Канцлер Румянцев: Время и служение - Виктор Лопатников

Владельцы, унаследовавшие Гомель, вносили свои представления и вкусы в архитектуру, в развитие его инфраструктуры. Таким был фельдмаршал, князь И.Ф. Паскевич-Эриванский (1782—1856), выкупивший Гомель из государственной казны. При нем продолжилось возведение новых строений, осуществлялась реконструкция и перестройка дворца. Однако ничто уже не могло принципиально изменить замысел Румянцева. Гомель оставался таким, каким заложил и выстроил его основатель.

В современном Гомеле, как нигде, хранят память о Николае Петровиче Румянцеве. Сам город немало пострадал в ходе трагических испытаний, павших на Россию, на Беларусь. От городских строений начала XIX века мало что сохранилось. Однако не затронутой осталась расчерченная во времена графа регулярная городская планировка. Историческая, архитектурно-художественная часть Гомеля пострадала, но уцелела. Его главной доминантой остается восстановленный и отреставрированный Румянцевский дворец, поодаль от него собор Святых Петра и Павла, где Румянцев по его завещанию был похоронен. В 1917 году собор подвергся поруганию. Саркофаг Румянцева был разграблен и разрушен. Останки сохранить не удалось.

В настоящее время дворец и окружающий его великолепный парк — это культурный центр, где помимо помещений для официальных общественных мероприятий и церемоний выделена музейная часть. Там расположилась мемориальная экспозиция, посвященная служению Румянцева, предметы и документы, свидетельствующие о гомельском периоде жизни выдающегося россиянина. В декабре 1996 года в Гомеле состоялось заседание возобновленного Румянцевского общества. Главным событием стало открытие перед фасадом дворца памятника Николаю Петровичу Румянцеву. В действующем соборе Святых Петра и Павла состоялся чин освящения памятной мемориальной доски. Она установлена в северном приделе, на стене, рядом с которой находился саркофаг с останками канцлера. С той поры Румянцевские чтения в Гомеле стали традицией, проводятся регулярно, раз в два года.

Благотворительность в России имела свои уходящие в прошлое традиции. В разное время, в зависимости от политико-экономических условий, стремление к благодеяниям в пользу отдельных людей, селений, городов, церквей и других гражданских институтов приобретало различный размах и формы. Особенно щедрыми были пожертвования в пользу церкви, которые мотивировались разными обстоятельствами. Как правило, их основу составляли нереализованные религиозные чувства, стремление заручиться духовной защитой от неизбежных испытаний земной жизни. Мотивы других благотворительных деяний, как правило, составляли личные амбиции, желание обратить на себя внимание власти и общества. Особенно превозносились деяния представителей царствующей династии. «Все русские меценаты покровительствовали науке, искусству, просвещению не то, чтобы совсем равнодушно, но как-то неразборчиво, впрохолод и свысока, не обнаруживая при этом той горячей, постоянной участливости, которая больше относится к предмету, нежели к удовлетворению какой-нибудь мимолетной прихоти, или к возвышению себя в глазах так называемого высшего круга и самой власти, служащей ему естественным сосредоточием»{187}. И в предшествующие времена среди современников Румянцева в мыслящей части общества преобладал именно такой взгляд на существо благотворительности в России.

В царствование Александра I обстоятельства, в которых оказалась охваченная непрерывными войнами страна, непомерная нагрузка на бюджет, растущее число инвалидов, страждущих, обездоленных побуждали власть стимулировать, привлекать на эти нужды любые вспомоществования, возможные резервы и источники. Многочисленные акции императрицы Марии Федоровны не могли целиком решить жгучих проблем, но сами по себе смягчали, разряжали социальное недовольство.

В архивах сохранились несколько писем вдовствующей императрицы Марии Федоровны Румянцеву: «Граф Николай Петрович!

Я имела удовольствие получить письмо ваше от вчерашнего числа с приложенными при оном копиями с Указа Правительствующему Сенату и Рескрипта на ваше имя, заключающих выгоды, предоставляемые Александровской Мануфактуре[51], и поощрение, подаваемое прядению хлобчатой бумаги в Государстве. С искреннею и чувствительною признательностию вижу я в предложении таковых мер в пользу сей отрасли промышленности вообще и покровительствуемого Мною заведения в особенности; изящный опыт вашего усердия и ревностного попечения о его благосостоянии, сопряженных с личною ко Мне приверженностию. От известного Мне вашего образа мыслей Я, конечно, могла ожидать таковых с вашей стороны расположений и толико деятельного пособия, а потому оным не удивляюсь; но тем паче, однако, поставляю приятнейшею Себе обя-занностию благодарить вас от искреннего сердца за усердное ваше содействие к успеху Моих намерений. Будьте уверены в прочем об уважении и доброжелательстве, с каковым пребываю вам всегда благосклонною.

В Гатчине. Сентябрь 15-го дня 1806 года.

Мария».

И этот документ, и другие проливают свет на последовательность, с которой Румянцев вел свою благотворительную деятельность: на устройство институтов, где проживали и обучались воспитанницы, на создание производств, цехов, где бы оставшиеся без родителей и средств к существованию воспитанницы сиротских домов могли обретать профессию. Другая часть писем Марии Федоровны Румянцеву имеет отношение к Совету попечителей Петербургского общества благородных девиц. Влиятельное благотворительное общество возглавлялось императрицей. Под его опекой находилось пять учебных и воспитательных учреждений для молодых девушек, преимущественно дворянок. Румянцев на протяжении десятилетий входил в состав Совета попечителей и был активным донором этого влиятельного фонда. Граф выделял немалые средства в пользу тех или иных воспитанниц, размещаемых в различные учебные заведения[52].

«Граф Николай Петрович!

С особливым удовольствием содействую благотворительному намерению вашему в пользу девицы Самариной, Я согласно с пожеланием вашим дала Совету Училища Ордена Св. Екатерины повеление о счислении ее пансионеркой вашею на том же основании, как считалась она на иждивении отца. Весьма справедливо вы полагаетесь на Мое к вам расположение, ибо Я надеюсь, что вы довольно знаете, сколь приятно Мне при всяком случае изъявлять к вам истинное уважение и доброжелательство, с каковыми пребываю вам всегда благосклонною.

В Гатчине. Сентября 21-го дня 1813 года.

Мария».