Введение в теоретическую лингвистику - Джон Лайонз

7.2.3. УКАЗАТЕЛЬНЫЕ МЕСТОИМЕНИЯ И НАРЕЧИЯ

В этой связи следует упомянуть об «указательных местоимениях» (например: this 'этот, эта, это', that 'тот, та, то' : these 'эти', those 'те') и о «ситуационно-связанных наречиях места» (например: here 'здесь', there 'там'). Очевидно, эти формы включают элемент дейксиса; более того, очевидно, что они носят скорее «определенный», чем «неопределенный» характер (ср. а 'неопределенный артикль', some 'некоторый, какой-то' (... or other 'тот или иной'), somewhere 'где-то') и что их следует отличать друг от друга с помощью категории «близости». Менее очевидным является, быть может, то обстоятельство, что категория близости обычно фактически определяется через категорию лица. (Строго говоря, как лицо, так и близость определяются через отношение к элементам типичной ситуации высказывания.) Как this 'этот, эта, это', так и here 'здесь' должны интерпретироваться таким образом, чтобы им приписывался признак «ближайший» по отношению к говорящему. Следует заметить, что в то время как в английском языке разграничение между «вторым» и «третьим» лицом в этой категории «близости» нейтрализуется, существуют языки, в которых дело обстоит иначе. И в латинском, и в турецком языках имеется трехчленная система «указательных местоимений»: лат. hic. iste, ille, тур. bu, şu, о. Лат. hic и тур. bu соответствуют англ. this; они являются «указательными местоимениями первого лица» (показывают близость к говорящему). Однако лат. iste и ille и тур. şu и о (которые могут переводиться просто англ. that) являются указательными местоимениями, соответственно, «второго» и «третьего» лица. Iste и şu показывают близость к слушающему, тогда как ille и о выражают удаленность как от говорящего, так и от слушающего.

Во многих языках нельзя провести границу между «указательными местоимениями» и «местоимениями третьего лица». Именно такая картина наблюдается, например, в турецком языке, где he 'он', she 'она' и it 'оно' (если их переводить местоимением) будут обычно переводиться с помощью о (в турецком языке нет рода), а they 'они' — с помощью формы множественного числа того же «указательного местоимения» onlar. В классической латыни (как и в древнегреческом) совсем не было «местоимения третьего лица»: там, где требовалась «местоименная» ссылка на «субъект дискурса» (не совпадающий ни с говорящим, ни со слушающим), использовалось одно из «указательных местоимений» — hic, iste или ille (кроме этих трех местоимений, имелось также слово is, занимавшее особое положение по отношению к признаку «близости» по связи с лицом; оно обычно не употреблялось в роли подлежащего, но в других синтаксических позициях было самым «нейтральным» из «указательных местоимений», находясь за пределами категории «близости»). Личные «местоимения третьего лица» в романских языках (французском, итальянском, испанском и других) развились фактически из «указательных местоимений»; то же самое относится и к «местоимениям третьего лица» в английском и немецком языках. Более того, во всех этих языках «определенный артикль» (англ. the, франц. le, 1а и т. д.) тоже развился из элементов, первоначально выступавших лишь в качестве «указательных местоимений». Это дает нам ключ к пониманию взаимоотношений между данными тремя «частями речи». Все они «включают» признак «определенный»; с этой точки зрения the man 'человек' (опр.), this man 'этот человек', that man 'тот человек' противопоставлены выражению a man 'человек' (неопред.), a he 'он' противопоставлено someone 'кто-то'. Но the man и he, не различающиеся по признаку близости, оба противопоставляются this man («ближайший») и that man («удаленный»). Традиционное разделение «артиклей», «личных местоимений» и «указательных местоимений» затемняет эти соотношения

7.2.4. «АТТРАКЦИЯ» ПО ЛИЦУ И ЧИСЛУ

В нашей краткой характеристике категории лица невозможно затронуть все интересные дополнительные разграничения, которые мы находим в конкретных языках. Следует упомянуть, однако, о явлении «аттракции», а также о формах «вежливости» системы «личных местоимений». Смысл употребляемого здесь термина «аттракция» можно проиллюстрировать на русском и французском материале. Такое предложение, как John and I arrived, можно перевести на русский и французский языки, соответственно, как 'Мы с Джоном приехали' и Nous sommes arrivés avec Jean (букв. 'Мы приехали с Джоном'). В обоих случаях, как можно заметить, выражение «с Джоном» указывает на другое лицо, уже включенное в предметную соотнесенность местоимения «мы». «Аттракция» такого рода иллюстрирует необходимость дальнейшего разложения «личных местоимений», которые появляются в поверхностной структуре предложений, на их компонентные признаки дейксиса и числа.

