Германии. Поэтому я считаю необходимым еще раз просмотреть оперативно-стратегические планы и наметить вытекающие отсюда мероприятия».

И особенности штабной игры 1936 года, о которых говорилось на процессе, свидетельствуют, что заговорщики тоже понимали все эти моменты — поскольку заложили в условия игры нейтралитет прибалтийских государств, которого на самом деле быть не могло. Если бы, как в игре, Прибалтику не прикрывали войсками, судьба Ленинграда решилась бы за несколько дней.

Не зря после подписания пакта Молотова — Риббентропа третье, что сделало советское правительство после возвращения Западной Украины и Западной Белоруссии и финской войны — это убрало «рельсы до Ленинграда». И сама возможность все это сделать без протестов с немецкой стороны уже показывает, что пакт был куда более весомой дипломатической победой, чем принято думать…

… Или «двойной заговор»?

Мы уже отметили странность в лондонском визите Тухачевского 1936 года — а именно то, что для разговора с ним был избран совершенно неподходящий человек, генерал Рунштедт. Но еще более неподходящий человек выполнял аналогичную миссию в случае с советским наркомом внутренних дел Ежовым.

Интереснейшие показания дал после своего ареста гражданин Ежов — они приведены в опубликованном недавно секретном письме Берии к Сталину.[64] Оно конечно, у нас априори все следственные дела считаются фальсифицированными, а показания выбитыми — но я, хоть убейте, не возьму в толк, зачем Берии понадобилось посылать Сталину в совершенно секретном порядке заведомую туфту. На согласование, что ли? Зачем, с какой целью и что тут согласовывать? Чай, не газетная статья, а протокол допроса, штука секретная и оглашению не подлежащая. Не говоря уже о том, что за этим наркомом фальсификации дел и вовсе не водилось.

А вот то, что молодого советского чиновника в германском санатории прихватили на бабе и, угрожая скандалом, завербовали — в такое верится сразу, ибо до неприличия банально…

И вот смотрите, что «железный нарком» рассказывает о своем последующем сотрудничестве с германской разведкой. А то, что он рассказывает, и вправду захватывает дух…

В 1936 году Ежов по совету своего немецкого куратора доктора Энглера отправился на лечение в санаторий в Мерано.

«Перед поездкой в Мерано Энглер сказал, что со мной там будет иметь разговор человек, которому по разведывательной работе подчинен и сам Энглер. Дня через 3–4 после моего приезда в Мерано туда же приехал бывший торгпред в Германии Канделаки, страдавший сахарной болезнью…

На пятый или шестой день моего пребывания в Мерано Канделаки мне сообщил, что в наш санаторий приехал видный немецкий генерал Гаммерштейн в сопровождении польского министра торговли, фамилию которого я сейчас не помню.

Вслед за Гаммерштейном в Мерано прибыл и Энглер… Доктор Энглер представил меня Гаммерштейну…»

Это и есть шокирующая новость. Дело в личности человека, ведающего разведывательными делами рейха на русском направлении.

Генерал Курт фон Хаммерштейн-Экворд в 20-е годы, наряду с будущим канцлером Германии Куртом фон Шлейхером и будущим послом в Японии Ойгеном Отгом, входил в ближайшее окружение генерала фон Секта, одного из тех, кто налаживал советско-германское сотрудничество. Во второй половине 20-х годов он стал начальником войскового отдела рейхсвера, выполнявшего функции германского генштаба. Официально он, как и его близкий друг Шлейхер, сейчас считается убежденным противником Гитлера, но на самом деле все было сложнее. Будущий фюрер Адольф Гитлер и будущий канцлер генерал Шлейхер в начале 30-х годов исполняли нечто вроде кадрили: каждый стремился использовать другого в качестве ступеньки на собственном пути к власти. Фюрер хотел подчинить себе армию, военные мечтали остаться «государством в государстве», а если получится, и установить военную диктатуру. Выиграл, как известно, Гитлер. Шлейхер не пережил «ночи длинных ножей», Хаммерштейн-Экворд пережил, однако оказался в отставке и до 1939 года, когда его вновь призвали в армию, занимался непонятно чем. Известно, что он участвовал чуть ли не во всех заговорах против Гитлера и был категорически против войны с Россией. И этот человек руководил шпионской работой против СССР?

Либо Ежов темнит, называя не то имя — но зачем ему? Либо, если это правда, то встает вопрос: а на кого работал Энглер и, соответственно, Ежов?

На следствии бывшего наркома спросили и об этом:

«Вопрос: От имени кого говорил с вами Гаммерштейн?

Ответ: От рейхсверовских кругов Германии. Дело в том, что еще до прихода Гитлера к власти о Гаммерштейне было создано мнение как о стороннике сближения германской армии с Красной Армией. В 1936–1937 гг. Гаммерштейн был отведен от непосредственной работы в рейхсвере, но так как он больше других германских генералов располагал связями среди военных работников СССР, то ему и было поручено ведение т. н. «русских дел»».

И опять же: кем поручено? В 1936–1937 годах германские военные круги были далеко не так безоговорочно преданы Гитлеру. Преданность пришла позже, после первых крупных побед, и ушла после крупных поражений. А до 1938 года значительная часть генералов считала его опасным авантюристом, в генеральской среде существовал заговор, и его участники всерьез рассматривали возможность ареста фюрера. Так что Германия генерала Хаммерштейна и Германия Гитлера вполне могли быть двумя разными государствами. Могли, впрочем, и не быть. Не стоит переоценивать немецкое дружелюбие: Россия и этим немцам была нужна исключительно для реализации собственных планов.

Генерал Курт фон Шлейхер был другом Хаммерштейна-Экворда, доверенным лицом Ганса фон Секта и убежденным «восточником», т. е. сторонником дружбы с Россией. Тем не менее 23 июня 1932 года, когда он был военным министром Германии, советская разведка получила из Берлина сообщение: «Генерал Шлейхер и командование рейхсвера считают момент для интервенции против России назревшим. Генерал Шлейхер стоит за то, что интервенция должна быть начата еще в этом году. Внутренние трудности Советского Союза настолько велики, что уже факт объявления войны может привести к антикоммунистическому перевороту… В стране установится военная диктатура, которая свергнет Сталина».

Насчет трудностей — это верно подмечено. Но почему именно военная диктатура? В СССР и без военных было достаточно желающих порулить. Немецкие генералы что-то знали?

С учетом того, что генерал фон Сект считал высшей формой правления военную диктатуру, а фон Шлейхер являлся его верным последователем, версия о «двойном заговоре» советских и немецких военных против своих правительств становится вполне вероятной. Тогда и генерал Рунштедт в этой истории на своем месте. И если Тухачевский был связан не с немецким правительством, а с немецкими военными заговорщиками, его показания становятся до ужаса логичными. Скинуть забравшихся на главные посты партийных функционеров, установить две дружественные диктатуры и показать всему миру большую козу.

Но, как уже было сказано, не стоит переоценивать любовь немецких генералов к России и их неприязнь к Гитлеру. Ни то, ни другое не мешало даже «восточникам» ни служить в вермахте, ни готовить войну против Советского Союза. Они не любили Гитлера как опасного авантюриста, но по мере его успехов и усиления гитлеровской Германии даже самые высокомерные бароны становились все более и более лояльными, и не было ничего странного в том, чтобы они поставили свои знания и связи на пользу своему Рейху. По крайней мере, из показаний Ежова это следует.