Убийство Сталина и Берия - Юрий Мухин

В чем суть дела со Строкачем? От него начальник потребовал материалы агентурных наблюдений за партийными работниками. Но ведь сбор этих материалов – служебная обязанность Строкача! Партработники находились под наблюдением МГБ как до 1953 г., так и после, несмотря на вопли по поводу того, что Берия, дескать, хотел установить контроль МВД над партией. Хрущев повопил, но этот контроль не отменил, более того – только ужесточил, поставив на постоянное подслушивание МВД телефоны обкомовских работников.

Получается, что старый знакомый Хрущева по Украине, генерал Строкач, пришел к Хрущеву просто пожаловаться на то, что Берия снял его с должности (а Берия его снял и со следующей должности) «всего лишь» за отказ исполнять служебные обязанности? Обязанности, о которых Хрущев знал и которые с ним как с секретарем ЦК согласованы?

А почему тогда Хрущев ничего не упоминает о других жалобщиках на Берия, ведь в связи с объединением под руководством Берия двух министерств (МГБ и МВД) сотни генералов и полковников были освобождены от привычных кресел. Они что – не жаловались на несправедливость? Нет, тут, с этим Строкачем, что-то нечисто. Тем более, Хрущев предпринимает прямо-таки героические усилия, чтобы отвлечь наше внимание от него. Ведь остается вопрос: если донос Строкача в деле Берия ни при чем, то тогда в связи с чем возникло «дело Берия», в связи с чем засуетился Президиум ЦК?

Хрущев это поясняет так.

«Я тоже не помню сейчас, но всегда можно восстановить число, когда был Пленум Центрального Комитета по извращениям и перегибам, – не то в конце 1938 года, не то в 1939 году. Очень самокритичный был Пленум. Выступали тогда все, и каждый выступающий должен был кого-то критиковать.

…Потом выступил Гриша Каминский. Он был, по-моему, наркомом здравоохранения Российской Федерации. Это был очень уважаемый товарищ с дореволюционным партийным стажем. Как говорили, он не раз встречался с Лениным. Я с ним познакомился, когда начал работать в Московской организации, он тогда работал, кажется, одним из секретарей Московского комитета. Потом он был председателем Мособлисполкома, а затем его выдвинули не то в Центросоюз, а потом в Наркомздрав, не то наоборот.

Это был очень прямой, очень искренний человек. Я бы сказал, что у него была святая партийность и правдивость.

Он выступил и сказал:

– Все выступают и все говорят, что знают о других. Я тоже хотел бы сказать, чтобы в партии было известно. Когда я работал в Баку (он работал секретарем Бакинского горкома партии в первые годы Советской власти, еще при жизни Ленина. – Н. Х.), то ходили упорные слухи, что Берия во время оккупации Баку английскими войсками, когда было создано мусаватистское правительство, работал в органах контрразведки мусаватистов, а мусаватистская контрразведка работала под руководством английской контрразведки. Таким образом, говорили, что Берия в то время являлся агентом английской разведки через мусаватистскую контрразведку.

Он кончил. Никто не выступил с опровержением или с разъяснением. Даже Берия не выступал ни с какой справкой.

Однако сейчас же после заседания Центрального Комитета Гриши Каминского уже не было, он был арестован и бесследно исчез.

Меня всегда мучил этот вопрос, потому что я очень верил Грише Каминскому. Я знал, что Гриша никогда ничего не выдумает сам, он скажет только правду, то, что он знает.

…Я говорю (Молотову):

– Прежде всего, нужно освободить его от обязанностей члена Президиума – заместителя Председателя Совета Министров и от поста министра внутренних дел.

Молотов сказал, что этого недостаточно.

– Берия очень опасен, поэтому я считаю, что надо, так сказать, идти на более крайние меры.

Я говорю:

– Может быть, задержать его для следствия? – Я говорил «задержать», потому что у нас прямых криминальных обвинений к нему не было. Я мог думать, что он был агентом мусаватистов,но это говорил Каминский, а факты эти никем не проверялись, и я не слышал, чтобы было какое-то разбирательство этого дела. Правда ли это или неправда, но я верил Каминскому, потому что это был порядочный партийный человек. Все-таки это было только заявление на пленуме, а не проверенный факт. В отношении его провокационного поведения все основывалось на интуиции, а по таким интуитивным мотивам человека арестовывать невозможно. Поэтому я и говорил, что его надо задержать для проверки. Это было еще возможно.