7.2.5. СТЕПЕНИ «ВЕЖЛИВОСТИ»

Формы «вежливости» вводятся для того, чтобы объяснить дифференциацию личных местоимений в некоторых языках не в терминах их соотнесенности с ролями участников ситуации высказывания, а в терминах их относительного статуса или степени интимности. Хорошо известные наглядные примеры этого явления мы находим в нескольких европейских языках (французском, немецком, русском, итальянском и т. д.), где «местоимение второго лица единственного числа» используется при обращении к детям и друзьям (в разных языках существуют значительные различия в условных соглашениях, управляющих применением «интимных» форм, и эти различия должны формулироваться с учетом социальных групп и других факторов), а «второе лицо множественного числа» или какая-либо другая местоименная форма (например, исп. usted) — для более официального указания на слушающего. Важно иметь в виду, что такие случаи употребления форм «множественного числа» или «третьего лица» при упоминании слушающего не отменяют разграничения по числу во «втором лице» или разграничения «второго» и «третьего» лица в единственном числе. Признание этих разграничений совершенно необходимо не только для правильной семантической интерпретации предложений, содержащих формы «вежливого» обращения к слушающему, оно часто необходимо также при формулировании синтаксических правил, касающихся согласования по роду и числу.

7.2.6. ЛИЦО И ГЛАГОЛ 

Лицо традиционно считается одной из категорий глагола, во многих языках оно выражается словоизменительными средствами в форме глагола или глагольного сочетания. Этот факт можно проиллюстрировать на примере следующих латинских слов: amo 'я люблю', amas 'ты любишь', amat 'он, она любит'. В латинском и во многих других языках обычно отсутствует местоименное указание субъекта: ego amo, tu amas и т. д. употребляются только тогда, когда ego ('я'), tu ('ты') и т. д. специально выделяются или противопоставляются какой-то другой форме, выраженной в высказывании или лишь подразумеваемой. На основе подобных фактов часто делают вывод, что выбор местоимения (в тех случаях, когда его употребляют) зависит от формы глагола; считается, что amo (в условиях выделения) предопределяет выбор ego; что amas предопределяет выбор tu и т. д. Такая трактовка, однако, ошибочна, поскольку она не учитывает разграничения между «поверхностной» структурой предложений и лежащей в их основе «глубинной» структурой. С точки зрения ненаблюдаемой, интерпретируемой на семантическом уровне структуры предложений между латинским и английским языками мало различий. В обоих случаях мы должны постулировать некоторый абстрактный «местоименный» элемент (определяемый через категории лица и числа), выступающий в функции субъекта при глаголе и управляющий теми правилами, которые определяют фонологическую реализацию глаголов в поверхностной структуре. Этот «местоименный» элемент обычно не реализуется в латинском тексте: при порождении латинских предложений, после приписывания признаков лица и числа глаголу этот элемент опускается, тогда как в английском языке он «переписывается» правилами фонологической реализации в виде личного местоимения (I 'я', you 'ты, вы" и т. д.). Как мы видели, при определенных условиях выделения или противопоставления «местоименный» элемент может получить фонологическую реализацию также и в латинском языке. Он реализуется на фонологическом уровне (в виде me, te и т. д.) и в других синтаксических окружениях; ср. (dixit) me amare... ' (Он сказал), что я любил...'. С точки зрения общей синтаксической теории лицо (как и число) является лишь вторичной, и притом производной, категорией глагола, и то лишь в некоторых языках.

7.3. ЧИСЛО И РОД

7.3.1. ЧИСЛО И СЧЕТНОСТЬ

Категория числа чаще всего проявляется в разграничении единственного и множественного числа (ср. boy 'мальчик' : boys 'мальчики' и т. д.), которое встречается во многих языках мира. Это разграничение покоится, очевидно, на возможности выделения людей, животных и предметов, поддающихся счету (с помощью понятий «один» или «более чем один») и называемых в речи, индивидуально или собирательно, посредством имен существительных. Число, следовательно, является категорией существительного; мы уже видели, что оно соединяется особым образом с категорией лица и образует «личные местоимения» (которые могут рассматриваться как синтаксические эквиваленты существительных).