Так мы договорились с Молотовым и расстались. Потом я все рассказал Маленкову и Булганину».[367]

Вы поняли? Оказывается, дело против Берия было начато потому, что Н. С. Хрущев внезапно вспомнил о честнейшем человеке Каминском (санкцию на арест и «бесследное исчезновение» которого в 1939 г. дал секретарь Московского горкома Хрущев Н. С.), который 15 лет назад сказал, что 35 лет назад Берия работал в мусаватистской контрразведке. (Чего Берия никогда и не скрывал, поскольку работал там как разведчик большевиков, о чем писал во всех своих биографиях). Это же надо было Хрущеву нагородить столько чепухи единственно, чтобы отвести нам глаза от того, кто сделал донос! Сплетня привязывает именно Строкача к раскрытию заговора, а Хрущев пытается нам доказать и неубедительно, и довольно глупо, что Строкач тут ни при чем. А если мы на этой сплетне построим нашу версию событий, раз уж Хрущев так хочет, чтобы мы этого не делали? Что получится?

Я вижу это так. Берия упорно проводил в умы свою идею о реорганизации власти («хочет свергнуть Политбюро» – как говорил Каганович) и это очень не нравилось Президиуму ЦК. Но в этом Президиуме у Хрущева были особые основания бояться укрепления авторитета Берия, о чем позже.

И тут к нему приходит снятый с должности начальник управления НКВД Львовской области Строкач с жалобой на наказание. Предположим, что Хрущеву уже приходилось помогать Строкачу и тот ему «обязан». Хрущев жалобу Строкача на Берия поддерживает, более того, говорит, что Берия вообще ведет себя как-то подозрительно. И спрашивает, – а не понял ли Строкач так, что в той, наверное, пьяной ругани, которую Берия в телефонном разговоре обрушил на Строкача, говорилось о том, что, дескать, Политбюро в последний раз в субботу 27 июня послушает оперу «Декабристы», а потом узнает, каковы декабристы бывают на самом деле? Что Строкач, по словам Берия, единственный дурак, а остальные начальники управлений в субботу выполнят небольшую работу и Строкач вместе со своим любимым секретарем обкома будет «стерт в лагерную пыль»?

Думаю, Строкач понял, что Хрущев ему предлагает сфальсифицировать донос на Берия. Но что Строкач терял? Разговор телефонный, Берия крыл его матом, Строкач мог понять его как угодно. Берия будет отрицать, но где свидетели? И даже если они найдутся, то можно прикинуться дурачком и стоять на своем. Ну, может, как-то накажут, но ведь Берия Строкача все равно с работы уже уволил, а Хрущев может работу найти еще и получше.

Да, – подтвердил смышленый Строкач. – Действительно, ему вспоминается, что Берия был пьян и что-то говорил про спектакль, на котором будет все Правительство СССР.

Не может быть! – пугается Хрущев. – Ведь это же очень важно! Не может ли Строкач рассказать об этом разговоре на Президиуме ЦК, а если потребуется, то и на очной ставке с Берия? А как же! – соглашается Строкач. – Это мой долг коммуниста.

И вот на заседании Президиума ЦК в отсутствие Берия Строкач рассказывает об этом телефонном разговоре. Как к этому должны отнестись Молотов, Каганович, Ворошилов, Микоян, Булганин, Сабуров и Первухин? Ведь они не знают, что этот донос сфабрикован Хрущевым. У них немедленно должно возникнуть два вопроса: действительно ли Берия решился на заговор и реальность осуществления заговора.

Ведь Берия не стесняясь проводил в умы людей идею о том, что страной должна руководить Советская власть как в центре, так и на местах, как в Конституции записано, а партия должна быть идеологическим органом, который ведет пропаганду и обеспечивает исключительно с ее помощью, чтобы депутаты Советов всех уровней были коммунистами. Берия предлагает восстановить действие Конституции СССР в полном объеме, его лозунг – вся власть Советам! Но пока Берия действует исключительно в сфере идей, то это для партноменклатуры неприятно, но не страшно, – имея власть, она подберет таких депутатов Верховного Совета и так их проинструктирует, что идеи Берия могут и не пройти. А вот если Берия в центре и на местах не даст секретарям обкомов и ЦК руководить выборами и Съездом, то тогда какое решение примут депутаты?

Перед Президиумом ЦК должна была немедленно обозначиться идея заговора: арест президиума ЦК, секретарей обкомов, созыв сессии Верховного Совета, выступление на ней Берия с докладом обо всех негативных сторонах вмешательства партноменклатуры в дела Советов и принятие закона, запрещающего партийным органам давать указания органам Советской власти. Реальность успеха в таком заговоре была очень велика!